- Какая исповедь? Это были наброски эссе под названием “Инфантильный индивид”.

Марина вскочила.

- Вы хотите сказать...

- Нет, нет. В этих набросках, конечно же, много автобиографического, но все же мне хотелось создать в какой-то степени обобщенный образ, портрет, составленный, так сказать, из пороков целого поколения.

Марина, стоявшая к нему спиной у окна, обернулась.

- Какие пороки? Разве инфантилизм - порок?

- Инфантилизм, или, может быть, лучше инфантильность, - это определенное психологическое состояние души человека... Мягкость, податливость, нерешительность - свойства, которые служат основой других, далеко не безобидных проявлений личности, социальной или гражданской незрелости, например...

- А разве инфантильный индивид - это не антипод так называемого делового человека или всевозможных дельцов?

- Да, но не всегда. Сами дельцы чаще всего крайне инфантильны по своим представлениям о мире, о жизни, на этом, кстати, и горят в конце концов. Ну, бог с ними! Я слушаю вас, Марина.

На чистом небе появились светло-синие кучевые облака. Они постепенно надвинулись на солнце, и тотчас стало заметно, что наступил вечер.

- Почему вы не пришли к нам? - спросила Марина полушепотом.

- Ну, зачем мне знакомиться с вашими родителями? Это же нелепо. Ведь я не собираюсь жениться на вас, да вы и не пойдете за меня! - воскликнул с горячностью Стенин, как человек, собеседник которого не понимает самых простых вещей.

Марина вздрогнула и всполошилась:

- Мне, очевидно, надо уйти?

- Помилуйте! Я оскорбил вас?

- Нет, вы, конечно, правы. Но я не могу, - теперь она забегала по комнате, а он неподвижно стоял у окна. - Не понимаю, зачем я прибежала сюда? И почему вы решили, что я бы не пошла за вас?

Он рассмеялся и осторожно обнял ее.

- Боже мой! Что вы со мной делаете? - спрашивала она, близко всматриваясь в его лицо, в его глаза. - Что вы играете со мной, как кошка с мышкой? Вам хорошо, а мне? Обо мне вы подумали?

На глазах показались слезы, она улыбалась ему с виноватой лаской. Он невольно отпустил ее, превозмогая искушение поцеловать, и она села на кушетку, поправляя локон на лбу.

- Ты права, Марина, - отступил он. - У тебя молодость, у меня ум, каждый из нас играет своей силой. Не надо плакать, если на этот раз ты потерпела поражение. Надо, наоборот, радоваться.

- Чему, чему радоваться? - переспросила она, засмеявшись. - И почему ты думаешь, что я потерпела поражение? Стоит мне поманить, - и она загоревшимся, исполненным лаской взором взглянула на него и чуть даже поманила его рукой.

- Как! - удивился он. - Ты это нарочно?

- Что?

- Чудный взгляд, волнение до слез, нежность... И это всего лишь минутная импровизация?

Марина смутилась.

- Жаль, - проговорил он, тоже смущенный, - жаль. Я уже никогда не забуду, какой ты была минуту назад. Если бы это не понарошке!

- Что же тогда?

- Что тогда... Да и пусть понарошке! Ты победила, Марина. Это я потерпел поражение. Ну, что ж! Почему бы и нет?

- Что случилось?

- Не понимаешь?

- Нет, - и снова ее глаза загорелись шаловливой лаской.

- Честно? Или опять понарошке?

Марина покраснела и, потупившись, тихонько промолвила:

- Ничего не понарошке. Вот уж не думала, что меня сочтут за кокетку.

- Марина, - Стенин остановился в двух шагах от нее. - Мне кажется, я влюбился в тебя. Боже мой, какое ты счастье, ты и сама не знаешь!

Она подняла голову.

- Почему не знаю?

- Ты была влюблена? Тебя любили?

Марина вскочила, словно наконец вспомнив свои обстоятельства, и засобиралась. Ей хотелось поговорить со Стениным о многом, и даже о своих отношениях со Славиком, ведь со стороны виднее. Но теперь уж нельзя.

- Да, - отвечала она честно. - Я пойду. Не надо меня провожать. Хочу побыть одна и подумать...

- Можно мне поцеловать вас?

- Мы с вами, кажется, перешли на “ты”, - и снова в глазах ее вспыхнула ласка и нежность. Он приблизился к ней, обнял и стал целовать, страстно, неудержимо.

- Довольно! - Марина испуганно отшатнулась.

- Да, это безобразие, - проговорил Стенин. - Дорвался. Прости. Ничего подобного я больше себе не позволю. Звони и приходи запросто. По вечерам, да и с утра я обыкновенно дома.

Он вызвал лифт, и она спустилась в громыхающей кабине вниз, вышла на улицу с ощущением какого-то наваждения или сна. Что же было? Почему она повела себя так? “Звони и приходи запросто”. На что он рассчитывает? Он увлекся ею, но по своему характеру или даже просто по возрасту не может, не хочет бегать за нею, то есть звонить, искать ее и добиваться встреч, а будет ждать инициативы с ее стороны. Ну, а ей он зачем, когда у нее есть Славик? Марина вышла к Неве, добралась до Летнего сада, Марсова поля и все не могла додумать каких-то своих мыслей, на чем-то остановиться...

Солнце село, было поздно, хотя и светло как днем и многолюдно... Никто не думал о сне, все куда-то шли или просто прохаживались в ожидании чего-то... Марина поспешила домой.

Дома Марина застала Славика, который не просто поджидал ее, а вел какие-то переговоры с родителями. Все они сидели на кухне за остывшим чаем и с явным смущением глядели на нее.

- Что это с вами? - рассмеялась Марина.

- Нет, ты лучше скажи, что с тобой происходит?

Как ни странно, тоном выговора эти слова произнес не папа и даже не мама, а именно Славик. Между тем он продолжал сидеть за столом, катал хлебный шарик, показывая тем самым, очевидно, что вопрос задал от имени семьи, будто он муж ее или жених, с которым полностью солидарны родители. А она, стало быть, в чем-то провинилась перед ними. Ничто так не задевало Марину, как самый намек на ее вину, виновата она или нет. Обычно рассудительная и спокойная, она повернулась и ушла к себе, прикрыв за собой дверь.

Все неловко молчали. К счастью, зазвенел телефон, и папа заговорил с сослуживцем о предстоящей командировке.

- Марина! - Людмила Ивановна заглянула к дочери. У нее был смущенный, но, в общем, веселый вид. - Ты знаешь, о чем толкует Славик? О свадьбе, дорогая моя!

- С чего это?

- А разве вы об этом не говорили?

- Нет, почему же? Он обещал, он клялся никогда не бросать меня, непременно жениться, если что случится, добиваясь своего...

- Вот он и говорит...

- Что говорит?

- Боже мой! Ну, вы уже не дети. Я догадывалась, понимаешь? А твой папа давно порывался поговорить со Славиком...

- Поговорил?

- Не делай из нас... каких-то там... Мы понимаем... У нынешней молодежи...

- Ни стыда, ни совести!

- Я этого не говорю! И ты не кричи.

- Ну да, у меня современные родители. А ведь вы росли в иных условиях, зачем же вы приноравливаетесь к нам? Вы пасуете перед юнцами, которые только и знают, что сегодня модно, и больше ничего. Ничего!

- Вообще-то ты права, Марина, - смущенно улыбнулась Людмила Ивановна. - Но Славик тебя любит. Он уверяет, что и ты к нему привязана, только тебе не по душе... свободная связь... Он и решил узаконить ваши отношения... Уф! Это буквально его слова, - Людмила Ивановна покачала даже слегка головой, словно желая сказать, какая, однако, галиматья.

- Кто это его обязывает? - усмехнулась и Марина.

- Что, Марина, разве ты не любишь его? - понижая голос, спросила Людмила Ивановна.

- Как же, как же! Я еще недавно была от него без ума...

- Это прошлым летом, когда он приезжал на дачу, было заметно. А теперь что?

- А теперь я как-то забываю о нем... от свидания к свиданию, и мне спокойнее быть одной, жить с вами...

- Коли так, - посерьезнела Людмила Ивановна, - надо прекратить отношения либо выходить замуж. Или - или. И папа твой так скажет. То есть он уже сказал Славику.