Но Родс пошел намного дальше. Он разработал законопроект, который назвал «законом для Африки». Поначалу закон должен был действовать лишь в округе Глен-Грей на востоке Капской колонии, откуда и идет название: Глен-Грей акт. По этому закону земля делилась между африканцами по восемь акров на семью. Но семьи были большие, а уровень агротехники чрезвычайно низок, так что участки эти далеко не всех удовлетворяли. К тому же округ считался перенаселенным и участков на всех не хватало. Для мужчин, не владеющих землей, вводился налог — по десять шиллингов в год. Родс назвал его «небольшим стимулом, чтобы заставить этих людей работать».
Расовая сегрегация проводилась в округе в такой мере, что его жители вообще теряли право выбирать в капский парламент. Как бы взамен у них создавались свои местные выборные органы. Округ объявлялся африканским, и европейцы теряли право селиться там.
В этом законе уже есть черты той политики, которая проводится на Юге Африки в наше время и называется апартеидом (или, точнее, апартхейдом). Округу Глен-Грей Родс придал черты, характерные для нынешних бантустанов.
При обсуждении этого закона в парламенте Родс подчеркивал, что опыт Глен-Грея он хочет распространить на все «туземные» области.
— Я хочу, чтобы у нас в Южной Африке была единая политика в туземном вопросе.
Либералы назвали это введением принудительного рабского труда. Родс же без тени иронии сравнил образ жизни африканцев с поведением самых легкомысленных кругов английской аристократической молодежи. По его словам, те и другие одинаково праздны и бесполезны. Во время дебатов в парламенте он сказал:
— Я был куда больше рабом, чем любой из этих туземцев… в течение девяти лет моей жизни. Это был тоже принудительный труд… шесть лет в школе меня заставляли работать по пять часов в день да еще вечерами по три часа ежедневно готовить уроки на следующий день. А в колледже я оказывался заперт по вечерам, мне не разрешали выходить после девяти вечера.
Один из либералов язвительно спросил:
— И вы, я полагаю, действительно никогда не отлучались?
Родсу вторил лорд Грей. Он писал об африканцах: «Идея труда чужда им». А Гарри Джонстон: «…если они не будут работать под надзором европейцев над развитием богатых ресурсов Тропической Африки, где они до сих пор вели бесполезную, непродуктивную жизнь павиана, тогда силою обстоятельств, под давлением нетерпеливого, голодного, недовольного человечества, соединенная энергия Европы и Азии еще раз снова приведет их к рабству, которое в предстоящей борьбе будет альтернативой полного уничтожения».
Родс путешествует по Родезии
Родс не скрывал своей особой неприязни к африканцам-интеллигентам. Он заявил в 1894 году:
— Путешествуя по Южной Африке, я видел несколько отличных колледжей для туземцев — там учеников обучали греческому и латыни, создавая таким образом любопытную разновидность двуногих: кафров-священников. Быть может, кафр-священник и весьма почтенное существо, но он принадлежит к классу, решительно ни к чему не пригодному. Ученых негров пекут дюжинами. Они носят черный сюртук и белый галстук. А в результате получается: поскольку для этих господ нет никакого постоянного дела, они становятся агитаторами, начинают толковать о том, что правительство худо и что народ их порабощен. Одним словом, ученый негр — крайне опасное существо.
Родс поддержал и законопроект, внесенный сторонниками партии Африканер Бонд, о введении телесных наказаний для «непослушных» рабочих-африканцев. Этот законопроект стал одним из главных поводов к полному отходу от Родса наиболее передовых людей из среды английского населения Капской колонии. Разрыв этот произошел не сразу.
Было время, когда Родсу удавалось очаровать и этих людей. «Единственный великий человек, единственный гений, которого имеет Южная Африка», — говорила о нем Оливия Шрейнер. А мнение этой женщины значило немало. Ее романом «Африканская ферма» зачитывались в Англии, Америке, Германии, России, где его перевели в 1893 году. Джером Джером писал о громадной популярности Оливии Шрейнер среди европейской молодежи: «Юноши и девушки жадно протягивали к ней руки и хватались за нее, как за поводыря в дебрях жизни». Оливия Шрейнер была подругой дочерей Маркса, хорошо знала деятелей социалистического движения тогдашней Западной Европы. Ее повести и новеллы переводились на многие языки. В наши дни ее имя фигурирует в программе Южно-Африканской коммунистической партии. Взгляды Оливии Шрейнер там названы социалистическими, убеждения — революционными.
Как же сильно умел Сесиль Родс воздействовать на людей, если даже ее на какое-то время так подчинил своему влиянию! Разглядев подлинное лицо Родса, она сказала, что это было одним из самых тяжких разочарований в ее жизни. И в следующей повести Шрейнер появилась характеристика Родса:
— Он просто гибель для негров…
Законопроект о телесных наказаниях группа либералов в парламенте все же сумела провалить.
Но в мае 1893-го Родс избавился от членов кабинета, которые возражали против его «туземной политики» и не хотели мириться с явной коррупцией одного из министров. Родс предложил всему правительству уйти в отставку и сразу же сформировал новый кабинет, уже без непокорных. Они принялись создавать новую партию — Прогрессивную. Но пока Родса поддерживал Африканер Бонд, это было ему не страшно.
Так создалось парадоксальное положение — в капском правительстве и парламенте именно бурские политики обеспечивали Родсу прочность его положения. И в 1894 году на парламентских выборах в Капской колонии сторонники Родса получили две трети мест. Всеобщее поклонение, конечно, сказалось и на том, как стал себя держать сам Сесиль Родс, на его манере поведения, образе жизни.
Его речь становилась все выспреннее: «Даю вам эти мысли», «Если бы только я мог посвятить вас в свои мысли», «Вот вам история моей мысли», «Поработайте-ка с этими моими мыслями».
В Кейптауне Родс купил за баснословную по тем временам сумму — шестьдесят тысяч фунтов — территорию в полторы тысячи акров со старинными строениями, которые назывались по-голландски Хрут Скер и остались еще от времен, когда Капская колония принадлежала Нидерландской Ост-Индской компании. Родс решил построить там не просто хоромы для себя и своих приближенных, а резиденцию премьер-министра Капской колонии и премьера будущей «объединенной» Южной Африки.
Хрут Скер, дом-дворец Родса в Кейптауне
Найдя отличного архитектора, Родс, не в пример большинству нуворишей, воздвиг действительно примечательный дворец, в стиле старой голландской архитектуры. Там он создал и обширную библиотеку книг и карт Африки. Увлекаясь античными авторами, он нанял переводчиков, которые делали для него переводы редких, в том числе и эротических, древнегреческих и латинских произведений.
Почти вся прислуга состояла из африканцев. Среди них были и двое сыновей Лобенгулы. Родс любил показывать их своим гостям. Как-то раз, после вопроса одного из гостей, когда была война против ндебелов, Родс подозвал сына Лобенгулы и спросил его:
— Послушай-ка, в каком это году я прикончил твоего отца?
Может быть, этот эпизод был и не совсем таким — женщина, рассказавшая его,[140] ненавидела Родса и стремилась показать его как можно более неприглядным, — но все же важная сторона характера Родса схвачена тут довольно верно.
Во дворце Родса гостили и принц Уэльский — будущий король Эдуард VII, и Киплинг, и молодой Уинстон Черчилль. А на ступеньках дворца и под деревьями разрешалось располагаться на отдых туристам и простым горожанам, разумеется белым. Это в немалой степени способствовало популярности такого гостеприимного хозяина.
