На всякий случай он позвонил еще в колледж Магдалины, но там никто не отвечал. Он положил трубку, подумал минуту и набрал номер Баллиола. Там тоже было глухо. Наверное, Финч все еще с американками, показывает им колокола на Большом Томе. Дануорти посмотрел на часы. Всего-то полтретьего, а казалось, гораздо больше. Тогда, возможно, они только обедать сели.

Он позвонил в привратницкую Баллиола, но и там его ждало молчание. Тогда он вернулся в приемный покой, полагая, что Гилкрист уже там. Гилкриста не было, зато были два санитара из «Скорой», они разговаривали с сестрой из приемного покоя. Гилкрист, наверное, отправился к себе в Брэйзноуз, планировать следующую переброску или даже две. Может, на третий раз пошлет Киврин прямиком в разгар чумы, чтобы, так сказать, воочию и тому подобное.

— Вот вы где, — сказала сестра. — А я боялась, что вы ушли. Пойдемте, пожалуйста, со мной.

Дануорти думал, она обращается к нему, однако санитары тоже последовали за ней по коридору.

— Проходите. — Придерживая дверь, она пропустила санитаров внутрь. — Чай на тележке, туалет вон там, подальше.

— Когда я смогу увидеть Бадри Чаудри? — спросил Дануорти, останавливаясь на пороге.

—Сейчас подойдет доктор Аренс, — ответила сестра и все-таки закрыла за ним дверь.

Санитарка из «Скорой» тут же ссутулилась в кресле, сунув руки в карманы. Санитар подошел к тележке и сунул в розетку штепсель электрического чайника. Ни тот, ни другая никаких вопросов дежурной не задавали, так что, возможно, происходила некая стандартная процедура, хотя Дануорти с трудом представлял, зачем санитарам дожидаться Бадри. И зачем их всех здесь собрали.

Этот зальчик находился в противоположном крыле от приемного покоя. Но там были такие же кресла с неудобными спинками, такие же столы с веерами пропагандистских брошюр, и тележку с чаем украшала такая же серебристая мишура, закрепленная веточками пластикового остролиста. Только стены глухие, без окон, и даже дверь без стекла. Замкнутое помещение, в котором обычно родственники больного ожидают самого худшего.

Дануорти сел, чувствуя, как наваливается усталость. Ожидают худшего... Инфекция. Давление девяносто шесть, пульс сто двадцать, температура тридцать девять и пять. Единственный остававшийся в Оксфорде оператор уехал в Уэльс, а секретарь отправилась искать подарки. Киврин где-то в 1320-м, в нескольких днях или неделях от расчетного времени. Если не месяцах.

Санитар налил в чашку молока, насыпал сахара и размешал, дожидаясь, пока закипит чайник. Его напарница, судя по всему, задремала.

Дануорти уставился на нее отрешенным взглядом, думая о сдвиге. Бадри сказал, что, по предварительным данным, сдвиг получился минимальным, но это по предварительным. На самом деле должно быть недели две, что больше похоже на правду.

Чем дальше в прошлое историк отправляется, тем, в среднем, сильнее сдвиг. Переброски в XX век давали смещение на несколько минут, в XVIII — на несколько часов. В колледже Магдалины, на пробных перебросках в эпоху Ренессанса, сдвиг получался от трех до шести дней.

Но это в среднем. Сдвиг варьировался от человека к человеку, и спрогнозировать точные цифры на конкретную переброску было невозможно. Как-то раз у кафедры XIX века вышел сдвиг в сорок восемь дней, причем на незаселенной территории, где обычно обходилось без сдвигов вообще.

Причины их появления тоже не поддавались логике. Когда проводили первые «пристрелочные» переброски в XX век еще в двадцатых годах, он сам из пустого внутреннего двора Баллиола перенесся в два часа ночи четырнадцатого сентября 1956 года с трехминутным сдвигом. Однако при повторной переброске на восемь минут третьего сдвиг составил целых два часа, и Дануорти чуть не приземлился на голову выпускника, тайком пробирающегося в общежитие после ночной вылазки.

Что, если Киврин сейчас где-нибудь в полугоде от расчетного времени и не знает, когда теперь стыковка? И Бадри прибежал в паб сообщить, что ее надо вытаскивать?

Вошла Мэри, по-прежнему в пальто. Дануорти встал.

— Как Бадри? — спросил он, боясь услышать ответ.

— Он в неотложке. Нам нужен номер его полиса в ГСЗ, и мы не можем найти его карту в баллиольском файле.

Несмотря на взлохмаченные седые волосы, в остальном вид у Мэри был привычно собранный и деловой — как всегда, когда она обсуждала с Дануорти его студентов.

— Так вы не там ищете. — Дануорти почувствовал облегчение. — Операторов распределяют по колледжам, но официально они числятся за университетом.

— Значит, личное дело Бадри в канцелярии. Хорошо. Не знаешь, он не выезжал из Англии за последний месяц?

— Две недели назад проводил локальную переброску в Венгрии для кафедры XIX века. После этого все время в Англии.

— А родственники из Пакистана к нему не приезжали?

— У него их нет. Он англичанин в третьем поколении. Уже выяснили, что с ним?

— Где Гилкрист и Монтойя? — не слушая, спросила Мэри.

— Ты сказала Гилкристу прийти сюда, но он пока не появлялся.

— А Монтойя?

— Она уехала, как только закончили переброску.

—А куда, неизвестно?

«Не больше, чем тебе, — подумал Дануорти. — Мы же вместе видели, как она уходила».

— Наверное, в Уитни, на свой раскоп. Она там почти все время пропадает.

— На раскоп? — переспросила Мэри, будто не понимая, о чем речь.

Что с ней? В чем дело?

— В Уитни. На объекте Национального треста. Раскапывает средневековую деревню.

— В Уитни... — огорченно протянула Мэри. — Ее нужно немедленно вернуть.

— Позвонить ей? — предложил Дануорти, но Мэри уже направлялась к санитару, стоящему у тележки с чаем.

— Нужно привезти одного человека из Уитни, с фермы Национального треста, — сообщила она ему. Санитар поставил недопитую чашку с блюдцем и набросил куртку. — Ее зовут Лупе Монтойя. — Мэри вышла за дверь вместе с санитаром.

Дануорти думал, она только объяснит ему, как добраться до Уитни, и вернется, но она не вернулась. Дануорти выглянул в коридор. В коридоре ее не было, и санитара тоже, зато была сестра из приемного покоя.

— Простите, сэр. — Она преградила ему дорогу, точь-в-точь как дежурная. — Доктор Аренс просила, чтобы вы подождали ее здесь.

— Я не собираюсь выходить из лечебницы. Мне нужно только позвонить своему секретарю.

— Сейчас принесу вам телефон, — пообещала сестра и обернулась.

По коридору шли Гилкрист с Латимером.

— Надеюсь, мисс Энгл выпадет возможность столкнуться со смертью кого-нибудь из тогдашних, — вещал Гилкрист. — Отношение к смерти в XIV веке сильно отличалось от нашего. Смерть была чем-то обыденным, поэтому не вызывала у современников ни сострадания, ни горя.

— Мистер Дануорти! — Сестра потянула профессора за рукав. — Вы подождите в комнате, а я вам принесу телефон.

Она вышла навстречу Гилкристу с Латимером и со словами: «Пройдемте со мной, пожалуйста», — провела их в ту же комнату ожидания.

—Я исполняю обязанности главы факультета. — Гилкрист возмущенно сверкнул глазами на Дануорти. — Ответственность за Бадри Чаудри лежит на мне.

—Да, сэр, — согласилась сестра, закрывая дверь. — Доктор Аренс сейчас подойдет.

Латимер пристроил свой зонтик на кресло, а на соседнее пакет Мэри с подарками. Он, видимо, собрал все свертки, которые Мэри высыпала на пол, — на самом верху виднелась коробка с шарфом и торчали хлопушки.

— Никак не могли поймать такси, — тяжело дыша, пояснил он, усаживаясь рядом с поклажей. — Пришлось на метро.

— Этот стажер, которому вы хотели поручить переброску — Пухальски? — он где живет? — спросил Дануорти у Гилкриста. — Мне нужно с ним поговорить.

— О чем, хотел бы я знать? Или вы тут без меня уже и медиевистику к рукам прибрали?

— Нужно, чтобы кто-то расшифровал привязку и подтвердил, что все в порядке.

—А вы только и ждете неполадок! Вы с самого начала вставляли нам палки в колеса.

—Жду неполадок? — Дануорти не верил своим ушам. — Да все и так хуже некуда. Бадри лежит в неотложке без сознания, и мы понятия не имеем, добралась ли Киврин до нужного места и времени. Вы ведь слышали Бадри. Он сказал, что с привязкой что-то не так. Надо добыть другого оператора, чтобы он выяснил, в чем дело.