— М-да! Пожар заливают водой… Ураганный туман доктора Шерца! — сказал вслух Кленов. — Любопытная мысль, но она нуждается в проверке.

Шофер снова недоуменно оглянулся.

В последние месяцы жизни Земли эфир неистовствовал. Радио убеждало, пугало, веселило, рекламировало. Правительства успокаивали; церковь подготовляла несчастных к переходу в лучший мир, отвлекала от каких-либо эксцессов; капитал уговаривал рабочих продолжать работу. На волнах эфира мчались неистовые проповеди, лихорадочные джазы и нудные лекции.

Но все-таки это была жизнь! Через эфир чувствовался мир — многоликий, многоголосый, кричащий на всю Вселенную, что он еще жив.

Вот почему старый моряк дядя Эд установил на своем боте радио. Носясь вместе с четырьмя такими же, как он сам, старыми морскими волками по волнам, сквозь вой и свист ветра он хотел слышать жизнь, хотел знать, что в вечном океане тонет еще не последний человек!

Бот несся без цели, без направления, только ради того, чтобы плыть, — таково было желание старых моряков. Им невмоготу было на суше, где надо было бессмысленно ждать смерти, не видя ее приближения, не имея возможности бороться с ней. Нет, лучше волны! Дядя Эд с товарищами искал бури, чтобы встретить смерть лицом к лицу, а не ждать ее месяцами!

И, распустив белый парус, бот плыл со своей странной седой командой, в буре, в шторме находя покой…

Ходить по палубе было трудно даже старым морским волкам. Приходилось цепляться за борта. Но не от качки, конечно! Просто по непонятной причине у всех кружилась голова, а в ушах стоял давящий, нестерпимый звон, заглушавший даже неумолчный вой ветра. Он вползал в голову, сверлил мозг, отдавался в затылке одуряющей болью. Напрасно дядя Эд старался заглушить его, тер руками уши, подходил к старому медному колоколу и звонил тревожно, громко и долго… Шум, растущий, злобный, разрывающий череп, заглушал собой все.

Одно лишь средство против нестерпимого шума нашёл дядя Эд. Надев наушники, он бесцельно метался по эфиру, как бот его метался по океану.

Кто-нибудь из стариков, заглянув в каюту, спрашивал:

— Хэлло, старина! Живут ли еще на суше?

Дядя Эд умудрялся настраиваться сразу на несколько станций, чтобы в уши ему на разных языках кричал весь мир. Слушая все сразу, дядя Эд весело кричал:

— Гей, старина! Придётся нам еще поплавать! Пусть не найдется мне на дне океана местечка, если мир еще не живет!

Но особенное удовольствие доставляло дяде Эду находить одну странную станцию. Волна ее действовала на него успокаивающе.

Поймав ее, он созывал всех своих стариков и, не снимая наушников, под мерный назойливый звук неизвестной передачи начинал рассказывать свои приключения.

Однотонные, мерно следующие друг за другом звуки на короткое время вытесняли собой шум из головы. Забывалось проклятое разрежение воздуха.

Но если волна терялась, дядя Эд обрывал свой рассказ. Тогда невыносимый шум с удвоенной силой врывался к нему в уши. Старик судорожно вертел ручки приемника, но волна не возвращалась.

— Лево руля! — кричал взбешенный шкипер.

Он уже знал, что волна не исчезла бесследно: ее можно найти, стоит лишь порыскать по океану.

Старики охотно подчинялись дяде Эду. Не все ли равно, куда плыть, что искать! Лишь бы плавать!

Дядя Эд знал, что волна найдётся, снова зазвучат спокойные «ти-ти… ти-ти…». Надо только найти прямую геометрическую линию, проходящую через океан.

Бот вертелся и рыскал по волнам. Дядя Эд крутил ручки. Так же внезапно, как терялась, волна находилась. Снова слышались мерные, однообразные, успокаивающие «ти-ти-ти»… И дядя Эд снова принимался за прерванный рассказ.

Эту волну слышал не один только дядя Эд. Вот уже сколько дней, как она привлекала своей бессмысленностью и непонятностью одного англичанина.

Собственно, какое дело англичанину до этой волны? Но старый агент Интеллидженс Сервис, больше полувека числившийся под номером 642, был хорошо вытренирован. Он считал, что все непонятное другим должно быть разгадано именно им. И он позволил себе не согласиться с мнением своего начальника, который отказался этим заниматься, сославшись на скорый конец мира.

Старый сыщик и сам чувствовал приближение всеобщего конца, но он, не раз видевший смерть очень близко, не боялся конца жизни. Лишь конец интриг, петель и паутин международных ситуаций искренне его огорчал. С этим невозможно было примириться.

Он не был привязан к жизни и не цеплялся за акции спасения. Но перед тем как уйти из жизни, агент №642 решил совершить что-нибудь величественное, открыть какую-нибудь необыкновенную тайну. Ему не нужна была слава, он привык оставаться в тени. Такова была его профессия.

И вот, наткнувшись на таинственную волну с ее непонятными «ти-ти-ти…», сыщик решил для собственного удовольствия установить цель и источник этой передачи. Он деятельно принялся за разрешение задачи. Надо было сделать засечки, и он отправился в Шотландию, чтобы поймать волну и там.

В своей старинной машине «роллс-ройс» сыщик ехал через Лондон. Привычно прищуренным глазом оглядывал он пустынные улицы Лондона. Уже давно правительство распустило парламент, объявило себя чрезвычайным, запретило демонстрации, отменило свободу слова, конфисковало газеты. Словом, стало вести себя так, как, по мнению агента №642, давно было пора.

Стачки не разрешались, страшными мерами каралось прекращение работы, палочными средствами правительство пыталось поддержать расползающуюся жизнь доброй старой Англии.

«Образцовая жизнь до конца!» — таков был лозунг чрезвычайного правительства Англии, и он проводился любой ценой.

К удивлению своему в Шотландии сыщик не услышал таинственной передачи. В то же время включенный в телефон его квартиры приемник продолжал передавать все те же «ти-ти-ти». Агент прекрасно слышал эти звуки, вызвав свою квартиру по телефону из Шотландии.

«Значит, волна направленная», — решил сыщик.

Но кто и для какой цели мог посылать эту бессмысленную волну?

Сыщик умел сосредоточивать все свои мысли, все внимание на одном предмете. Его занимала только волна. Он совсем не думал о том, что дышать становится труднее, что пульс у него поднялся до ста пяти, что голова кружится и словно распухла в висках.

Все это ощущали миллиарды людей. Ничтожная доля их ждала избавления в подземных городах и мысленно торопила срок окончания их постройки, срок начала новой жизни, а остальные… Остальные смотрели вперед кто с ужасом, кто тупо, кто с сарказмом, кто с надеждой…

Беспомощный, скованный цепью, сидел в глубоком затхлом подземелье Дмитрий Матросов. Тяжелые думы терзали его.

Он не мог простить себе прыжка из окна. То, что карманный аппарат сломался при падении, лишило его силы, надежды… Он, обладатель запасов радия-дельта, закопанных сейчас в углу тюрьмы, обладатель средства спасения миллиардов человеческих жизней, сидит здесь, не имея средств дать о себе знать!..

Всю жизнь он воспитывал в себе способность владеть собой, и вот в решительный момент…

Дышать в подземелье было особенно тяжело. Воздух сюда не проникал, он только уходил. И утечка его с каждым часом становилась все ощутимее.

Но Дмитрий, проклиная себя, неустанно трудился. Упрямо, в полной темноте, только на ощупь продолжал он начатую работу.

Иногда мысли его отвлекались соседями по тюрьме. Два человеческих скелета, один из них женский… Какая драма произошла здесь? Какова была эта женщина, кости которой здесь лежат?.. Вероятно, она была красива. Может быть, походила на Марину или на Иоланду…

Дмитрий рассмеялся своим мыслям. От смеха стало труднее дышать, закололо в боку. Какое ему дело до этих человеческих костей! Сейчас для него в них существует только одно свойство — способность не проводить электричество, больше ничего! И нужно работать, работать… «Эх, Маринка! Милая Маринка! Ты-то считала меня непогрешимым…»