Литмир - Электронная Библиотека
Содержание  
A
A

И тут я перебил их. Прикурил. Отошел, усмехнулся про себя, а через некоторое время задумался об инопланетном разуме, представляешь?

- Это серьезно, - согласилась Женя. - Но я на твоем месте даже и представить себе не смогла бы, как это камера хранения попала в руки инопланетян.

...Как-то я заглянул в окошко; рядом никого не было, и я вдруг увидел, что камера хранения намного просторнее, чем я думал. А вместо пола, казалось, была морская гладь, и, только присмотревшись, я понял: это голубой ковер... Передо мной возникла та самая женщина.

- Скажите, - спросил я самым естественным тоном, - вы, конечно, слышали о Венере Милосской, олицетворяющей женскую красоту?

- Да, - ответила она и как будто задумалась, загляделась на свое кольцо с восхитительным зеленым гранатом. Такой гранат, я знал, как будто бы помогал угадывать будущее.

Но речь шла о далеком прошлом. И это далекое прошлое было моей специальностью: ведь я защитил диссертацию о культурах Средиземноморья такого давнего периода, что на защите не нашлось ни одного серьезного оппонента.

В ее гранате вспыхнула и пропала изумрудная искра, несомненно, игра света... Я сказал:

- Весной 1820 года крестьянин с острова Милос по имени Юргос погрузил в землю лопату и наткнулся на изумительную скульптуру. Потому и названа она Милосской. Но Венера была без рук.

- Нет, - возразила она односложно, и я постарался скрыть удивление.

- Да, говорят, что французский мореплаватель Жюль Себастьян Сезар Дюмон-Дюрвиль описал ее в своем дневнике совсем другой. В левой руке она держала яблоко, а правой придерживала ниспадавшее одеяние.

В гранате ее - белый огонь. Вспыхнул и погас... Я внимательно рассматривал ее кольцо. Давно уже гранат перестал быть редкостью, из него делают электронные приборы, совсем несложные. Пластинки граната с какими-то примесями могут задерживать ультразвуковые колебания, служить элементами памяти. Это, если угодно, подобие объяснения его свойств, связанных с будущим, с предсказаниями всякого рода. Если, конечно, молчаливо предполагать, что будущее уже содержится в прошлом... но парадокс этот более чем сомнителен. Ее гранат тоже был синтетическим, и я подумал, что во времена Куприна никто об этом и не догадался бы.

- Да. Ее видел Дюмон-Дюрвиль, - сказала она с расстановкой, и я опять скрыл изумление, вызванное и словами ее, и тоном, не терпящим возражения. И еще она добавила: - А почему вы спрашиваете меня об этом?

- Да потому, - сказал я и сделал паузу... - потому только, что вы копия Венеры Милосской, какой ее видел Дюмон-Дюрвиль.

- Неправда, - сказала она.

Я молчал и смотрел на нее. И в эту минуту она не могла опустить глаза и глянуть на гранат. А там мерцал зеленый змеиный глаз.

- Правда, - сказал я, глядя ей в глаза. - А теперь скажите, пожалуйста, что это за работу вы себе нашли?

- Это временно, - оказала она, и бесцветный огонь встрепенулся в камне.

Тут подошли сразу несколько человек, накидали саквояжей и сумок. Незнакомка отдалилась от окошка, и все эти нелегкие вещи каким-то непостижимым образом оказались на движущейся ленте. Она оставалась в тени. Я уж было хотел снова подойти и продолжить разговор, но меня оттерли три отпускницы, за ними приблизились мужчины, и я понял, что пришел автобус из Адлера и нужно подождать часок-другой. Но когда наконец пятачок близ окошка опустел, ее уже не было. А был не располагающий к беседе тип в очках, которого я приметил в первый день.

Пора было к Жене. Все эти дни стояла изумительная погода, дышалось легко, я перепрыгивал через три ступеньки, не уставая. В воздухе легкий пряный запах отмирающих листьев и последних осенних цветов. В бассейне шевелили хвостами беззаботные рыбы; мальчишки кидали им хлебные крохи, иногда, впрочем, наживляя их на крючок, привязанный к мизинцу.

Да, я думал о незнакомке... Удивительно это. Откуда она знает о Дюмон-Дюрвиле? А кольцо с гранатом!

Но поздним вечером, когда мы бродили с Женей по изогнутым, как серпантин, аллеям и под ноги попадались какие-то большие коричневые стручки, настроение переменилось. Что, собственно, тут загадочного? Гранат обыкновенный, даже синтетический, а светится он потому, что положение ее руки во время разговора менялось. Что загадочного в ее платье, туфлях, односложных ответах? Да, красива, ну и что? Туфли... ну, положим, в Сухуми или Тбилиси можно достать и получше.

Женя заметила, что я рассеян, и угадала, кажется, по какой именно причине я молчу. Но говорить с ней о своих подозрениях я не мог. (Не мог! Она бы рассмеялась мне в лицо - при самом благоприятном исходе)

Небо было глубоким, сапфировым, с каким-то странным светом, с отблесками на летучем облаке, с россыпью бирюзовых звезд. Мы остановились у бассейна, и небесные огни отражались в темной воде, мигали, завораживали. Но это была реальность!

Взгляд не может не путешествовать во времени. Ведь вместе с ночным атмосферным свечением, опаздывавшим всего на тысячные доли секунды, приходят и вести из давнего прошлого. Первая станция на пути в прошлое альфа Центавра. Четыре года разделяют нас. И этот отрезок неопределим нельзя пробить пока сказочный туннель к звездному раскаленному шару, чтобы сблизить два разных времени. Но что такое четыре года по сравнению с сотнями, тысячами веков!

Звезды из столетней окрестности - это современницы, так их, пожалуй, можно назвать; они почти наверняка таковы, какими кажутся, видятся. Но стоит удалиться за эти пределы, обозначаемые не человеческим воображением, а стеклами или антеннами астрономических приборов, и зарождается сомнение: не погасла ли дальняя звезда? Не исчезла ли туманность - целый мир, отнесенный от нас на многие и многие поколения пути?

Я рассказывал Жене о звездах, а сам думал о другом: почему же я не спросил незнакомку обо всем напрямик?

Нужно исправить ошибку. А захочет ли она беседовать о том, что меня интересует?.. Вряд ли. Хорошо, что сегодня она не догадалась, куда я клонил. Впрочем, я опять фантазировал: нет, не стояли за ней зеленые человечки с другой планеты, ведь ясно же!

Женя - биолог, заканчивает аспирантуру; об инопланетянах слышать не может: морщится и хохочет.

Ни слова о гуманоидах! 

Женя чуть выше меня, и когда мы идем с дикого пляжа, рука ее покоится на моих плечах.

Есть такой возраст, когда одинаково небрежно, покровительственно обращаются и с теми, кто моложе, и с теми, кто старше. Потому-то и смешно мне стало, когда на глаза нам попался старичок из очереди в камеру хранения и довольно-таки косо посмотрел на нас.

Кто бывал в Хосте, знает, что дорога с северного дикого пляжа проходит как раз мимо камеры хранения под эстакадой. Вот так мы с Женей и прошествовали в обнимку мимо знакомого окошка. Оно казалось сереньким, невзрачным, не заслуживающим внимания. Я хотел заглянуть туда, но Женя меня не пустила.

Несколько раз проходил я с Женей под эстакадой, но каждый раз повторялось то же самое: Женя удерживала меня, она была против этой истории с незнакомкой и странной камерой хранения.

Однажды поздним вечером я увидел незнакомку в дальнем углу комнаты с голубым ковром, но тут же у окошка оказался человек с зонтом и чемоданом. За ним не замедлили появиться еще несколько отдыхающих. Подошел поезд... Я дождался, пока людской поток схлынул, но увидел в камере только мужчину в очках с небрежно зажатой в зубах трубкой.

Я пошел к причалу, где плескались мутно-зеленые волны, а у волнореза кто-то стоял с удочкой. Вот подошел еще один рыболов, и я узнал обоих: это были аспирант Борис и его знакомый.

Я поздоровался. Они ответили. Борис озабоченно посмотрел на часы. Я спросил:

- Не помешал?

- Нет как будто, - ответил Борис и добавил, обращаясь к товарищу: Через десять минут, можешь сверить часы.

- Не клюет? - спросил я.

- Не особенно.

Мне показалось, что на дальнем конце причала кто-то есть... женщина как будто. Борис подтолкнул товарища, оба смотрели туда, где у мыса Видного шел катер на подводных крыльях. За катером, за мысом сверкнуло, и небо перечеркнул метеор.

79
{"b":"21567","o":1}