В послужном списке Севера до 193 года не было ничего исключительного – этим он напоминает Веспасиана, который выдвинулся, одержав победу в 69 году. Оба были сенаторами, оба сделали хорошую карьеру, однако сомнительно, что в иных условиях их сочли бы подходящими претендентами на императорский трон. Оба попросту оказались в должности легата и во главе значительной армии в тот момент, когда «свято место» в центре было пусто, а затем использовали обстоятельства наилучшим образом – даже если Север проявил при этом особую жестокость. Во многих отношениях Север представлял собой типичного для того периода сенатора. Он родился в Лептис-Магна (в современной Ливии), некогда основанной карфагенянами. Сам Карфаген пал в 146 году до н. э. под ударами римской армии, что стало кульминацией трех его масштабных конфликтов с Римом. Но несмотря на это, родным языком Севера был пунийский, и по-латыни он всегда говорил с легким провинциальным акцентом, произнося «ш» вместо «с», так что весьма возможно, что он называл себя «Шептимий Шевер». Дион Кассий пишет, что Север хотел продолжать образование, считая его недостаточным, но нужно учитывать исключительно высокие стандарты образования в среде римской элиты. Один источник VI века сообщает, что у Севера была темная кожа, но на единственном его цветном портрете, дошедшем до нас, он выглядит типичным жителем Средиземноморья. То, что Север происходил из Северной Африки, не делало его в меньшей степени римлянином, нежели Траяна и Адриана, родившихся в Испании. Отец его не был сенатором, однако в течение нескольких поколений представители его рода принимали участие в политике. В этот период из африканских провинций происходило немало сенаторов, в том числе и Клодий Альбин. Ничто не заставляет полагать, будто кому-то из этих людей был присущ особый «африканский» тип мышления[84].
Выиграв войну, Север понимал, что само по себе это не гарантирует ему безопасности на длительное время. Он быстро выдвинул своих сыновей на важные позиции (хотя они были еще младенцами) для демонстрации, что они наследуют ему, а его смерть не ознаменуется новой вспышкой гражданских войн. Он также обратился к прошлому, дабы основанная им новая династия получила легитимность. Поначалу он подчеркивал свою преемственность по отношению к Пертинаксу, поскольку считал полезным, если он выступит в качестве свершителя справедливого возмездия за него. Однако затем предпринял неожиданный шаг – объявил, что был усыновлен Марком Аврелием, престиж которого был неизмеримо выше. Один из сенаторов саркастически поздравил его «с обретением отца». Большее беспокойство вызвал тот факт, что в результате произошла официальная реабилитация Коммода, ставшего теперь сводным братом императора. Это потрясло сенаторов, однако отношение к ним Севера неуклонно становилось все более суровым. В начале своего правления он объявил, что не желает казней среди сенаторов, но еще до конца гражданской войны многие из них были казнены по его приказу.
Негодование и страх также распространились вследствие власти, которую приобрел новый префект претория Плавтиан, другой уроженец Лептис-Магна. Недоброжелатели распускали слухи, будто в юности они с Севером состояли в любовной связи. Очевидно, император доверял ему, и тот благодаря Северу стал чрезвычайно влиятельным лицом, так что в свое время молва заговорила о том, что префект строит планы захватить трон для себя. В конце концов, после того как брат Севера на смертном одре признал Плавтиана виновным, последний был казнен. Не следовало допускать, чтобы столь значительная власть попадала в руки фаворитов, в особенности не принадлежавших к числу сенаторов, и Плавтиан, вознесшийся, а затем потерпевший крах, неизбежно увлек за собой и других. В те времена успех любого сенатора был сопряжен со значительными опасностями для него. Север мало времени проводил в сенате – большую часть своего правления он находился за пределами Италии – и мало беспокоился о том, чтобы ублажать его членов или создавать у них ощущение безопасности[85].
Император стремится укрепить свою власть. Он создал три новые легиона – I, II и III Парфянские (Parthica) – и разместил II Парфянский неподалеку от Рима, в Альбе. С момента создания принципата то был первый случай, когда местом постоянной дислокации легиона стала Италия. Теперь в распоряжении Севера находилась армия численностью приблизительно семнадцать тысяч человек, если считать увеличенные отряды гвардии. Исследователи нередко считают, что таким образом он создал стратегический резерв, необходимость которого, по-видимому, сделалась очевидна в ходе кровавых войн Марка Аврелия. На самом деле перед ним стояла куда более серьезная задача – справиться с мятежом, который в перспективе мог поднять наместник той или иной провинции. Поддержание лояльности армии имело жизненно важное значение для императора. Стремясь расположить к себе солдат, Север увеличил им жалованье и снял запрет на заключение браков. Создание новых легионов повлекло за собой появление новых офицерских должностей – к примеру, не менее 177 центурионских. Многие, вероятно, перешли на службу из других соединений, это означало, что они оказались обязаны Северу своим первым назначением или продвижением по службе. Войны, которые он вел за рубежом, также отчасти объяснялись его желанием привязать к себе армию. С 197 по 202 год Север воевал на Востоке: он повел армию вниз по Евфрату, чтобы разграбить столицу парфян Ктесифон и создать новую провинцию Месопотамия. С 208 по 211 год он находился в Британии, где возглавил несколько крупных кампаний против племен каледонцев на территории современной Шотландии[86].
Кампании за рубежом приносили военную славу, лишенную неприятного привкуса, который она приобретала в случае побед над соотечественниками-римлянами. Арка Севера близ здания сената на форуме в Риме воздвигнута в память о его победах в войне против Парфии. То, что Север выбрал в качестве места действия две области, откуда его соперники начали гражданскую войну, не было простым совпадением. Несомненно, в этом имелась какая-то необходимость с военной точки зрения, так как и армии на обеих границах, и престиж Рима, несомненно, слабели, когда войска уходили, дабы сражаться и гибнуть в ходе внутренней борьбы. Кроме того, у воинов, бившихся друг против друга в междоусобных распрях, появлялась возможность сражаться бок о бок под началом общего командира. Наконец (и это важнее всего) Север получал возможность вознаградить и выдвинуть офицеров в каждой из областей, показав, что он доверяет им, и отправить в отставку или перевести в другое место всякого, в ком он сомневался. Не все шло гладко, так как в армии возникло некоторое напряжение, когда ей не удалось взять город Хатру, но в целом поставленные задачи удалось выполнить. Опять-таки реорганизация, проведенная Севером на Востоке, свидетельствует о его заботе о собственной безопасности. Он разделил Сирию на две провинции, разместив в одной один легион, а во второй – два. В Месопотамии были расквартированы вновь созданные I и III Парфянские легионы. Наместником провинции стал всадник, как в Египте, и командование обоими легионами также получили всадники. То же касалось III Парфянского легиона в Альбе. Преобразования завершились лишь через год-два после смерти Севера, когда Британию также разделили, но с того времени ни в одной провинции не размещалось (и следовательно, в распоряжение наместника не поступало) больше двух легионов[87].
Септимий Север был хорошим правителем и делал все от него зависящее, дабы дела в империи шли лучше. Однако этот человек пришел к власти благодаря силе оружия и страшился, что кто-то последует его примеру; ощущение опасности диктовало его решения на всех уровнях. Все это не имело бы важного значения, если бы он основал династию, которая просуществовала бы, не прерываясь, длительное время. В последние годы жизни он сделал наследниками своих сыновей, Каракаллу и Гету, заповедав им править совместно. Это означало определенный риск, поскольку лишь в случае Марка Аврелия и Луция Вера два императора хорошо правили сообща. Север часто критиковал Марка за то, что тот сделал своим наследником Коммода и предпочел наследника «по крови» талантливому преемнику, однако и сам столкнулся с той же проблемой. Пока Каракалла и Гета были живы, они неизбежно представляли собой угрозу любому альтернативному кандидату на престол. Если бы наследником стал кто-то один, то другой неизбежно был бы для него потенциально опасен, в особенности учитывая тот факт, что братья презирали друг друга с детства. Как говорили, Север считал, что лучше будет отправить их воевать и при этом, возможно, приучить к сотрудничеству друг с другом, нежели оставить в Риме, где можно легко предаться порокам, однако его постигло разочарование. Ходили слухи, будто Каракалла, стремясь занять престол, даже пытался убить отца. В любом случае здоровье Севера было подорвано; многие годы его мучила подагра. 4 февраля 211 г. шестидесятипятилетний император скончался в Эбураке (современный Йорк), и его сыновья совместно наследовали престол. Утверждают, что напоследок он дал им простой совет: «Живите в согласии, обогащайте воинов, а всех прочих презирайте»[88].
