—У-у-у, холодрыга какая! — пожаловался Колин, одной рукой запахивая рубаху поплотнее. — Только бы снег не пошел. — Совсем отпустив поводья, он укутал нос и рот шарфом. Конь даже не заметил. Он целеустремленно топал все глубже и глубже в лес. Они проехали еще одну развилку, потом еще одну. Колин каждый раз сверялся с картой и навигатором, но Дануорти не видел, сам он выбирал дорогу или конь все так же трусил в заданном направлении.

Пошел снег — или они просто въехали под снегопад. Дорогу вдруг скрыла снежная пелена, мелкие снежинки таяли на стеклах очков.

Аспирин наконец начал действовать. Дануорти выпрямился и стянул плащ на груди. Заодно протер краем полы снег с очков. Покрасневшие пальцы плохо слушались, он потер ладони и подышал на них, отогревая. Лес не кончался, а тропка стала еще уже, чем в начале.

— По карте Скендгейт в пяти километрах от Хенефельде, — сообщил Колин, смахивая снег с навигатора. — Мы проехали по крайней мере четыре, так что уже близко.

Если бы. Они в дебрях Вичвудского леса, на какой-нибудь коровьей, если не оленьей, тропе. Она упрется в лачугу коттера или в соляную глыбу, а то и в ягодные заросли, о которых конь хранит теплые воспоминания с лета.

— Вот, я же говорил! — воскликнул Колин. За деревьями показалась колокольня. Конь припустил рысью. — Стой! — Мальчик натянул поводья. — Притормози!

Дануорти забрал у него поводья, заставляя коня замедлить шаг. Выехав из леса, они пересекли заснеженный луг и поднялись на пригорок.

У подножия, за ясеневой рощицей, лежала деревня, проступавшая сквозь пелену снега лишь серыми силуэтами — господский дом, крестьянские, церковь, колокольня. В Скендгейте колокольни не было, значит, они снова ошиблись деревней. Но Колин если и заметил, то не подал виду. Он несколько раз неловко сжал коленями бока скакуна, и тот медленно потрусил вниз по склону.

Трупов вроде бы не заметно, однако и живых людей тоже, как и дыма над крышами. Колокольня стояла молчаливая и покинутая, никаких следов вокруг.

— Там что-то есть, — сказал Колин на середине склона. Дануорти тоже заметил. Какое-то шевеление — может, птица, а может, качнувшаяся ветка. — Вон там. — Мальчик показал на вторую с края лачугу. Из-за домишек вышла непривязанная корова с тугим, лопающимся выменем. Страхи Дануорти подтверждались — здесь тоже побывала чума.

— Корова, — с досадой бросил Колин. Услышав его, скотина подняла голову и двинулась навстречу, жалобно мыча. — Где же все? Кто-то ведь звонил в колокол?

«Все умерли», — подумал Дануорти, глядя на погост. Там виднелись свежие могилы, засыпанные землей и даже не целиком еще укрытые снегом. «Пусть все окажутся уже похоронены». И тут Дануорти увидел первый труп. Это был юноша, привалившийся спиной к надгробию, будто просто присел отдохнуть.

— Ой, тут кто-то есть! — воскликнул Колин, натягивая поводья и показывая на труп. — Здрасте! Как думаете, они поймут по-нашему? — спохватился мальчик.

— Он... — начал Дануорти.

Юноша, болезненно охнув и опираясь рукой на надгробие, встал и заозирался в поисках какого-нибудь оружия.

— Мы вас не тронем! — крикнул Дануорти, вспоминая, как это будет на среднеанглийском. Он спешился, цепляясь за седло, потому что опять закружилась голова, потом выпрямился и протянул юноше руку ладонью вверх.

Лицо у паренька было в грязных потеках, куртка на груди и закатанные штаны задубели от крови. Он согнулся, хватаясь за бок, будто от резкой боли, подобрал припорошенную снегом палку и шагнул вперед, преграждая дорогу.

— Kере from haire. Derfevreblau hast bifallen us [40].

— Киврин! — ахнул Дануорти и пошел к ней.

— Не подходите! — выкрикнула она на современном, выставив палку вперед, будто копье. Обломанный конец торчал зазубренной пикой.

— Киврин, это я, мистер Дануорти, — проговорил профессор, не сбавляя шага.

— Нет! — Она попятилась, махнув на него обломком лопаты. — Вы не понимаете! Здесь чума!

— Все хорошо, Киврин, у нас есть прививки.

— Прививки, — откликнулась она эхом, будто пробуя незнакомое слово на слух. — Это все епископский клирик. Он приехал уже больной.

Колин подбежал к Дануорти, и девушка снова выставила палку.

— Все хорошо, — повторил Дануорти. — Это Колин. У него тоже прививка. Мы пришли забрать тебя домой.

Она посмотрела на него долгим пристальным взглядом сквозь летящий снег.

—Домой... — отсутствующим голосом проговорила Киврин, опуская глаза к могиле у своих ног. Она была короче других и меньше, вероятно, детская.

«Я опоздал, — подумал Дануорти в отчаянии, глядя на девушку в окровавленной куртке, стоящую среди могил. — Ее уже распяли».

— Киврин, — позвал он.

Она выпустила лопату из рук.

— Вы должны мне помочь.

Повернувшись, девушка зашагала к церкви.

— Это точно она? — прошептал Колин.

— Да.

—А что с ней такое?

«Я опоздал, — подумал Дануорти, опираясь на плечо Колина. — Она никогда меня не простит».

— Что такое? Вам опять плохо?

— Нет, — ответил Дануорти, но опираться перестал не сразу.

Киврин остановилась у церковной двери, снова держась за бок. У Дануорти мороз пошел по коже. Она заразилась... У нее чума.

— Ты заболела?

— Нет. — Она посмотрела на свою ладонь, будто ожидая увидеть там кровь. — Он меня лягнул. — Девушка попыталась толкнуть церковную дверь, поморщилась и пропустила вперед Колина, чтобы он ей помог. — Кажется, ребра сломаны.

Колин налег на массивную деревянную дверь, и они втроем вошли внутрь. Дануорти заморгал от резко обрушившейся на него темноты. Узкие окна совсем не пропускали света, только слегка обозначались на фоне стены. Впереди по левую руку виднелось что-то приземистое и массивное — труп? — и проступали темные столбы ближних колонн, а за ними все тонуло в темноте. Колин, судя по шороху, что-то искал в своих бездонных карманах.

Далеко впереди замигал огонек, ничего вокруг не освещая, и тут же погас. Дануорти шагнул туда.

— Сейчас, минутку, — остановил его Колин и щелкнул фонариком. Свет ослепил Дануорти, погрузив все, что находилось за пределами рассеянного луча, в такую же непроглядную тьму, как сразу после входа. Колин посветил вокруг — на раскрашенные стены, тяжелые колонны, неровный пол. Луч выхватил из темноты приземистый массив, который Дануорти принял за труп. Это оказалась каменная могила.

— Она там.

Колин послушно посветил в сторону алтаря, куда показывал Дануорти.

Киврин, опустившись на колени, склонялась над чем-то распростертым на полу перед алтарной преградой. Подойдя ближе, Дануорти увидел, что это мужчина. Его ноги и нижнюю половину туловища прикрывал пурпурный покров, а большие грубые руки были скрещены на груди. Киврин пыталась запалить свечу от уголька, но свеча, давно оплавившаяся до крошечного огарка, сразу же гасла, поэтому Колина с фонариком Киврин встретила благодарным взглядом.

— Вы должны помочь мне с Рошем. — Киврин, щурясь от света, подалась вперед, будто собираясь взять мужчину за руку.

«Думает, что он еще жив», — решил Дануорти, однако Киврин продолжила тем же будничным тоном:

— Он умер сегодня утром.

Колин посветил на усопшего. Скрещенные руки в безжалостном электрическом луче оказались почти одного цвета с пурпурным покрывалом, но лицо умершего было светлым и совершенно умиротворенным.

— Он кто? — заинтересованно спросил Колин. — Рыцарь?

— Нет, — ответила Киврин. — Святой.

Она накрыла окоченевшую руку своей. Мозолистой, окровавленной, с черными от грязи ногтями.

— Вы должны мне помочь.

— Помочь в чем? — уточнил Колин.

«Она хочет, чтобы мы помогли его похоронить, — понял Дануорти. — Но мы не справимся». Этот Рош просто громадина. Наверное, при жизни он возвышался над Киврин на голову. Даже если каким-то чудом удастся вырыть могилу, поднять тело они не смогут даже втроем, а вытащить его на погост на веревке Киврин не позволит.