Ндебелы решили отправить к «Белой королеве» еще одно посольство, во главе с Мчете, который уже побывал у нее тремя годами раньше. Посольство прибыло в Кейптаун 26 сентября. Один из сотрудников Сесиля Родса предсказал, что верховный комиссар ни за что не пустит послов в Лондон, а дня через три отправит их обратно в Булавайо. Предсказание сбылось, послам пришлось вернуться не солоно хлебавши. Только продержали их в Кейптауне не три дня, а десять.
Но верхом лицемерия верховного комиссара стало такое послание министру колоний: «Я не могу не признать, что мир становится все более шатким. Лобенгула не шлет ответа на мое дружеское послание».
Современники считали, что у Сесиля Родса и Генри Лоха не было особой симпатии друг к другу — не то, что у Родса с предшественником Лоха, сэром Геркулесом Робинсоном. Может быть, так оно и было. Тогда можно только сказать, что Генри Лох все же действовал как положено и службу знал хорошо.
Вот так и делалось все, чтобы не упустить удобного времени для войны. А время Родс и Джемсон выбрали действительно удобное. Ко всему прочему войско ндебелов было крайне ослаблено неудачным военным походом на земли, лежащие к северу от Замбези, — лучшие отряды, шесть — восемь тысяч воинов, почти половина всей армии. К тому же эти войска попали в район эпидемии оспы, и Лобенгула задержал их на севере страны, боясь распространения страшной болезни. Угроза войны заставила Лобенгулу в сентябре досрочно снять карантин, но боеспособность этих дружин была подорвана.
Родс и Джемсон прекрасно знали все это от живших в Булавайо английских миссионеров, торговцев, охотников и золотоискателей. Больше того, с помощью этих людей — во всяком случае некоторых из них — Джемсону удавалось до последней минуты дезориентировать Лобенгулу, создавать у него впечатление, что войны все еще можно избежать. Охотник Коленбрендер, тот самый, кто в качестве переводчика ездил в Лондон с посольством ндебелов, теперь получал секретные инструкции непосредственно от Родса. Этому охотнику Лобенгула доверял, может быть, больше, чем другим белым. А Коленбрендер, пообещав Лобенгуле привезти оружие из Трансвааля, вместо этого поехал к Джемсону, дал ему всю информацию о состоянии войска ндебелов и с началом войны, хорошо зная местность, довел одну из английских колонн до Булавайо.
Когда же началась эта война или, вернее, то, что принято было называть войной?
И в Европе-то войны, как известно, далеко не всегда объявлялись. А тут, в глубине Африки, Родсу и в голову не пришло бы объявлять войну каким-то «дикарям».
Двадцать четвертого сентября 1893 года верховный комиссар Лох просил Джемсона сообщить ему по телеграфу, «когда силы Компании, собирающиеся в фортах Чартер, Виктория и в любых других центрах, будут готовы к действиям».
Но чтобы отправить на помощь Родсу английские воинские части из Бечуаналенда, Лоху нужен был убедительный предлог. И давая советы Джемсону, Лох написал ему 2 октября: «Однако, прежде чем я санкционирую наступление на Булавайо, должно стать очевидностью, что у матебелов враждебные намерения…»
После всего, что Джемсон уже сделал, ему не трудно было организовать и такую «очевидность». Уже через день, 4 октября, он сообщил Лоху, что, по данным разведки, недалеко от форта Виктория сосредоточились семь-восемь тысяч воинов-ндебелов. А 5 октября обнаружилось даже, что ндебелы обстреляли английский патруль…
Тогда же, 5 октября, отправив посольство Мчете обратно в Булавайо, верховный комиссар разрешил Джемсону «отогнать» ндебелов, а 6 октября попросил у министра колоний санкции на увеличение английских сил, стоявших в Бечуаналенде.
Тут уже использовался телеграф — не как с посланиями Лобенгулы, — и ответ от министра колоний пришел в тот же день. Он гласил: «Поскольку война началась… Вы вправе предпринимать те шаги, какие сочтете целесообразными». Министр разрешил комиссару расходовать любые боеприпасы, имевшиеся в английских колониях Южной Африки. В тот же день, 6 октября, Лох послал телеграмму Джону Моффету для передачи Лобенгуле. Очевидно, именно она должна была играть роль объявления войны. Но в этой нарочито туманной телеграмме не было ни слова о войне. К тому же неизвестно, была ли она вообще доставлена Лобенгуле.
А тем временем по направлению к Булавайо выступили две колонны. Из форта Виктория — более трехсот европейцев и с ними почти столько же африканцев. Из форта Солсбери — почти триста европейцев и триста африканцев. В форте Чартер наготове были еще почти четыреста человек. Из Бечуаналенда двигались две тысячи воинов-бамангватов во главе с Камой, старым врагом Лобенгулы, А в самом Бечуаналенде собралось пятьсот английских солдат и офицеров.[112]
Как чувствовали себя в те дни «пионеры» Родса? Ведь не ему, а им предстояло увидеть направленные в свою грудь копья ндебелов, взглянуть в глаза разъяренным воинам, защищающим свою родину и народ и готовым драться насмерть.
Правда, им не приходилось бояться пуль. Знали, что Лобенгула накопил уже целый склад ружей, но прекрасно представляли, что в руках воинов-ндебелов это не такая уж страшная угроза. Надо ведь овладеть искусством стрельбы, а откуда ему взяться здесь, в глубине Африки? Инструкторов никаких нет. Говорили, будто у ндебелов было поверье — чем выше поднимаешь ствол, тем удачнее будет выстрел. Да и вообще, конечно, своим испытанным копьям они доверяли куда больше.
Так что воинству Родса угрожали в сущности только копья. И вроде бы нелепо бояться копья человеку, стреляющему из ружья или орудия. Вроде бы так. Только вот ведь — копье может отправить тебя к праотцам точно так же, как пуля или снаряд! Помнили, что наследный принц Франции, сын Наполеона, отправившись на войну с зулусами как на прогулку, погиб как раз от копья. Да и те полторы тысячи человек в битве у Изандлваны — тоже.
Вспоминались рассказы немногих оставшихся в живых участников той битвы: «Зулусы надвигались, как прилив, не останавливаясь ни на минуту, молча, пока не окружили наших со всех сторон. Тогда они с громким кличем бросились на лагерь, и через пять минут в живых не осталось ни одного человека».[113]
Да, а ндебелы — это зулусы. Все в их войске зулусское. И оружие. И тактика. И мужество. Сами люди — их многотысячное войско, самое сильное во всей Южной Африке, — те же зулусы.
Разве это не заставляло задуматься даже самых отчаянных, бесшабашных. Даже самые забубенные головы сверлила мысль: «Неужели Изандлвана повторится?»
Но была у них тайная надежда. Как это часто бывало в истории, надежда на новое оружие. Какое? Ружья? Они были и при Изандлване. Пушки? Тоже были.
Нет, это было что-то совсем новое. Во всей истории человечества — первое автоматическое оружие. О нем тогда и слыхали-то далеко не все, да и мощь его еще не была по-настоящему испытана в боевых условиях.
Пулемет «максим». Вот этот-то пулемет, который потом пережил столько войн, ему-то и суждено было пройти одно из первых боевых испытаний в схватке с воинами-ндебелами. Американский инженер Хайрем Максим изобрел его еще в 1883 году, но мало тогда велось войн, где его можно бы толком испробовать. Разве что стычки в Уганде в 1891-м. Но об этом мало кто слыхал…
«Африканская империя» Родса тоже, конечно, не могла дать стопроцентную апробацию для генеральных штабов великих держав. Особые условия, мало похожие на европейские. Но все же вести о родсовских делах имели в Европе больший резонанс, чем слухи о событиях, к примеру, в Уганде.
К тому же огонь должны были открыть не один или два, а восемь пулеметов. И противник был тут достаточно многочисленный — тысячи живых мишеней.
Байете!
Неправдоподобность повода к войне стала очевидна сразу. Довольно быстро продвигаясь вперед, колонны несколько дней не видели ни одного воина-ндебела. «Отгонять» было некого. Но теперь о предлоге к войне уже мало кто и помнил.