Я чувствовала себя крайне неловко, не представляя, что дальше говорить или делать. Я снова улыбнулась, на этот раз более уверенно. Альварес также ответил мне улыбкой, и я залюбовалась золотыми искорками, которые вспыхнули в глубине его глаз. Они гипнотизировали, притягивали меня. Казалось, время остановилось. Макс кашлянул и рассеял наваждение. Я отвела взгляд.

— Вы тоже меня извините, — сказала я. — Просто эта ситуация выбила меня из равновесия. Обычно я не устраиваю подобных скандалов.

Альварес улыбнулся:

— Все не так уж и плохо. Меня называли и похуже, чем «бесчувственный чурбан».

— Правда? Когда?

Он заерзал на стуле.

— Если не возражаете, мы поговорим об этом в другой раз.

— Итак, — сменила я тему, испытав удовольствие от его дискомфорта. — Почему вы поверили в мою невиновность?

— Это мы тоже обсудим попозже. Если вы не против, мне бы хотелось обсудить кое-что поважнее.

— Конечно. И что же?

— Я попросил вас приехать, чтобы помочь. Наше расследование достигло того этапа, где нам не обойтись без специалиста.

— Специалиста в чем? — уточнил Макс.

— В оценке.

— Почему вы решили обратиться к Джози?

— Было логичным остановиться на ее кандидатуре. Мы могли бы пригласить эксперта со стороны, но для моего плана лучше, чтобы это была Джози, если, конечно, она согласна нам помочь.

— И что вам нужно?

Альварес откашлялся и неторопливо постучал карандашом по столу.

— Пара вещей. Во-первых, что вам известно о Ренуаре? Если верить записям миссис Грант, три полотна были куплены у кого-то, скрывающегося под инициалами «А.З.». Они вам что-нибудь говорят?

— Минуточку, — прервал его Макс, вытянув руку, чтобы предупредить меня хранить молчание.

Он склонился ко мне и прошептал:

— Ты знаешь, что они означают?

— Нет, — прошептала я в ответ.

— А тебе известно что-нибудь о картинах?

Подумав, я решила сказать правду:

— Да.

— Что именно?

— Это не объяснишь в двух словах.

Макс выпрямился и взглянул на магнитофон. Красная лампочка указывала, что он включен. Тогда Макс сказал Альваресу:

— Нам с Джози надо посовещаться. Если ты не возражаешь, мы выйдем и немножко прогуляемся.

— Конечно, — прищурился Альварес. — Но вы можете остаться здесь, а я выйду, как делал это раньше.

— Просто я хотел немного размять ноги, — ответил Макс.

Полицейский пожал плечами и выключил магнитофон.

— Дайте знать, когда будете готовы продолжить.

Выйдя из участка, мы с Максом пересекли улицу и взобрались на песчаные дюны. Я подобрала плоский серый камень и швырнула его в сторону океана. С запада надвигались плотные облака, и водная гладь была покрыта белыми барашками. Макс потянулся и наклонился вперед.

— Это большое облегчение, правда? — спросил он, выпрямившись.

Я чуть не задохнулась от подступивших к горлу слез.

— Ты даже не представляешь какое. — Я схватила его за руку и прислонилась лбом к его плечу. — Спасибо тебе, Макс.

— Пожалуйста, Джози. — Он похлопал меня по плечу. — И хотя я не знаю, что я такого сделал, но с тобой было приятно работать.

Я улыбнулась, несмотря на полный хаос в душе. Слезы постепенно пошли на убыль, и я повернулась лицом к океану. Воздух, пропитанный солью, пахнул свежестью. Я стояла, вдыхая полной грудью, и ощущала, как ко мне возвращается былая уверенность в себе, а улыбка с каждой секундой становится все шире.

— С чего тебя вдруг потянуло подышать свежим воздухом? — поинтересовалась я.

— Мне просто захотелось подчеркнуть, что теперь мы можем это сделать. На этот раз мы здесь не для допроса. Нас попросили оказать услугу.

— Ничего себе. А ведь правда. — Я снова улыбнулась.

Он пожал плечами и немного смутился:

— Мне хотелось немного позлорадствовать.

Я похлопала его по плечу и улыбнулась. Он улыбнулся в ответ.

— Итак, я слушаю тебя.

— Я отыскала информацию обо всех трех картинах. Все они были украдены у еврейских семей перед началом или во время Второй мировой войны. Матисс исчез из маленького музея на Средиземноморье. Остальные два полотна были украдены нацистами.

— Невероятно, — повернулся ко мне Макс, на его лице отразился шок.

— Вот именно, — кивнула я, отвечая не только на его слова, но и на реакцию в целом. — Я знаю, это ужасно. Думаю, именно поэтому меня наняла миссис Кэбот. Ее дочь Энди — безнравственная мегера, она постарается сделать все, чтобы ее мать не смогла вернуть картины законным владельцам. Но если бы их нашла я и открыто объявила о своей находке, тогда у миссис Кэбот не оставалось бы иного выбора.

— Звучит логично, — кивнул он.

— Так вот, я их нашла.

— Что?!

— Я их нашла.

— И где же они?

— Я спрятала их в надежное место.

Помолчав, Макс спросил:

— А почему ты их не покажешь?

Я снова посмотрела на океан, пытаясь упорядочить мысли.

— Как бы это объяснить? По двум причинам. Во-первых, я подумала, что лучше придержать их на случай, если потребуется очистить себя от обвинений. Не спрашивай, как я собиралась это сделать. У меня не было четкого плана. Я просто знала, что эти картины могли оказаться моим последним козырем. Это единственное, о чем знала только я и никто больше. Это было своего рода подстраховкой.

— А другая причина?

— Я хотела сначала сказать миссис Кэбот. Я только сегодня их нашла. Но сегодня она похоронила своего отца. И мне показалось неправильным говорить с ней об этом в такой день. У меня просто язык не повернулся.

— Ты славный парень, Джози. — Макс коснулся моей руки.

— Славный парень?

— Что-нибудь еще? — улыбнулся он.

— Пожалуй, все.

— Где они сейчас?

Мне не хотелось раскрывать их местоположение, но и молчать я не могла. В конце концов, Макс был моим адвокатом. И все же я ответила уклончиво, не вдаваясь в детали:

— В доме мистера Гранта. Я перепрятала их.

Он не стал настаивать на более конкретном ответе. Но поинтересовался:

— Ты уверена, что кто-нибудь не найдет этот тайник?

— Прямо сейчас никто, кроме меня, не имеет доступа в дом, и я устроила все так, чтобы ни один мой сотрудник и близко не подошел к этому месту.

— Джози, мне это не нравится. Думаю, нам лучше сказать об этом Альваресу, чтобы полиция взяла их под охрану. Ты взваливаешь на себя слишком большую ответственность. А вдруг, не дай Бог, с ними что-нибудь случится?

Я кивнула. Мне и в голову не приходило взглянуть на проблему с этой стороны. Он был прав.

— Есть еще один момент. — Я стыдливо опустила глаза.

— Какой?

— За возвращение картин предлагается вознаграждение. Я хочу его получить. Если я верну полотна полиции, то потеряю право на вознаграждение.

— Не волнуйся, я сделаю все, чтобы ты его получила.

— Тогда ладно, — сказала я, соглашаясь сделать так, как он советует.

— Возвращаемся?

— Ты уверен, что мне следует рассказать Альваресу обо всем?

Макс снова сжал мою руку.

— Да. Я защищу твои права.

Альварес выглядел мрачнее тучи. Его взгляд был тяжелым и пристальным. Он был настолько серьезен, что от него даже веяло легкой угрозой. Он спросил, готовы ли мы продолжить, Макс ответил: «Да», — и тут же вспыхнула красная лампочка магнитофона, указывая, что наш разговор снова записывается.

— Джози хочет сделать заявление.

— Я слушаю, — ответил Альварес.

— Прежде чем она начнет, проясним пару моментов. У нее есть кое-какая информация о пропавших картинах, и она собирается поделиться тем, что ей известно.

— Хорошо, — сказал Альварес бесцветным голосом.

— Мы уверены, что картины были украдены. Джози ожидает, что их вернут законным владельцам. За возвращение предложено вознаграждение. Джози хочет получить его.

Повисла тишина, если не считать стрекотания пленки в магнитофоне.

— И?.. — спросил полицейский.

Макс поерзал на стуле.

— И мы хотели бы передать вам картины. Но мы хотим, чтобы вы письменно подтвердили, что без помощи Джози Прескотт вы не смогли бы их найти.