Перед тем как ехать в Версаль, Людовик переодевается в особняке на улице Турнон. Он настолько взволнован, что когда он снимает камзол, от него отлетают все пуговицы.

Вечером в Версале Людовик XIII принимает Ришелье. Кардинал предлагает удалиться в свой замок, но король подтверждает, что намерен оставить его первым министром и, несмотря на глубочайшее уважение к матери, «он еще более обязан своему государству».

Далее король вызывает в Версаль министров и государственных секретарей, кроме канцлера де Марильяка, которому предлагает отправиться в деревушку Глатиньи неподалеку от Версаля. Канцлер прекрасно понимает, что это значит, и сжигает все свои бумаги. Глубокой ночью в Версале собирается совет, на котором Людовик XIII заявляет, что решил покончить с интригами, которые вот уже год ведутся против кардинала. Он намерен расстаться с канцлером де Марильяком и арестовать Луи де Марильяка, только что назначенного главнокомандующим войск в Италии. Хранителем печатей стал г-н де Шатонеф.

Ранним утром 12 ноября в Париже стало известно, что предполагаемое отстранение кардинала вылилось в итоге в утверждение его в должности и закончилось поражением его врагов. Король поручает сообщить королеве-матери принятые им решения и причины, по которым он намерен оставить Ришелье. Людовик XIII добавил, что просит Марию Медичи забыть то, что в порыве гнева она говорила во время бурной встречи 11 ноября, и согласиться заседать в его совете, ограничиваясь выражением вежливого безразличия по отношению к Ришелье.

Но королева-мать не собирается менять своей точки зрения и заверяет, что больше не будет принимать участия в управлении, раз ее враг остался в своей должности. Было ли это решение окончательным? 19 ноября Мария Медичи и Людовик XIII встречаются в Сен-Жермен: королева-мать твердит, что не собирается больше встречаться с Ришелье. На следующий день, принимая делегацию парламента, король заговорил о поведении королевы-матери и заявил: «Вы знаете, куда завело озлобление мою матушку, королеву, против господина кардинала. Я чту и уважаю свою мать, но хочу помогать кардиналу и от всех его защищать».

Репрессии обрушились на тех, кто на мгновение решил, что кардинал проиграл. Первыми были Марильяки: Мишеля заключили в замок Шатодун, там он и умрет через два года, а Луи под охраной вывезли из Италии, где он находился с армией, в Сент-Менеульд, осудили и приговорили к смерти.

Все это, конечно, никак не могло способствовать примирению Марии Медичи и первого министра, которого так добивался Людовик. Папский нунций — кардинал Баньи сумел устроить несколько встреч королевы и Ришелье, но добился только видимого примирения. В глубине души королева-мать не собиралась отказываться от занятой ею позиции.

В январе 1631 года Мария Медичи, тем не менее, присутствует на некоторых советах, делая вид, что не замечает присутствия Ришелье, и никогда с ним не заговаривая. Хотя возможно, что без вмешательства Анны Австрийской и Гастона Орлеанского Мария Медичи в конечном итоге и изменила бы свою позицию.

Анна Австрийская вместе с Марией Медичи оказывала давление на Людовика XIII во время его болезни, пытаясь вырвать обещание отослать первого министра. В тот момент она снова думала о браке с Гастоном Орлеанским, который в ответ на ее вопрос дал согласие. Естественно, узнав об этом, Людовик разгневался, а Анна Австрийская замкнулась в гордом высокомерии. Король выразил свое неудовольствие, отослав в Мадрид после Дня одураченных около десятка испанцев из ее свиты. После этого обе королевы выразили неприязнь, отказавшись присутствовать на официальных церемониях.

Чашу терпения переполнил своим поведением Гастон Орлеанский. 30 января он с многочисленной свитой явился в Кардинальский дворец (нынешний Пале-Руайаль) и заявил, что кардинал, обязанный своим возвышением и состоянием королеве, своей благодетельнице, начал ее преследовать и чернить в глазах короля, «потому не должно оказывать ему уважения, которым он бесстыдно злоупотребил, и только сан священнослужителя спасает его». Закончив свою речь, брат короля, даже не дав кардиналу времени ответить, тут же удалился и отправился прямиком в Орлеан.

Людовик XIII был об этом немедленно уведомлен и из Версаля вернулся в Париж. Он встретился с Ришелье и пообещал ему защиту от всех врагов без исключения, даже если речь идет о его родном брате. Двор осудил поведение Гастона, а враги кардинала поняли, что это несвоевременное вмешательство только усилило поддержку суверена своему первому министру и недовольство Марией Медичи, которую Людовик — справедливо или нет — считал подстрекательницей этого маневра.

После вмешательства Гастона Орлеанского терпение короля лопнуло. Он поинтересовался мнением теологов о границе, разделяющей долг сына по отношению к матери и обязанности короля, несущего перед своим народом ответственность за общественное спокойствие. Ответ был единодушным: долг короля превыше сыновнего. С этого момента король готов расстаться с матерью. 12 февраля 1631 года Людовик встретился с Марией Медичи в Компьене, чтобы в последний раз объясниться. Позиция королевы-матери не изменилась: она снова жалуется сыну на кардинала.

Несмотря на вмешательство советников Марии Медичи — Вотье и отца Сюффрена, — которые были заинтересованы в разрешении ситуации, королева отказалась подписывать какие-либо обязательства и была решительно настроена не терпеть больше присутствия Ришелье при короле: либо она, либо он.

Это означало, что Мария и впредь будет вести интриги, продолжать переговоры с Испанией, заговоры с принцами — бывшими лигистами — и всеми недовольными во Франции. Стало ясно: присутствие Марии Медичи при дворе означало, что у Людовика XIII не будет ни покоя, ни безопасности. Теперь у короля выбора не было.

22 февраля 1631 года состоялось заседание совета. Ришелье взял слово последним: он сказал, что, несмотря на все усилия, примирение с королевой оказывается невозможным. В стремлении уничтожить тех, кого считает своими врагами, она складывает оружие только когда добивается абсолютной победы. Сейчас ее цель: устранить Ришелье и взять правление государством в свои руки.

Король уже сделал выбор: временно расстаться с матерью, «чтобы тем временем она одумалась и удалила от себя всех тех, кто был виновником ее несчастий».

23 февраля Анна Австрийская, предупрежденная королем, бросилась к Марии Медичи. Обе королевы, плача, обнялись, движимые своей ненавистью к Ришелье. Больше они не увидятся.

В город вошли восемь полков французских гвардейцев под командованием маршала д’Эстре, который заявил Марии Медичи, что ему приказано находиться при ней и следить за всеми ее перемещениями. Королева-мать стала пленницей. В этот же день король уехал из Компьеня в сопровождении Анны Австрийской и своей свиты, не потрудившись поцеловать королеву-мать в последний раз: они тоже больше уже не увидятся.

Все друзья и приближенные королевы подверглись преследованиям: сосланы в свои поместья или арестованы. Самым опасным из всех был Бассомпьер. Он оказался в Бастилии, откуда выйдет только через 12 лет после смерти Ришелье. Бассомпьер был известным волокитой. Он не скрывал своих любовных похождений, но все-таки перед тем, как отправиться в тюрьму, он сжег, как говорили, около 6000 любовных писем!

Людовик XIII постановил, что королева-мать будет проживать в Мулене, ей вернут Вотье, а король обязуется выплачивать полностью ее содержание.

Королева пришла в ярость, но, взвесив все, написала Людовику письмо, объявив о своем повиновении:

«Государь, сын мой!

Несмотря на то, что жить в отдалении от Вас, как Вы мне приказываете в Ваших письмах, крайне тягостно для матери, которая всегда Вас так нежно любила, но видя, однако, что Вы этого желаете, я решила целиком и полностью Вам повиноваться и удалиться в Мулен, ожидая, что Господь, защитник моей невиновности, достучится до Вашего сердца и заставит признать, насколько Вы не правы, отдаляя меня от себя… Так как осенью и даже зимой в этом городе [то есть в Мулене] была эпидемия заразной болезни, а замок настолько разрушен, что нет ни одной комнаты, где я могла бы разместиться, умоляю Вас позволить мне остановиться в Невэре, пока замок приведут в надлежащее состояние, а город будет полностью очищен от болезни…»