— Правильно, — подтвердил Гилкрист. — У Жильбера де Боврье было четыре дочери подходящего возраста, но их имена не значились в свитках. Обычная практика. Женщин часто указывали только по фамилии и степени родства, даже в приходских книгах и на надгробиях.

Мэри успокаивающе похлопала Дануорти по руке.

—А почему вы выбрали Йоркшир? — поспешно спросила она. — Не слишком ли далеко знатная девица забралась от родных мест?

«Она в семи сотнях лет от родных мест, — подумал Дануорти. — В том веке, где женщина не удостаивалась даже имени на могиле».

—Так предложила сама мисс Энгл, — пояснил Гилкрист. Чтобы никто не попытался связаться с ее родными.

Или увезти «в отчий дом», за многие мили от места переброски. Киврин предложила. Наверное, все остальное тоже придумала она, перелопатив горы казначейских свитков и приходских книг в поисках семьи с дочерью подходящего возраста, не приближенной ко двору, живущей достаточно далеко в ист-райдингской глуши, чтобы снег и непроезжие дороги помешали доброму вестнику сообщить семейству Боврье о благополучном скором возвращении потерянной дочери.

— Медиевистика уделила такое же пристальное внимание и прочим деталям переброски, — продолжал Гилкрист. — К примеру, предлог, под которым она отправилась в дальнюю дорогу — болезнь брата. Мы удостоверились, что в 1319 году в этой части Глостершира свирепствовал грипп, хотя могли бы не трудиться понапрасну — в Средние века болезни были частым явлением, и он с таким же успехом мог подхватить холеру или заражение крови.

—Джеймс... — предостерегла Мэри.

— Наряд мисс Энгл сшит вручную. Голубая ткань для платья также окрашена вручную с помощью вайды — по средневековому рецепту. И мисс Монтойя тщательно исследовала деревню Скендгейт, где Киврин проведет эти две недели.

— Если доберется, — вставил Дануорти.

— Джеймс...

— Как вы помешаете доброму путнику, появляющемуся на дороге с вероятностной частотой в одну и шесть десятых часа, сдать Киврин в монастырь в Годстоу или в лондонский бордель — или объявить ведьмой, увидев ее появление из ниоткуда? Как вы убедитесь, что добрый путник на самом деле добрый, а не разбойник, нападающий на сорок два с половиной процента проезжающих?

— Согласно вероятностным расчетам, шанс появления кого-то вблизи места переброски составляет не более четырех сотых процента.

— Ой, смотрите, вот и Бадри! — Мэри встала между Гилкристом и Дануорти. — Как вы быстро управились. Все в порядке с привязкой?

Бадри пришел без пальто, в мокром лабораторном халате.

— Вы совсем продрогли, — забеспокоилась Мэри, глядя на его осунувшееся от холода лицо. — Идите сюда, садитесь. — Она показала на свободное место рядом с Латимером. — Я принесу бренди.

— Сделал привязку? — спросил Дануорти.

—Да. — У промокшего Бадри зуб на зуб не попадал.

— Молодец! — Гилкрист, поднявшись, хлопнул его по плечу. — А говорили, еще около часа понадобится. По такому случаю нужен тост. У вас найдется шампанское? — крикнул он бармену и, снова хлопнув Бадри по плечу, направился к бару.

Бадри уставился ему вслед, дрожа и растирая озябшие плечи. Вид у него был какой-то рассеянный, отсутствующий.

— Ты точно установил привязку? — переспросил Дануорти.

—Да, — не отрывая взгляда от Гилкриста, ответил Бадри.

Мэри вернулась за стол, неся бренди.

— Вот, держите, грейтесь. Как врач рекомендую.

Бадри, нахмурившись, уставился на стакан, будто не вполне понимая, что перед ним. Зубы у него по-прежнему стучали.

— Что такое? — забеспокоился Дануорти. — С Киврин все в порядке?

— Киврин, — глядя на стакан, повторил Бадри, а потом вдруг будто очнулся и поставил бренди на стол. — Пойдемте со мной. — Он начал проталкиваться между столиками к двери.

— Что случилось? — Дануорти вскочил. Фигурки в вертепе попадали, а одна из овец, прокатившись по столу, свалилась на пол.

Бадри открыл дверь под «Возрадуйтесь, добрые христиане!» в колокольном исполнении.

— Бадри, подождите, мы же хотели тост! — окликнул его Гилкрист, вернувшийся с бутылкой и охапкой бокалов.

Дануорти потянулся за пальто.

— Что такое? — всполошилась Мэри, хватая свою сумку. — Не получилась привязка?

Дануорти не ответил. Сграбастав пальто, он поспешил за Бадри. Оператор уже прошагал половину улицы, продираясь сквозь прохожих, будто не замечая их вовсе. Дождь лил стеной, но Бадри не замечал и его. Дануорти кое-как набросил пальто и вклинился в толпу.

Что-то случилось. Либо все-таки сдвиг, либо стажер напутал в расчетах. Или какая-то поломка в самой сети. Хотя там и безопасность, и фильтры, и отмены. Нет, если технический сбой в сети, Киврин просто не переместилась бы. А Бадри сказал, что привязка установлена.

Значит, сдвиг. Это единственная накладка, которая не прервала бы переброску.

Бадри перешел улицу, едва не попав под велосипед. Дануорти протиснулся между двумя женщинами с магазинными пакетами даже обширнее, чем у Мэри, перешагнул через вест-хайленд-уайт-терьера на поводке и отыскал взглядом Бадри на два дома впереди.

— Бадри! — позвал он. Оператор обернулся и врезался прямо в женщину средних лет с большим цветастым зонтом.

Она шла согнувшись, выставив зонт против ветра, и тоже не увидела Бадри. Зонт, расписанный лавандовыми фиалками, вывернулся наизнанку и полетел на тротуар, под ноги шагавшему напролом Бадри.

— Смотрите, куда идете! — сердито отчитала его женщина, хватая зонт за край. — Разве можно здесь так носиться?

Бадри посмотрел на нее, потом на зонт тем же отсутствующим взглядом, что и в пабе, но затем, извинившись, нагнулся за зонтом. Несколько секунд они с двух сторон сражались с фиалковым полем, пока Бадри наконец не подцепил зонт за ручку, не вывернул обратно и не подал хозяйке, раскрасневшейся то ли от ярости, то ли от холода.

— Извините?! — возмущенно передразнила она, поднимая ручку зонта над головой, словно собираясь обрушить ее на Бадри. — Это все, что вы можете сказать?

Он рассеянно провел рукой по лбу, а потом, как и в пабе, словно очнулся, и снова припустил почти бегом. В ворота Брэйзноуза, через внутренний двор, в боковую дверь лаборатории и по галерее в помещение сети. Когда Дануорти вошел, Бадри уже сгорбился за терминалом, хмурясь на экран.

Дануорти боялся, что увидит там сплошной «снег» или, хуже того, черноту, но на экране шли ровные колонки цифр и матрицы.

— Привязка установлена? — спросил Дануорти, пытаясь отдышаться.

—Да. — Бадри перестал хмуриться, однако смотрел по-прежнему отрешенно, словно ему стоило больших сил сосредоточиться. — Когда... — начал он и, затрясшись в ознобе, будто забыл, что хотел сказать.

Хлопнула стеклянная дверь, в лабораторию вошли Гилкрист и Мэри, а за ними Латимер, складывающий зонт.

— Что такое? Что случилось? — спросила Мэри.

— Что «когда», Бадри? — теребил его Дануорти.

— Я сделал привязку. — Оператор повернулся к экрану.

— Это она и есть? — Гилкрист навис у него над плечом. — И что значат все эти символы? Переведите для несведущих.

— Когда было что? — повторил Дануорти.

Бадри потер лоб рукой.

— Что-то не так.

— Что именно? — воскликнул Дануорти. — Сдвиг? Там получился сдвиг?

— Сд-д-двиг? — едва выговорил оператор, выбивая зубами дробь.

— Бадри. — Мэри наклонилась к нему. — С вами все хорошо?

Тот снова посмотрел своим блуждающим взглядом, словно обдумывая ответ.

— Нет, — наконец выдавил он и повалился ничком на пульт.

Перемещение сопровождал колокольный звон. Высокий и дребезжащий, как в тех фоновых подборках, которые непрерывно играли на рождественской Хай-стрит. Предполагалось, что лаборатория звукоизолирована, но каждый раз, когда кто-то открывал наружную дверь на галерею, до Киврин доносились призрачные отголоски рождественских гимнов.

Сперва пришла доктор Аренс, потом мистер Дануорти, и оба раза Киврин пугалась, что они сейчас возьмут и никуда ее не пустят. Доктор Аренс еще в лечебнице чуть не отменила переброску, когда след от прививки у Киврин на руке распух в огромную красную блямбу.