Для осуществления этого плана необходимо следующее:

1. Во что бы то ни стало, любой ценой, достать требуемый для сверхаккумуляторов радий-дельта, необходимый для создания защитного слоя. Как мы знаем, все мировые запасы этого элемента, добытые в свое время профессором Кленовым, принадлежат лично ему, но по известному стечению обстоятельств находятся в руках главы мировой военной фирмы и знаменитого Концерна спасения Фредерика Вельта. Раз радий-дельта нужен, надо будет его достать, поручить это дело людям надежным, а такие, я думаю, у нас найдутся. Так…

2. Все энергетические ресурсы коммунистических, а возможно, и части капиталистических стран (они ведь в этом тоже заинтересованы) следует уже сейчас подготовить к тому, чтобы созданные в будущем аккумуляторы насытить достаточной для наших задач энергией…

Министр стал теперь расхаживать около стола, опустив голову и время от времени взмахивая левой рукой с протянутым указательным пальцем. Казалось, он диктовал разработанную диспозицию военного сражения.

— 3. Пока радия-дельта нет, пока он для целей спасения человечества не попал еще в наши руки, следует аккумуляторы все же строить, чтобы покрыть их защитным слоем впоследствии. Времени не терять. Так.

Василий Климентьевич остановился и, глядя на полковника Молнию, продолжал:

— 4. Пушку надо начать сооружать, не упуская ни одного часа, ибо разрежение атмосферы скоро начнет себя проявлять. По некоторым проведенным подсчетам, место прицела должно находиться в Средней Азии, в пустыннейшей местности. Это выгодно для расположения огневых точек: выстрел будет удален от жизненных центров страны. Но зато появляются многие трудности, которые следует преодолеть. Создадим строительство, которое по месту очага пожара назовем «Аренидстрой». Придется победить пустыню и построить пушки в нужный для человечества срок. Вот тот путь, который впору и по плечу коммунистам. Его и должны избрать коммунистические страны. Так. Но это не все.

Министр стал медленно набивать трубку. Он курил очень редко. Давно уже не видели Сергеева с его неразлучной когда-то трубкой. Заметив общее внимание к своей трубке, Василий Климентьевич улыбнулся, потом стал серьезным и продолжал:

— Полковник Молния приводил нам военную поговорку, но я тоже военного дела еще не забыл. «Наступления не начинай, не подготовив позиции для отхода». Надо идти в атаку, бросить в бой все средства, но следует считаться также с возможной неудачей и быть к этому готовым. Надо помнить, что как бы ни повернулась борьба, человечество не должно прекратить существование. Поэтому для нашего боевого плана надо предусмотреть резервные позиции, и если даже в бою мы погибнем и не сумеем предотвратить сгорания всей атмосферы, то дети наши должны жить. Убежища для них должны быть созданы. Вот почему, отдав все силы на осуществление плана Молнии и Кленова или какого-нибудь другого, направленного на активную борьбу, одновременно для спасения молодого поколения должны быть подготовлены пещеры: Залугская, Кунгурская, Курманаевская,Улан-Удэйская и другие. Право на сохранение жизни, во всяком случае, должно принадлежать детям, которые будут обслуживаться лишь минимальным количеством взрослых. Так. Борьба за жизнь для всех и безусловно жизнь детям — вот только таким образом могут поступать коммунисты.

Закончив свой злополучный рейс на остров Аренида, боцман Эдвард Вильямс вернулся в Англию.

Мимо окна вагона промелькнули лондонские пригороды с их прославленными коттеджами, садиками, парками, лугами — с великим синтезом городской и деревенской жизни. Потом помчались бесконечные корпуса похожих друг на друга зданий.

Медленно поплыло целое море из тысяч и тысяч крыш, на которые ежедневно оседает семьдесят две тысячи английских фунтов сажи и копоти. Именно этому обязан истинный, а не задуманный архитекторами цвет всех лондонских зданий.

Наконец мистер Вильямс вышел из-под арки вокзала Чаринг-Кросс и оказался в центре города.

Дядя Эд свято верил в благопристойность всего, что происходит в доброй старой Англии. Здесь всегда царил порядок, чтимый, как английские традиции, древний и прочный, как башни Тауэра, и такой же деловитый, как зажатая доками Темза, где на одну пинту воды приходится полтора фунта товарных грузов. Поэтому мистер Вильямс был несколько озадачен движением всех экипажей и пешеходов в одну сторону по всей ширине улицы. На его недоуменный вопрос джентльмен в мягкой шляпе с короткими полями торопливо ответил:

— В Гайд-парк, сэр. Оттуда — на Трафальгар-сквер. Назревают события.

Потом он исчез между старинной формы лимузином, напоминающим графскую карету, и каплевидным, словно стелющимся по мостовой спорткаром.

Мистер Вильямс стал задумчиво набивать всегда пустую трубку. Его прижали к грязно-серой стене трехэтажного здания с восемнадцатью подъездами восемнадцати квартир.

«Чем же теперь заняться? Зачем я приехал сюда? — подумал дядя Эд. — Не жалеть же сушу или воздух одному из славных моряков, открывших и завоевавших для Соединенного королевства полмира! Уж если что и стоит пожалеть, так это море! И зачем только притащило меня в этот город, где волнения на улицах не меньше девяти баллов! Пусть кошка научится плавать, если течение не увлечет меня с собой!»

Дядя Эд так и не закурил своей трубки; он только переложил ее в другой угол рта и отправился вместе со всеми, никого ни о чем не спрашивая.

Толпа стекалась к огромному лугу Гайд-парка. Она зажала между деревьями, окаймлявшими луг, стадо овец, мирно пасшихся здесь, в центре Лондона. Траву Гайд-парка, которую разрешалось мять каждому англичанину, вытаптывали сейчас миллионы ног. То здесь, то там над толпой возвышались переносные трибуны, на которых жестикулировали и кричали ораторы.

Мистер Вильямс не мог услышать ни одного слова, пока к нему на помощь не пришла сама толпа, начинавшая повторять восклицания ораторов:

— На Трафальгарскую площадь! На Трафальгарскую площадь!

Толпа стала покидать Гайд-парк, освобождая его для мирных, ни о чем не заботящихся овец.

Небо приблизилось к земле, стало клочковатым и грязным, почти осело на темные крыши, как разновидность копоти или сажи.

Дядя Эд поднял воротник. Дождь стал стекать по шее на спину.

Двигаясь от Гайд-парка к Трафальгарской площади, люди уже не молчали.

Невдалеке от дяди Эда шел высокий седой джентльмен без шляпы. Время от времени он оборачивался назад и кричал:

— Воздуху! Воздуху! В доброй старой Англии до сих пор всегда хватало воздуху!

Совсем близко от дяди Эда шла худая, изможденная женщина, прижимая к груди хилую трехлетнюю девочку. Девочка плакала, а мать утешала её:

— Не плачь, не плачь! Добрые дяди не отнимут воздух… Добрые дяди не отнимут воздух…

Немного позади женщины плелся молодой человек с острым носом и откинутыми назад длинными волосами. Он говорил, почему-то обращаясь к мистеру Вильямсу:

— Я не хочу задыхаться, сэр! Я хочу жить! А для того чтобы купить акции спасения, я должен работать четыре года по вчерашнему курсу. По сегодняшнему курсу это будет уже верных пять лет, сэр… Верных пять лет!

Дядя Эд невольно положил руку на грудь, где под полосатой морской фуфайкой во фланелевом мешочке лежала его акция спасения. Он получил ее через Ганса от самого мистера Вельта с условием молчать обо всем виденном во время последнего рейса.

У мистера Вильямса было право на продление жизни. Скоро жизнь на Земле закончится. Владельцы акций, а с ними и дядя Эд, уйдут под землю, чтобы никогда больше не видеть неба, не чувствовать, как струйки дождя заползают за шиворот, никогда больше не подставить своего лица свежему бризу и не взглянуть на морской горизонт…

Дядя Эд, перед тем как навеки уйти под землю, приехал проститься с Лондоном, с Англией, с воздухом, туманом, дождем, небом, ветром, лесом, лугами. Дядя Эд приехал проститься вот с этими окружающими его людьми, большинство из которых должны…