Устав от бесплодного умствования, я позавтракала омлетом, выпила вторую чашку кофе и к шести часам решила отправиться на работу. Надев черные джинсы и темно-красный свитер, я вышла на улицу. Наступало очередное пасмурное весеннее утро. Я глубоко вдохнула холодный по-зимнему предрассветный воздух и завела машину. Дрожа от холода, я вытащила из бардачка маленький пластиковый скребок и очистила от изморози ветровое и боковые стекла.

Проехав три мили, я взглянула на мобильный и обнаружила неотвеченный вызов. Оказалось, Альварес звонил мне, когда я была в душе.

— Проклятие! — прокомментировала я вслух нашу нестыковку.

Затормозив на обочине, я прослушала его загадочное сообщение. «Джози. — Судя по голосу, Альварес был полон энергии. — Прошу прощения, что звоню в такую рань, но я собираюсь проводить допрос и не знаю, когда освобожусь, чтобы еще раз поговорить с вами. Просто я хотел еще раз поблагодарить вас за помощь и сказать, что план сработал. Мы ее взяли».

Я позвонила Альваресу, но попала на голосовую почту.

— Черт!

Я не хотела оставлять сообщение. Я хотела поговорить с ним лично.

Я позвонила в участок. Дежуривший полицейский ответил, что Альварес занят и неизвестно, когда сможет перезвонить. Отключившись, я побарабанила пальцами по рулю, сгорая от нетерпения узнать новости и сердясь на то, что не могу этого сделать. Поддавшись импульсу, я позвонила Максу. Сначала я извинилась, что так рано его беспокою, а потом повторила ему сообщение Альвареса.

— Как, по-твоему, что это значит?

— Не знаю, — протянул он. — А ты уверена, что он сказал «ее»?

— Абсолютно. Судя по всему, он кого-то арестовал.

— Или по крайней мере задержал подозреваемого. Интересно, кто это может быть?

— И мне интересно. Я была на сто процентов уверена, что это Барни.

Помолчав немного, Макс спросил:

— Разве Барни не сказал тебе, что его наняла Энди?

— Энди! — воскликнула я. — Точно, он действительно мне это сказал. Вот это да! Барни мог позвонить Энди и рассказать о Матиссе, а уж она… Но погоди, Макс. Даже если он это сделал, как ей удалось обернуться так быстро?

— О чем ты? Дорога от «Шератона» до склада занимает всего десять минут. Разве она не живет в отеле вместе с матерью?

— Миссис Кэбот вчера должна была вернуться в Бостон. Полагаю, что и Энди убыла в Нью-Йорк в то же время… Хотя ты прав, это только мои предположения. Может, Энди действительно задержалась здесь, чтобы поработать с Барни или начать судебную тяжбу против матери.

— Если Альварес схватил Энди, то это означает, что именно она украла Ренуара и убила своего деда. Тебе не кажется, что обвинение ее в убийстве выглядит немного притянутым за уши?

— Нет. Она сидит на наркотиках.

— Тогда да, — грустно согласился он.

Уловив его настроение, я сказала:

— Это ужасно, правда?

— Даже больше чем ужасно — бессмысленно. Она и так унаследовала бы половину его состояния.

— Может, ей было неизвестно содержание завещания? Я точно знаю, что она не общалась с дедом.

— Пожалуй. И все же.

— Да. Она довольно капризна.

— Может, она страдает от психического заболевания? Что-то вроде раздвоения личности и тому подобное? — предположил Макс.

Я припомнила ее постоянную грубость, периодические истерики, быструю смену настроения, которую мне довелось наблюдать на крыльце дома мистера Гранта.

— Может быть.

На дорогу выскочила белка, и я проводила ее глазами до подлеска.

— Но так или иначе, люди, принимающие наркотики, ведут себя как сумасшедшие.

— Да. Поэтому в принципе не важно, больна она психически или нет.

— Для нас, может быть, и не важно. Но для миссис Кэбот, думаю, очень важно.

В трубке раздался сочувственный вздох. Затем Макс спросил:

— Джози, а какой смысл Энди проникать на твой склад и прятать там Ренуара? Если она убила деда, чтобы заполучить картину, то почему не оставила ее при себе?

— Вот! На такие рассуждения и был расчет. Как тебе следующая версия? Она узнала о Матиссе и Сезанне, а также то, что в день убийства я была возле дома Гранта, и решила пожертвовать Ренуаром, чтобы меня подставить. Осуществись ее план, следствие было бы закрыто, она вступила бы в права наследования, продала бы Сезанна и Матисса и получила бы миллионы. Если бы меня арестовали и даже посадили, у нее были бы полностью развязаны руки.

— В твоей версии что-то есть, — задумался Макс. — Кроме того, как только следствие завершилось бы и суд подтвердил бы подлинность завещания, Кэботы получили бы картину назад. Получился бы гамбит, как в шахматах, понимаешь?

— Вообще-то нет. Я не умею играть в шахматы.

— Гамбит, — начал оживленно объяснять Макс, — это уловка: игрок жертвует фигурой ради получения желательной позиции.

— О, я поняла, что ты имеешь в виду. Ты прав, именно так она и поступила. Она сделала обманный ход, чтобы выиграть партию и взять в качестве приза все три картины. — Я поглядела на пустынную дорогу, голые деревья и безлюдный тротуар. — Постой. Но в конце концов это не сработало.

— Нет, но она старалась. Мне приходилось слышать о куда худших стратегиях.

Меня передернуло от мысли, что некто разрабатывал целую стратегию, чтобы меня достать. Я не сделала Энди ничего плохого, тем не менее она выбрала меня своей мишенью. Глаза защипало от слез, и сердце забилось от нахлынувшей обиды. Я взяла себя в руки и спокойно спросила:

— Макс, как ты думаешь, миссис Кэбот знает о том, что сделала Энди?

— Не знаю, Джози. Ведь мы даже не уверены, виновата ли Энди вообще в чем-нибудь. Мы просто предполагаем.

— Ну да. Я потому спросила, что хочу сказать миссис Кэбот о находке картин и не знаю, стоит ли вдаваться в подробности.

Макс помолчал.

— А разумно ли сообщать ей, что картины найдены? Давай я позвоню Альваресу и спрошу его об этом. И если он разрешит, то прощупай ее сначала. Доверься своим ощущениям. Тогда сама поймешь, о чем говорить с ней, а о чем — нет.

— Мне нравится этот план.

— Только придерживайся голых фактов. Никаких гипотез и комментариев.

Я решительно кивнула:

— Хорошо, я справлюсь с этим.

— Ты что, шутишь? — ответил Макс. — Я видел тебя в действии вчера вечером. Ты можешь сделать что угодно.

Приятно удивленная таким комплиментом, я улыбнулась.

Въехав на стоянку, я увидела Гриффа, охранявшего неизвестно что. Он сказал, что все в порядке и я могу пройти на склад, а он через минуту испарится.

— Мы будем довольно часто к вам заглядывать, — сказал он.

— Зачем?

— Просто чтобы проверить.

— Что проверить?

— Обычное патрулирование. Вам не о чем беспокоиться.

Я поняла, что не добьюсь от него толку, поблагодарила полицию в его лице за непрошеную опеку и направилась к воротам.

Меня охватил суеверный страх. Я прошлась по складу, но не увидела ничего необычного, хотя каких-то несколько часов назад Альварес поймал здесь убийцу. Камеры, микрофоны и металлический шкаф были убраны. Я чувствовала себя не в своей тарелке. Решив не обращать внимания на непонятное чувство тревоги, я поднялась в кабинет и принялась за работу.

Я набросала письмо для Гретчен, в котором объяснила свою идею насчет услуги «Экспресс-оценка Прескотт» и попросила связаться с Кейт. Я хотела, чтобы эта художница придумала, как нам оформить ларек, какую рекламу дать в газету и как должна выглядеть рекламная листовка, которой мы могли бы снабжать каждого покупателя. Конечно, из-за возможного банкротства Барни больше не представлял для меня серьезной угрозы как конкурент, но я решила все равно дать ход новому делу. Почему бы и не воспользоваться тем, что сулило доступ к хорошему товару и расширяло торговлю? Плюс реакция коллег-соперников обещала быть забавной.

Потянувшись, я взглянула на часы в компьютере. Еще не было и половины восьмого. «Интересно, где сейчас Альварес и чем он занят?» — подумала я, встала, прошлась по кабинету, снова села, но уже через минуту вскочила и опять прошлась по кабинету, только в другом направлении.