- Почему же? - возразил он. - Почему же нам не увидеться?

- А вы хотите? - с сомнением спросила она.

Ведь все время он совсем не набивался в знакомые, не занимал ее и не старался как-то заинтересовать собой.

- Я-то да, - отвечал он. - А вы?

- Я не знаю. Но у меня такое чувство, будто вы в чем-то не уверены - может быть, во мне? Или в себе? То есть, я хочу сказать, в необходимости нашей встречи. Ведь мы по-настоящему не познакомились.

- Нет, нет, тут вы не правы, - опять возразил он. - Мы не только познакомились, но и успели даже немного подружиться. Вот почему вам кажется, что вы знаете меня давно... И я вас тоже давно и хорошо знаю.

- Вот как! Это приятно. А я вот себя совсем не знаю. Интересно, что вы обо мне думаете?

- Я отвечу на этот вопрос... вскоре, как мы расстанемся... Мне нужно время, чтобы впечатления дня, ощущение от нашей встречи сложились в нечто целое, стройное. Вот когда для меня определится ваш образ, тогда я смогу ответить на ваш вопрос.

- Это что, намек, чтобы я дала телефон? - лукаво улыбнулась девушка.

- Нет, - Стенин даже отвернулся от нее, - звонить я не стану. Если хотите, звоните вы. Мой номер легко запомнить, - и он назвал его.

Девушка машинально повторила и рассмеялась:

- Ну нет! Я тоже не буду звонить.

- Как хотите.

И он, повернувшись, собрался уже уходить, поскольку они стояли возле ее дома.

- Послушайте! - окликнула она негромко, последовав за ним. - Ну, что вы - как ребенок. Вы человек свободный?

- Да. Самый свободный на свете.

- Я тоже, можно сказать... Стало быть, ничто не мешает нам встретиться хотя бы еще один раз...

Он предложил увидеться на следующий день на Марсовом поле.

- Почему на Марсовом поле?

- Теперь там цветет сирень, - сказал он. - А я уже и не помню, когда последний раз видел сирень.

Он был неожидан для нее в каждом слове. Никто из ее знакомых не предложил бы пойти специально полюбоваться цветущей сиренью.

- Договорились, - она протянула ему руку. - Меня зовут Марина.

Он назвал себя.

- Стенин? - переспросила она. - Что-то знакомое... Мы не учились в одной школе?

- Когда я ходил в школу, вас еще и на свете не было, - простодушно улыбнулся он.

- Ах да! - рассмеялась она и вмиг исчезла в подъезде дома, хорошо знакомого Стенину, как все здания и улицы вокруг - от Литейного до Смольного. Здесь он родился и вырос.

Стенин отправился в свою сторону быстрым шагом, похожим на бег, весьма довольный неожиданным приключением.

Марине Лазакович исполнился двадцать один год, но уже давно, в семнадцать, она вполне обрела тот внешне привлекательный и полный образ молодой девушки, который вызывает у нас невольное восхищение,  и какие-то опасения, и словно досаду, а то и глупую колкость, разумеется, в зависимости от нашего умонастроения и поведения юного, сильного существа, созданного, казалось, лишь для любви и счастья.

То она кажется нам стройным красивым животным, чем-то вроде ласковой лани, то большим, но еще слабым ребенком, склонным к утонченным фантазиям, к слезам от сущих, на наш взгляд, пустяков... Каждый из нас, может быть, и ошибается в чем-то, но все мы - едва ли. Перед нами действительно особое существо, и оно по-своему совершенно. Здесь та же тайна детства и юности, нежность девичества, предшествующего женской судьбе... Это особенное существо в особенный его возраст - как деревце ранней весной, куст или трава, пробивающаяся иногда и сквозь асфальт...

Итак, Марина была молодой девушкой в лучшей ее поре, о чем она помнила, уже боясь (без всякого на то основания), как бы ей не остаться старой девой. Прежде она довольно старательно занималась в школе, теперь так же прилежно училась и в институте, где в группе своей выделялась тем, что была ленинградкой, когда большинство составляли приезжие, и считалось, - может быть, именно оттого, - что вне института идет у нее своя, интересная, особая жизнь.

Она так и держалась, - общительно, ровно, без панибратства; одета была, как правило, в юбку прямого покроя, с каким-нибудь современным изыском в виде складок или пуговиц на боку... Все в ней было продолговатое - и лицо, и бедра, и ноги, вроде бы крупные, но с тонкой, изящной щиколоткой, которую успел разглядеть Стенин. Пожалуй, классический тип, отдаленно похожий на “Спящую Венеру” Тициана, еще подумал он.

Придя домой, Марина, скинув только туфли, вошла к себе, но так и не переодевшись, появилась на кухне, где приготовили чай... К столу не села, а все прохаживалась, решая для себя какой-то вопрос... Ни отец, ни мать, оба еще относительно молодые, может быть, потому как-то осторожно и ревниво воспринимающие жизнь дочери, не добившись от нее ничего, смущенно молчали.

Зазвонил телефон, Марина сняла трубку:

- Славик! Ну вот, по твоей милости я познакомилась с одним... человеком, и завтра у меня с ним свидание.

Слышно было - Славик рассмеялся.

- Я не шучу, - продолжала Марина, улыбнувшись.

- Что, любовь с первого взгляда? - справился он свысока, очевидно не воспринимая всерьез.

- Перестань смеяться. Я бы ничего тебе не сказала, если б дело обстояло так просто.

- Ничего себе - “просто”! Хорошо. По твоему тону я в самом деле вижу, что тебе не до шуток. А что все-таки случилось?

- Еще не знаю.

- Он красивый очень, да?

- Нет. Кроме того, он уже не молод.

- А кто он? Ну, по профессии?

- Не знаю. Я сама все думаю и не могу понять, чем же он меня заинтересовал?

- Мне-то ясно: это ты заинтересовала его.

- Вряд ли. Он и не пытался за мной ухаживать...

- А свидание?! - вскричал Славик.

- Я сама напросилась.

- Он что, знаменитость какая?

- А кто его знает? Может, и знаменитость. Хотя держится, как неуверенный подросток, дерзит и посмеивается... Ну, пока. Завтра я постараюсь его раскусить. Не беспокойся, здесь не любовь с первого взгляда, а чисто человеческий интерес.

- Марина!

- Все, все. Хватит. Уже поздно.

Марина опустила трубку. Мать, небольшого роста миловидная женщина, стояла в дверях кухни, не скрывая своего любопытства.

- С кем это ты познакомилась, Марина? - спросила она полушепотом.

- Но ведь ты слышала, мама, а больше я и сама не знаю...

- А зачем ты сказала Славику? - в ее шепоте слышалось беспокойство.

- А что скрывать? Пусть знает.

- Марина, так нельзя! - заволновалась мать. - Впрочем, - она вдруг что-то сообразила и улыбнулась, - пусть побегает, да?

- Вот видишь, какая я хитрая, - рассмеялась Марина, отступая назад, чтобы пойти к себе. Едва она отвернулась, как улыбка сошла. Она с задумчивым, даже озабоченным видом разделась, накинула на плечи халатик и стала разбирать постель.

Спала она спокойно, без снов, что говорило не просто об ее самочувствии, скорее о настроении - певучем, как она обозначала его, то есть в каком-то предвкушении радости, как бы в ожидании праздника.

Утром Марина отправилась в институт, где нашел ее Славик, высокий, стройный юноша, на первый взгляд мягкого, тихого нрава, студент-заочник. Он подъехал на машине, совсем небольшой, с закрытым кузовом, на котором было написано: “Холодильники. Объединение “Сокол”. Обслуживание населения на дому”. Славик нередко так делал и, если удавалось со временем, отвозил Марину домой, что, впрочем, с некоторых пор ее не совсем устраивало. Славик съедал весь обед, и надо было тут же что-нибудь придумывать для родителей. Кроме того, однажды, когда родители были на даче, он овладел Мариной и теперь при каждом удобном случае старался воспользоваться своим правом. И всегда наспех, и сразу бежать... точно, надкусив яблоко, бросал за недосугом либо теряя всяческий интерес... Да и она спешила его выпроводить, а сама куда-нибудь уходила, будто по делу, чтобы унять волнение и тревогу. Ей уже казалось, что она беременна, что само по себе было и рано и неловко, а Славик не спешил с женитьбой, поскольку работал и учился и не имел своего угла.