— Ну уж нет, — рассмеялся Верховный Правитель, — портить шутку я не намерен. Зачем опережать события? Ты и сам скоро узнаешь, кто она, из ее собственных… трепетных… губ, — суровость исчезла. Он подошел к кровати и опустился на край. — Если это хоть как‑то обрадует тебя, могу сказать, что я ничуть не разочарован. Наоборот, я стал даже с большим уважением относиться к тебе, Кейд. Мне очень нужны люди, которые умеют держать язык за зубами и не болтать о лишнем. Итак, значит она! все‑таки предприняла свою попытку Сходить в Народ, — как бы самому себе заметил Верховный Правитель. Похоже, его это очень забавляло. — Это еще раз доказывает, что иногда правильный выход из положения — самый легкий. Целых три недели подряд весь дворец жужжал, как улей, по этому поводу. Я считал, что знаю все, а тут на тебе.

Кейд изумленно уставился на Верховного Правителя, стараясь понять только что услышанное.

— Вес дворец? — неуверенно переспросил он. — Вы хотите сказать, что знаете о ней? Весь дворец знал?

Но тогда зачем такая секретность? Подумал он, зачем ради этого надо было убивать Кэнделла? Почему его тогда заперли в комнате и никуда не выпускают? Это совсем не вязалось со вчерашним разговором в кабинете у Верховного Правителя.

— Да, конечно, знали. Но они думали, будто она встретила наглого обманщика, выдававшего себя за Кейда… и только я знал, что ты — настоящий Оружейник, чистый и непогрешимый. Во всяком случае, я так считал. По всей видимости, у меня была правильная информация, а придворные вкривь и вкось толковали случившееся. Каких только сплетен не наплодило это происшествие, — он хохотнул. — Они и в самом деле думали, будто она столкнулась с грязным мошенником. Это про тебя‑то! Видел бы ты свое лицо, перекошенное от ужаса, когда я рассказывал вчера обо всех этих дурных вещах и соблазнах! Нет, Кейд, мошенник из тебя никудышный. Ты остался таким же честным и непорочным, каким был все эти тринадцать лет. Вот такой человек мне и нужен на службе, — и он опять не сумел сдержать смешок. — А интересно… из нее, наверное, получилась милая проститутка, а? Как она выглядела? Она ведь такая… ну ты знаешь…

— Прекрасная? — без всякой задней мысли брякнул Кейд, глядя на Верховного Правителя чистыми глазами.

Тот воззрился на Оружейника с изумлением, потом нахмурился:

— Нам лучше поскорее отправить тебя на Марс, — сухо оборвал он и взглянул на бумагу, которую держал в руках. — Она говорит, что видела тебя вчера при дворе, но не хотела тебя выдавать. Теперь, когда ты оказался у меня в руках, ей хочется повидаться с тобой, прежде чем ты умрешь.

Неожиданно вся его веселость исчезла.

— Кейд, — сурово сказал он, — я могу понять и простить ту маленькую ложь, которой ты пытался выгородить ее. Во всяком случае, это понятно, ты оставался предан своему маленькому другу. Ты прямой и честный человек, врать не умеешь. Но если я только узнаю, что за твоей ложью кроется нечто большее, нежели простая благодарность за помощь, этот визит твоей подружки станет для тебя и в самом деле последним перед смертью.

Когда Верховный Правитель вышел, и дверь за ним закрылась, Кейд бросился в кресло и закрыл глаза рукой. Нет, наверное, он сошел с ума. А может вообще весь мир сошел с ума?

— Предатель, смотри мне в глаза! Мне сказали, что ты лгал, и я не верила им, но теперь я знаю все. Посмотри мне в глаза, если осмелишься!

Кейд подскочил при первых же звуках заунывного, скрипучего голоса. Он совершенно не слышал, как открылась дверь, и теперь с удивлением уставился на нелепую женщину, стоящую посреди комнаты. Ее чуть хриплый, гортанный голос совершенно не вязался с драматичными словами, которые она сейчас произносила — Да и вся она скорее напоминала карикатуру — злую и отвратительную — на придворную благородную даму. Сердце у Кейда сжалось. Ему показалось, что кто‑то сыграл с ним жестокую шутку. Это была леди Джослин. Он и сам вчера заметил некоторое сходство… но отдаленное, едва заметное. Кто же мог узнать об этом?

— Предатель, — повторила она с презрением, — посмотри мне в лицо! Ты так ошибался, когда хотел воспользоваться бесхитростной глупенькой девушкой–мещанкой. Посмотри же мне в лицо!

Он посмотрел и заметил, как невероятные, совершенно таинственные перевоплощения начали происходить с ее внешностью. Голова чуть подалась назад, и он увидел длинную шею, тонкую и изящную. Подбородок женщины гордо вздернулся вверх, она смотрела прямо на него с вызовом и иронией, а чуть косившие глаза вдруг заблестели азартом, словно бы подогреваемые внутренним огнем. Из неуклюжей дурнушки девушка в мгновение ока превратилась в красавицу. На ней по–прежнему были дурацкие оранжево–красные волосы, и нелепо сшитое платье, но ни эта вихрастая грива, ни прозрачный балахон уже не могла обмануть Кейда. Да, это была она, та самая девушка из секты Кайро, и теперь он уже больше не мог ошибиться.

Наверное, это было написано у него на лице, потому что девушка кривила губы в невольной улыбке едва сдерживаясь, чтобы не расхохотаться. Однако по–прежнему продолжала ломать комедию:

— Тебе нечего сказать в свое оправдание? — требовательно спросила она исковерканным голосом.

— Тысяча извинений, леди, — хрипло выдавил Кейд, и сердце его гулко заколотилось где‑то в висках. — Если бы я знал… если бы вы хоть словом упомянули о своем благородном происхождении, я не посмел бы вам лгать, — он почувствовал, что сам начинает ломать комедию. Если бы только Фледвик видел его сейчас! Да, этот мошенник наверняка бы пожал руку своему смекалистому ученику.

Девушка подмигнула и кивком приказала продолжать.

— Без сомнения, ваше благородное сердце поймет и простит, когда я скажу, что только ваша несравненная красота толкнула меня на преступление, — по всей видимости, леди Джослин являлась объектом насмешек всего двора. Предполагалось, что она, отправляясь в город инкогнито, наверстывала упущенное на стороне, развлекаясь не в слишком порядочных заведениях. Ее прошлые приключения, да к тому же еще и арест подтвердили гулявшие по Дворцу сплетни, к вящему удовольствию дворцовых остряков. Она вела себя так, будто его, по ее настоянию, приговорили к смертной казни за оскорбление придворной высокопоставленной дамы и за попытку выдать себя за погибшего Оружейника.

— Простить? — взвизгнула она резким, отвратительным голосом. — Простить? С тобой поступят по справедливости, и мне незачем тебя прощать. Ты должен отдать свою жизнь за оскорбление лица королевской крови! И это будет достойное наказание для такого отъявленного преступника, как ты. Я пришла тебя утешить, Брат Подай мне стул. Можешь сесть у моих ног.

Кейд сделал, как она ему приказала, даже на пытаясь понять, что же, в сущности, происходит. Он осознавал лишь одно, что она затеяла какую‑то игру, и надеялся, что в скором времени все выяснится само собой.

Она опустилась на стул и вытащила из обширных карманов широкого платья смятые листы, сплошь исписанные строчками стихов. Кейд опустился перед ней на колени, а затем сел на пол.

— Этот час я обязалась посвятить тебе, чтобы утешить перед смертью. Я прочитаю тебе свои стихи, — и она нараспев, гнусаво–завывающим голосом принялась декламировать то, что, по всей видимости, считала настоящей поэзией:

Во всей Империи нет даже шепота,

который бы остался не услышанным.

Ни днем, ни ночью не спит и бдит тот,

кому принадлежит дворцовый шлем.

Многочисленны двери Империи.

Эту же дверь не стерегут, другая на замке,

и каждый преданный гражданин имеет ключ,

чтобы жить подобающим образом.

Ее колено резко толкнуло Кейда в плечо при словах “эту же дверь не стерегут”. Ему без труда удалось понять, что она имеет в виду. Кажется, таинственная игра начинала приобретать определенные правила.

Благородный или мещанин, ты должен

пользоваться тем, что суждено судьбой.

Клейн скажет нам, как поступить,

и выбора пред нами нет.

На сей раз ключевым словом оказалось “пользоваться”.