Дмитрий заметил, что у Вельта дряблый, морщинистый лоб, резко граничащий с гладкой лысой головой, и что один глаз его немного прищурен и смотрит, словно прицелившись.

— Вы, кажется, сказали, молодой человек, что понимаете в коммерции? Вы видите перед собой владельца Концерна спасения — грандиозного промышленного и коммерческого предприятия, стоящего сотни миллиардов долларов! На эти средства уже построены многие сооружения, которые могут быть использованы только при жизни нового мира, то есть мира без воздуха, без атмосферы. Что же вы предлагаете мне? Отдать вам радий-дельта, помочь Кленову потушить пожар? Сделать новые подземные города ненужными? Вы предлагаете мне пустить на ветер все вложенные в новые сооружения средства? Это не коммерческий разговор!

— Вы хотите сказать, что вам невыгодно спасение человечества?

— Не мне, не мне, молодой человек! — насмешливо сказал Вельт. — Это только законы коммерции. Деньги не могут быть пущены на ветер, они не могут погибнуть. Я не позволю разорить себя!

— Очень ясно, — сказал Матросов без малейшего удивления.

— Особенно ясно, если учесть, что образ мышления людей, населяющих вашу территорию, является постоянной угрозой мировым деловым кругам! Нельзя, молодой человек, упустить случай раз и навсегда покончить с призраком, который бродит не только по Европе, но и по Азии, и Америке. Будущий мир будет и без атмосферы и без коммунизма.

— Вы не сказали мне ничего нового. Я ожидал такого ответа.

— Зачем же вы тогда обеспокоили себя и явились ко мне? — язвительно пожал плечами Вельт, почти совсем закрывая левый глаз.

— Сообщить, что я не потерплю больше ни одной минуты вашего пребывания в моем замке.

Вельт оторопело откинулся на спинку кресла. Матросов насмешливо посмотрел на него.

— К-к-ка-ак! — начал Вельт. — В вашем замке? Вы с ума сошли!

— Я даю вам полчаса для того, чтобы покинуть мой замок. Достаточно вы пожили здесь, не имея на то права!

— Молчать! Мальчишка! Вон отсюда! — ударил кулаком по столу Вельт.

Появился лакей.

— Позвать Ганса! Пусть он выгонит этого нахала. Вон отсюда! — небрежно приказал Вельт.

В дверях показался датский полицейский чиновник.

— Я вам не нужен, господин посол? — обратился он к Матросову.

— Да, пожалуйста, разъясните этому господину, что он находится в принадлежащих мне стенах и должен немедленно очистить помещение.

— Как так? — злобно засмеялся Вельт. — Мне, владельцу мира будущего, смеют говорить, что я нахожусь в чужом доме?

— Сохраните серьезность, господин Вельт, — сказал датчанин, попыхивая трубкой. — Ознакомьтесь вот с этими документами. — Он разложил на столе перед Вельтом старые, пожелтевшие бумаги. Перебирая их, он вежливо говорил: — Не угодно ли господину Вельту узнать свою подпись под дарственной записью на имя доктора Кленова?

— Кленова? — воскликнул Вельт.

— Да, доктора Кленова. Вы сами передали владение Ютландским замком этому Кленову взамен принятия господином Кленовым на себя обязательств по оборудованию особой лаборатории, которые, как здесь помечено, выполнены в 1916 году. Вот документ, удостоверяющий исключительное право собственности на элемент радий-дельта ученого Бакова, его открывшего, создавшего его запасы и завещавшего их все тому же Кленову…

— При чем тут Кленов? — закричал Вельт.

Датчанин попыхтел трубкой и спокойно продолжал:

— Вот документ, где доктор Иван Кленов, ныне заслуженный деятель науки Советского Союза, переуступает права владения упомянутым замком в Ютландии и запасами радия-дельта господину послу Матросову.

— Матросову? Это вам? — спросил хрипло Вельт.

В комнату вошел громадный Ганс и недоумевающе остановился поодаль. Из двери выглядывало несколько полицейских.

— Сопротивление напрасно, мистер Вельт, — сказал Матросов. — Если вы немедленно передадите мне радий-дельта, то я подожду с выселением. Учтите, что замок оцеплен отрядом полицейских.

Вельт смотрел то на Матросова, то на пожелтевшие бумаги, столько лет пролежавшие в секретном сейфе комнаты Кленова.

Ганс никогда не видел своего хозяина в таком состоянии.

— Босс, какие будут ваши приказания? — спросил он тихо.

— Убирайтесь к черту! — заорал на него Вельт.

— Отдайте радий-дельта, и я подожду с выселением.

— Не знаю этого элемента! Я никогда не видел его! — забрызгал слюной Вельт.

— Прекрасно! — весело воскликнул Матросов. — Даю вам полчаса сроку, чтобы удалиться отсюда. Пока же я отправлюсь осмотреть свой дом.

Вельт скрипел от ярости зубами. Он подошел к полицейскому чиновнику и тихо сказал:

— Вы… Я дам вам акцию спасения. Только убирайтесь отсюда вместе с этим нахалом!

Датчанин вынул трубку изо рта, улыбнулся и неторопливо ответил:

— O, нет, господин Вельт! Я бедный человек, я не смогу купить вашу акцию.

— Дурак! Я дам вам даром! — прошипел Вельт.

Датчанин поклонился:

— Благодарю, но у меня большая семья и много друзей, с которыми вместе я много лет боролся за мир и которых мне не хотелось бы покидать.

— Вы торгуетесь? Это безбожно!

— О, нет, господин Вельт. Я просто предпочитаю надеяться на коммунистические страны. Для многих они всегда были надеждой…

— Здесь все с ума сошли! — закричал Вельт. — Ганс! Что же это такое?

Ганс недоумевающе вращал глазами. Вельт запустил портсигаром в лампу-рефлектор, но промахнулся.

По пустыне бежал человек. Оставляя за собой цепочку следов, он бежал ровно и легко, словно ноги не увязали в сыпучем песке, словно солнце не жгло так, что воздух плясал горячими струями.

Спортивные трусы и майка, мускулистые длинные ноги и тренированное дыхание помогли бы узнать в нем спортсмена, если бы не полосатая рейка, которую он нёс на плече.

Ящерица зарылась в песок. Следы бегуна пересекли тонкую полоску, будто оставшуюся от протянутой веревки.

Навстречу бегуну по склону струился «пересыпаемый в часах вечности» песок. Это движение выдавало пустыню. Ее застывшие волны на самом деле двигались, дымясь песком.

Человек поднялся на гриву бархана, поставил рейку вертикально и оглянулся, ладонью прикрывая глаза от солнца.

На вершине соседнего холма появился вездеход. Сошедшие с него люди расставили треногу.

Бегун, повинуясь их жестам, стал переставлять полосатую рейку. Когда место для неё было найдено, бегун воткнул в песок колышек, взятый из походной сумки, взвалил рейку на плечо и огромными, похожими на скачки, шагами побежал вниз по склону.

На гребне впереди себя он видел высокую фигуру человека, его четкий силуэт на эмалевой сини неба.

Бегун вошел в ритм бега. Рейка на его плече не колебалась. Горизонтальная, она плыла над землей, как рога северного оленя, которые не дрогнут при самой бешеной скачке.

Человек на бархане был в военной форме. Высокий, жилистый, он сам чем-то напоминал бегуна.

Бегун, добежав до гребня бархана, опустил рейку на песок и отрапортовал, не переводя дыхания:

— Геодезическая группа строительства движется строго по расписанию, товарищ полковник.

Полковник посмотрел на ручной хронометр, потом на голые загорелые ноги спортсмена. Тот понял его взгляд:

— Слово дал, товарищ Молния, пробежать через всю пустыню. Мечта такая была. — И оглянулся на оставленный им бархан, где на вершине появились машина и люди с треногой.

— Своим бегом вы задаете темп всей наступающей армии, — сухо сказал Молния. — Задержка связана, товарищ Зыбко, не с проигрышем состязания в комплексном беге, а со срывом графика движения, в котором соразмерены все элементы.

— Разрешите просить, товарищ начальник строительства. Если собьюсь с ноги, проиграю хоть секунду, — сажайте с позором в автомобиль. И не сдержит тогда Зыбко комсомольского слова.