Торговля процветала, и Плиний был убежден, что это способствовало общему благу: «Теперь широчайшие связи по всему миру установились благодаря властям Римской империи… уровень жизни улучшился благодаря взаимообмену благами и сотрудничеству в радости и мире, а также вследствие того, что блага, прежде недоступные, стали досягаемы для всех»[55].

Когда Марк Аврелий стал императором (это произошло в 161 году), империя находилась в наивысшей точке своего развития. В ней царили благоденствие и стабильность и процветала утонченная культура, в которой греческие и латинские составляющие смешались с иными влияниями. Общество это не было совершенным: в нем было широко распространено рабство, и жизнь беднейших свободных граждан проходила в исключительно жалких условиях. Для современного сознания еще более шокирующим является тот факт, что римляне регулярно уничтожали людей для развлечения. И все же ни прежде, ни в течение длительного последующего периода мир не царил на столь обширных территориях Европы, Северной Африки и Ближнего Востока. Благосостояние стало куда более распространенным явлением. С точки зрения Гиббона, писавшего в 1770-х годах, идея была ясна:

«Если кого-то попросить определить тот период мировой истории, когда человечество наслаждалось наилучшими условиями существования, было счастливо и процветало, он бы без промедления назвал промежуток от смерти Домициана до восшествия на престол Коммода [т. е. 96—180 гг.]. На громадной территории римской империи действовала абсолютная власть, власть добродетельная и мудрая. Четыре правившие один за другим императора обуздали силу войск, действуя твердо и вместе с тем осторожно; их характеры и власть, которой они обладали, не могли не внушать уважения. Нерва, Траян, Адриан и Антонин тщательно сохраняли формы гражданского правления; они создали образ свободы, коим наслаждались, и с удовольствием считали себя подотчетными слугами закона»[56].

Эти соображения имели свои основания в то время, когда он писал (хотя Гиббон также сознавал преимущества, которыми отличалась в его дни жизнь в Британии и Европе). Римские императоры, упомянутые им – славные и способные люди, – пожалуй, как никто другой годились для того, чтобы занять наивысшую должность в империи. Все они пришли к власти в зрелом возрасте, рьяно трудились на своем посту и в конечном счете умерли в своей постели.

Правление Марка Аврелия было особенно трудным периодом. Оно началось с войны на востоке, вновь разгоревшейся в результате спора из-за Армении. Парфяне убили римского наместника, стерли с лица земли его армию и предпринимали рейды в глубь территории Сирии. Марк сделал соправителем своего сводного брата, дав ему титул цезаря, а себя именовал августом. Цезарь Луций Вер отправился, чтобы принять командование крупномасштабной военной операцией, хотя источники намекают на то, что он был лишь номинальной фигурой и войну вели его подчиненные. Римляне оттеснили интервентов, а затем продвинулись до Тигра, что привело к разграблению парфянской столицы Ктесифона и находившегося поблизости созданного в эллинистическую эпоху города Селевкии в 165 году. После этого царь парфян запросил мира. В конце 166 года Вер вернулся в Италию, и военные отряды, собранные со всех концов империи, также начали возвращаться домой, на места прежнего базирования.

С ними в империю пришла ужасная эпидемия; какая болезнь ее вызвала, нам в точности неизвестно, хотя предполагают, что это была или оспа, или бубонная чума. В течение трех десятилетий большая часть империи подвергалась периодическим опустошениям в результате очередных вспышек этой болезни; для 189 года существуют данные, будто в Риме каждый день умирало по две тысячи человек. Оценить общие потери невозможно – как мы уже говорили, не существует точных цифр численности населения до начала эпидемии. Конечно, современники видели в случившемся ужасающую катастрофу. Высказывалось предположение, что скончалось десять процентов всего населения, причем в густонаселенных городах и местах базирования войск процент был выше, однако оно является лишь догадкой, хотя и вполне вероятной. Результаты переписи населения Египта свидетельствуют о резком сокращении численности жителей в этот период; часть общин полностью обезлюдели. Следы ужасающих потерь можно также обнаружить в сведениях о наборах в армию[57].

В то время как империя зашаталась под этим ударом – и вероятно, именно по этой причине, – на дунайской границе возникли серьезные трудности. Начались они с вторжения в Паннонию шеститысячного войска германцев, принадлежавших к нескольким племенам. В конце концов его удалось отбить, но ощущение, будто Рим стал уязвим, вызвало новые нападения. Последовал ряд более кровопролитных кампаний, прежде всего против германского племени маркоманнов и квадов, а также против язигов, кочевников-сарматов. В 170 году германцы, учинившие набег, достигли Италии и атаковали город Аквилею; одновременно другая группа продвинулась так далеко, что достигла Греции. Источники сообщают об этих кампаниях весьма немного, но представляется, что римляне потерпели ряд поражений, прежде чем удача улыбнулась им и племена одно за другим оказались вынуждены заключить мир.

Затем в 175 году Марк столкнулся с неожиданной угрозой, когда ложное известие о его смерти побудило Авидия Кассия, правителя Сирии, объявить себя императором. Сыну Марка Коммоду было всего тринадцать лет, и его еще нельзя было всерьез считать наследником. Едва обнаружилась правда, как вспыхнуло восстание. Кассий и его сын были убиты; правда, в остальном дело обошлось практически без пролития крови. Однако Марк покинул Дунай, дабы убедиться, что на востоке все благополучно. В 177 году на границе начались боевые действия, и на следующий год император уехал из Рима, чтобы принять командование. Он так и не вернулся назад. Шел слух о планировании аннексии двух новых провинций близ Дуная. Раскопки в Чехии в недавние годы подтвердили, что в тот период на данных территориях были созданы мощные военные базы. Затевалась новая кампания, когда Марк заболел и умер, вероятно, в Виндобоне (современная Вена)[58].

Марк Аврелий был порядочный, умный человек, стремившийся сделать все, что от него зависело. Его «Размышления», пожалуй, не назовешь самым оригинальным или просто лучшим философским трудом из существующих на земле, однако, читая его, поражаешься, какие чувства испытывал правитель большей части известных на тот момент земель.

Скорбь по нему была чрезвычайной. Сенатор и историк Дион Кассий, чьи детство и юность пришлись на годы его правления, оставил мрачное замечание: после смерти Марка Аврелия «заканчивается золотой век нашей истории; на смену ему приходит век железа и ржавчины, ибо так сложились дела Рима в те времена»[59].

Когда Марк Аврелий скончался, ни у кого не возникло вопроса о том, кто унаследует престол. На тот момент Коммоду уже исполнилось восемнадцать; с 176 года он являлся соправителем отца. В каком-то смысле смерть Марка означала, что в Римской империи будет один император вместо двух. Впервые властителю Рима наследовал сын, появившийся на свет в годы правления отца, и Коммод хвастал, что «родился для порфиры». Все четыре последних императора были усыновлены своими предшественниками; каждый получил власть в зрелом возрасте и успел показать себя способным правителем. Это «хорошо срабатывало», однако никогда не воспринималось как сознательно продуманный план, поскольку ни у одного императора не было сына, который мог бы стать его преемником. Нерва, Траян и Адриан остались бездетны (Адриан, а возможно, также и Траян отдавали предпочтение мальчикам, а не женщинам); у Антонина Пия родилась дочь, но не было сыновей.