Верховный Правитель на секунду замолчал, как бы придавая особый смысл своим словам.
— Но запомни, Кейд, как бы ни был плох Глава Ордена, а он должен существовать. Тебе приходилось сражаться, и ты прекрасно поймешь меня. Очень часто сам факт, что где‑то существует Верховный Понтифекс — воплощение доблести и славы Ордена — спасал тебе жизнь или сберегал день для своего подразделения. Тот факт, что настоящий Верховный совсем не такой, каким привыкли его представлять рядовые члены Ордена и гражданские, совершенно ничего не меняет.
Кейд подался вперед. Та вещь, которую он сейчас собирался сказать, комом застряла в горле. Какую‑то долю секунды он даже не был уверен, хватит ли у него духа произнести то, что хотел. Однако он все‑таки сделал над собой усилие и спросил:
— А Император? — в наступившей тишине Кейд слышал только буханье собственного сердца, которое, похоже, готово было вот–вот выпрыгнуть из груди. — Император, почему он позволяет все это? Почему?
— Император — такая же ложь, как и все остальное, — совершенно спокойно ответил Верховный Правитель, словно бы и не замечая состояния Кейда. — Император не может этому помешать. Если он только попытается каким‑то образом вмешаться в управление Империей, я найду вежливый и вполне оправданный способ проигнорировать его указания. Императоры, которые слишком настойчиво и активно в прошлом вмешивались в дела власти, не дожили до преклонных лет, Кейд. Верховные Правители убивали их. Да, убивали, — повторил Верховный, видя растерянность и недоверие на лице Оружейника. — И такое может повториться снова. Но в этом нет ничего пугающего. Так и должно быть. Как тебе известно власть Верховного Правителя передается назначением, а власть Императора — по наследству, первому законнорожденному ребенку мужского пола. Верховный Правитель выбирает себе преемника из достойных, а императорская власть достается тому, кого осчастливливает судьба. Но нет гарантии, что Император станет достойным Правителем. Для этого надо обладать многими незаурядными качествами, а в особах голубой крови эти качества не в чести. И потому линия Верховного Правителя сильнее, чем императорская, поэтому она и должна править, — его голос окреп и зазвучал словно набат, эхом разносясь по большой комнате. — Но и без Императора государство существовать не может. Верховного Правителя не любят: он посылает людей на смерть, он собирает налоги, устанавливает законы и требует их соблюдения… Император же не делает ничего подобного. Он просто царствует, и его любят, потому что каждого гражданина Империи с детства учат любить его. И люди преданны своему Властителю. Они действительно, от всей души любят его. Но делают это по неправильной причине. Если бы они почитали его, что бы могло произойти? Подумай, что может случиться, если бы все мещане перестали уважать и соблюдать закон? И что бы мы стали делать, когда все тюрьмы оказалось переполненными? И большинство населения прекратило работу, начало бы устраивать забастовки, крушить магазины, лавки, учреждения? Что бы мы могли предпринять, если бы толпа кинулась брать штурмом тюрьмы, выпускать преступников, грабить, насиловать и убивать? Нам бы пришлось использовать газовое оружие. Но разве может, пусть даже самое мощное оружие, остановить многомиллиардную толпу? Мы — только горстка преданных людей. Но против такой массы мы бессильны. Конечно, мещане жалуются на высокие налоги, на множество законов, на разделение общества. Но в целом — это законопослушные граждане, которые любят своего Властителя, и потому не хотят огорчать его преступлениями и правонарушениями.
Верховный Правитель подошел к столу, сунул оружие в кобуру и принялся нервно расхаживать по комнате.
— Я прошу тебя подумать, Кейд, — с нажимом произнес он, давая понять, что придает своим словам особый смысл. — Мне бы очень не хотелось избавляться от такого прекрасного оружия, как ты. Я прошу тебя подумать над всем, что ты услышал от меня. Мир устроен не так, как кажется, и уж тем более не так, как ты думал все эти долгие годы своего пребывания в рядах Ордена. Ты много лет добросовестно выполнял свою работу, потому что ты не знал настоящих причин, не видел обратной стороны этой жизни. Теперь же все изменилось. Ты увидел изнанку, и жить по–прежнему уже не сможешь.
Кейд согласно кивнул. Он и сам понимал, что теперь, после этого тяжелого разговора, он бы и сам не захотел вернуться к прежней своей жизни. Слышать ложь и молчать.
— Для тебя найдутся куда более ответственные и важные поручения, выполнить которые может человек только с чистой совестью и открытыми глазами, — заметил Верховный Правитель, испытующе глядя на Кейда. — Как бы там ни было, но Империя существует, существует вот уже десять тысяч лет, потому что есть в ней люди, которые поддерживают структуру власти и возвращают ее на место, как только она скатывается с наезженной колеи. Это люди решительные и отважные, они прекрасно понимают, какую работу выполняют и берутся за нее без страха и сожаления.
Остановившись на секунду у тела поверженного Кэнделла, он просто сказал:
— Это делается для счастья миллионов и миллионов людей. Да, они жалуются на свои беды и трудности, но они счастливы, во всяком случае, большинство из них. Оружейники довольны, служба Клейн–дао довольна, довольны Дворы и мещане. Позволь чему‑нибудь измениться, позволь системе разрушиться, и что станет со всеми? Дай каждому мещанину власть, которой обладаю я, и что он с ней сделает? Он начнет пользоваться ей и сумасбродничать, потому что его никто не учил, как надо пользоваться властью. А ведь далеко не такой простой вопрос, как кажется. Вот почему, мне нужны такие люди, как ты. Подумай хорошенечко, Кейд. Есть ли что‑нибудь неподобающее в том, что я делаю и предлагаю тебе? Ты занимался тем, что убивал. В этом и заключается предназначение Ордена. Мое назначение — сохранять устойчивость и благополучие Империи, заботиться о благе каждого гражданина.
Воля Кейда была почти сломлена под мощным воздействием этого страстного, искреннего голоса. Верховный Правитель говорил о присяге, которую Кейд когда‑то давал, и полностью развенчал ореол ее святости и незыблемости. Кейд посвятил всю свою жизнь служению Императору, а тот оказался всего лишь бессильным, ритуальным прикрытием для Верховного Правителя, державшего в своих твердых руках все бразды власти. С безжалостной откровенностью он рассказывал Кейду о вещах, от которых ему пришлось раз и навсегда отказаться, ради стерильной жизни атлета.
Он говорил об изысканных блюдах, вкуса которых Кейд ни разу не пробовал. Говорил о музыке, танцах, пьянящих напитках, о любви: целый чувственный мир, который, как считал Кейд до сих пор, был совершенно закрыт для него. Теперь же Верховный Правитель, словно сладкоголосая сирена завлекал его двумя многообещающими идеями — благородством новой службы и теми благами, которые она предоставляла.
Было очень легко годить в ловушку. Кейд лишился истин, служению которым он посвятил свою жизнь. А Верховный Правитель утверждал, что есть другая система ценностей и истин, и если только Кейд воспримет их, то сможет получить такие многообещающие результаты, которых только в состоянии добиться сильный человек с умеренными аппетитами.
Да, слушать все это было легко, и легко соглашаться, но… Кейд догадывался, что существует нечто, кроме всего того, что ему здесь сообщили. Обстоятельства, которые не хотели укладываться в привычные рамки понятий и в систему, обрисованную Верховным Правителем. Девушка! Да, она не хотела смерти Верховного Правителя, но и гибели Оружейника тоже. Она ведь ясно предупредила его, что стоит ему только вернуться в ряды Ордена, и из него сделают покойника. И эти ее слова никак не давали Кейду покоя.
Больше не существовало всемогущего, всеблагого императора. Не было верных ему Глав Дивизионов. Был только Верховный Правитель и девушка. Итак, подумал Кейд с горечью, предательство в порядке вещей. И так было на протяжении десяти тысяч лет, пока существует Империя. Он уже знал, какой ответ даст Верховному Правителю. Ответ, который спасет ему жизнь. Однако сейчас Кейд еще не был готов к этому ответственному моменту. Многолетний стратегический опыт подсказывал ему, что если он только позволит себе сдаться сразу, это погубит его.
