А ей, очевидно, стало обидно, обидно и горько до слез – не на него даже, а скорее на мужа, и она, наспех одевшись, сбежала – от греха подальше.

Забыв о завтраке, Саня Букин сидел за столом и курил, посматривая на телефонный аппарат. Он знал о Галке только ее имя – ни фамилии, ни адреса, где она жила или живет, - ничего. Вообще можно усомниться даже в ее имени, то есть она, может статься, и не Галка вовсе, уж слишком хороша – и по одежде (это, положим, дело наживное), и по стати, а главное, не просто как женщина, а как человек, как личность. Вот это самое в ней удивительное. Она прелесть и правда, она нежность и разум, - твердил он себе. Она не могла так уйти, исчезнуть, если даже и обиделась на него и рассердилась. Не оставив записки, она непременно должна будет позвонить.

И он не ошибся.

Около полудня зазвонил телефон.

- Доброе утро! – прозвучал спокойно-радостный, уже так хорошо знакомый ему голос. Ни тени упрека или обиды, скорее даже тихая, как бы слегка утаенная нежность.

И тогда Саня решился не то что покаяться, что заснул, а слегка упрекнуть ее:

- Что же ты не разбудила меня?

- Это не по-мужски, - тем же спокойным тоном, точно знала заранее, что речь у них пойдет в этом плане, продолжала она. – В чем же ты меня упрекаешь, а? Сам же заснул… Впрочем, я и звоню с тем, чтобы объяснить свое странное поведение… Загадала я тебе загадку?

- В общем, да. Но могу тебе сказать, что подобные истории случаются со мной не первый раз, - без всякого умысла задеть сказал Саня, но, в сущности, весьма некорректно.

- Ты хочешь сказать, что не всякий раз засыпал сном младенца? Верю, - сказала она шутя и все же раскаялась. – Прости! Я ни в чем не упрекаю тебя. Я благодарна тебе и за вчерашний день, и за память о Галке. Знаешь, у меня двое детей. Мой муж – человек в общем хороший, но гуляка… тз пьющих. Я долго терпела, до тех пор, пока ему не взбрело в голову оставить нас. Он пропадет. И вот я воюю с ним… Он требует развода, я не даю… Права я или нет, это уже другой вопрос… Вчера я заезжала домой… и поехала к родителям… И тут вспомнила о тебе и о Галке…

- Как, о Галке?

- Ты слушай. Так я появилась у тебя. Боже мой, я человек веселый, люблю гостей, а когда в семье разлад – какие гости, какие праздники? Все крысы бегут, как говорится… И вот я дала себе волю… Ты был очень мил, тебе бесконечно благодарна. Но, принимая ванну, я расплакалась и так расстроилась, что готова была удавиться, утопиться… Ох, никогда так тяжело мне не было. Ну, конечно, вино, незнакомая обстановка… И куда деваться? Я пришла на кухню, убрала стол, а тебя не слышно… Знаешь, как только я увидела, что ты спишь, так спокойно спишь, я успокоилась. Меня потянуло в сон, и я в одну минуту заснула, устроившись в твоем большом кресле, что у окна. Там, однако, дует, и я простудилась. Около семи я проснулась… “Утреет. С богом! По домам…” Оделась, уже не боясь разбудить тебя, и выбралась на улицу. А теперь лежу с температурой и считаю, что легко отделалась. Нет, нет, Саша, не от тебя, я вообще говорю. А что касается тебя, я должна признаться… Ты принял меня за Галку, а я одна из ее младших сестер. А сестра наша умерла… два года тому назад. Жизнь у нее не сложилась. Я все порывалась рассказать тебе о Галке. Но потом, видя твое увлечение и радость, и я загорелась, что греха таить… Но, как ты говоришь, подобные истории для тебя не новость… Прости!

- Как вас-то зовут? – спросил Саня со спокойной твердостью в голосе, вообще ему свойственной.

- Я бы хотела остаться для вас Галкой.

- Вы и останетесь для меня Галкой навсегда.

- Спасибо за сестру мою. Ей и в голову не приходило, что вы к ней неравнодушны. Вы так всегда ее распекали. Вашими словами она распекала меня, и, кажется, благодаря ей я и школу кончила успешнее, чем она, и в вуз поступила сразу…

- Вы меня знали?

- Видела вас несколько раз. Ведь я пользовалась тем, что сестра работает в кинотеатре. Вы и тогда нас путали.

- Не помню.

- Что ж, пусть я останусь Галкой для вас, одной-единственной.

- Но вы и Галка – это небо и земля!

- А вы между небом и землей?

- Как хорошо вы смеетесь надо мной! Я люблю вас! Сознаю, понимаю, что между нами нет ничего общего, как между небом и землей. Прощайте!

- Это неделимо – небо и земля, - возразила она.

- Я все-таки утверждаю, что ты Галка! Голос, интонация…

- Это я нарочно разговаривала ее голосом. Иначе, то есть вне ее образа, я бы никогда не появилась у вас.

- Спектакль можно повторить.

- На сцене – да, но не в жизни. Простите, в квартиру входят, я слышу голоса моих детей… и мужа! Забеспокоился все-таки, куда я пропала… Благодарю вас от всего сердца за все, за все!

Милая, прекрасная женщина, жена и мать, “прокутившая” вчерашний вечер у него, счастливо засмеялась, опуская трубку.

Солнце уже ушло в сторону. Небо, как вчера, в редких хлопьях облаков синеет, и откуда-то идет частый и крупный снег. Он помнил о Галке, а ее уже два года нет на свете. Где-то ее могила, и на нее падает, падает снег.

Нет! Приходила к нему сама Галка, только лучше и прекраснее, какой не была и никогда не будет.

Как-то приехала Людмила Ефимовна к сыну (произвести уборку, хотя Саня всегда протестовал, снести белье в стирку, пополнить запасы продуктов в холодильнике) и застала Саню в ровном, светлом настроении, в каком чаще всего он пребывал в детстве, а с годами все реже и реже.

“Ага!” - подумала Людмила Ефимовна и со вниманием осмотрелась. Бывало, что греха таить, она не без смущения обнаруживала в холостяцкой квартире сына следы пребывания, даже проживания женщины или просто ее присутствия в его жизни. С одной особой Людмила Ефимовна познакомилась (это была студентка, приезжая, большая модница и, кажется, вполне серьезный человек) и даже ожидала, что Саня на ней женится.

Нынче никаких явных следов женщины Людмила Ефимовна не нашла, кроме особенного порядка и атмосферы тихого уюта и ожидания. Саня при случае мог навести порядок в своей квартире не хуже, чем мать. Ковры, освещение, музыка, книги - как будто все здесь уже вне времени... Сам Саня тих и прост.

- А, мама, - сказал он, продолжая сидеть за столом и поминутно делая поправки в какой-то рукописи, - опоздала! Я даже белье снес и получил. Даже холодильник разморозил и загрузил. Ну как?

- Молодец! Ты кого-нибудь ждешь? - Людмила Ефимовна задала вопрос так, как бы случайно. - Я выпью чаю. Ты будешь?

- Да, если ты не станешь меня ни о чем расспрашивать.

- Напускаешь туману и хочешь, чтобы я молча пила чай с тобой? Зачем я приехала? Ты же знаешь меня: мне нельзя загадывать загадки, я после ночей не сплю и все думаю... когда думать не о чем... Это мучительно.

- Не бойся, ничего страшного не случилось. Скорее всего, все уже кончилось. Так, небольшой эпизод из “Тысячи и одной ночи”. Нет, пожалуй, два эпизода, - Саня бросил карандаш и вышел из-за стола, - или три…

- Сразу три загадки! – воскликнула Людмила Ефимовна, весьма располневшая и моложавая, с хорошим цветом лица. – Милый мой, я не дервиш или кто там, чтобы разгадывать твои загадки.

- Ну хорошо. Представь себе: я, оказывается, был влюблен – и не на шутку – в одну девушку, этакое нелепое создание в светлых очках… еще в ту пору, когда я работал киномехаником… Ну да, я помнил о ней, как, впрочем, помню о многих…

- Ты ее встретил?

- Да, если хочешь… Я ее встретил и узнал, что она умерла два года тому назад.

- От кого ты узнал? – встревожилась Людмила Ефимовна.

- От нее. Она была здесь.

- Саня! Ты шутишь? – испуганно взмолилась Людмила Ефимовна.

- Я же тебе сказал: эпизод из сказки. А в сказках все возможно. Разве нет?

- Допустим. – Собравшись духом, Людмила Ефимовна решила все выслушать.

- Она была здесь. Это была она… и не она, а лучше, красивее и несравненно умнее, какой я ее помнил.