- Допустим.

- На обратный путь ему потребовалось бы столько же времени, то есть два или три часа. От силы четыре. Получается вот что: первые сутки после бурана, когда было ясно и солнечно, он сидел на месте, две ночи - тоже. Нельзя же допустить, что после того, как погода установилась, он пошел в обратную сторону, то есть попросту продолжил свою прогулку.

- А если это так?

- Не мог же он заставить Анну поверить в свою гибель? А если и мог, то его обнаружили бы спасатели. Условия для наблюдения были идеальны, расстояние - незначительно.

- Что из этого следует?.. По-моему, он большой оригинал. И мужественный человек.

- Нет, Леня. Мужественные люди в окрестностях Файф-Лейкса замерзали тоже, и для этого вовсе не требовалось двух ночей после небывалого бурана. Из этого следует другое. Вернулся не Селфридж, а другой человек.

- Ну, знаешь ли... в привидения я не верю. Буквально, что ли, понимать?

- Буквально. Кому-то нужно было стать Тимоти Селфриджем. И если эти двое, Селфридж и неизвестный, были внешне похожи, то судьба возлюбленного фрау Вебер могла решиться как раз на второй день. Так можно объяснить невероятную, непостижимую медлительность Селфриджа, кажущуюся медлительность. Анна Ридер так и не смогла найти ответ, а может быть, как раз наоборот... ведь они расстались очень быстро. Что произошло? Никто не знает. Но в твоей книге, посвященной борьбе с лавинами, я нашел указания как раз на этот случай. Автор пишет о тех днях с искренним изумлением перед неистовством стихии. Несколько дней потом в горах сходили лавины, одна из них вывела из строя канатку. И это несмотря на самые современные средства борьбы со снегом, включая безоткатные орудия, с помощью которых можно вести огонь по рождающимся гребням. Упоминает он и одного молодого человека, которого все считали погибшим. Его появление равносильно возвращению с того света. Врач, осматривавший его, не нашел никаких признаков обморожения или депрессии. Случай не нашел объяснения, пишет автор книги, впрочем, вскоре молодой человек исчез, оставив двух своих подруг. Что скажешь?..

- Нужны доказательства. Где они? Если преступник появился в личине Селфриджа, он должен был оставить следы в Файф-Лейксе.

- Он их оставил. Нужно только уметь их прочесть. Мы с тобой ни за что не придумали бы разговора, который состоялся еще раньше, в деревенской гостинице. Анна открыла дверь, но не пригласила его в номер.

- С ней была Мэгги?

- Да. В номере была Мэгги. Она слышала обрывки разговора и была изумлена. Селфридж говорил о любви.

- По мнению Мэгги Хейзинг, фрау поздно думать о любви. Ей было около пятидесяти. Очень рослая немка с прической пучком, темнобровая, носившая роговые очки по причине неважного зрения, наполовину увядшая дама с причудами. Вот ее портрет.

- Это не портрет. Не хватает главного: ее сути. Признание Селфриджа не выглядит таким уж неожиданным. Не будем вспоминать бальзаковских женщин, но разве иногда возраст не подчеркивает те самые формы, которые прозаики называют женской статью, а поэты - как-то иначе, за неимением подходящих слов в своем ограниченном словарном запасе?

- Допустим.

- Ты понимаешь, о ком мы говорим? Если бы я был художником, я нарисовал бы ее в фиолетово-сиреневых тонах и обязательно акварелью, а не маслом, потому что холст не передал бы многого. Может быть, для этого потребовалось бы скопировать линии с музыкальных инструментов: виолончелей, скрипок, валторн. Этого не понимала милашка Хейзинг, похожая на незабудку в яркий солнечный день.

- Или на ромашку. Ведь она блондинка.

- Хорошо. На ромашку. Вот фото. Фрау Ридер на утренней прогулке в парке. Парк разбит на английский манер. Эти прямые дорожки и аллеи как бы подчеркивают то, что я о ней сказал. Такая женщина вызывает не любовь, а мгновенную страсть.

- Ты влюбился в нее.

- Нет. Я вижу ее.

- Ей было сорок восемь. Селфриджу двадцать семь.

- Думаю, Селфриджу было тогда все равно, сколько ей лет.

- Здорово же ошиблась эта милаха!

- Думаю, что я прав. Да, Леня, была экскурсия в горы, деревенька с харчевней, суп из бычьих хвостов с томатами или что-то в этом роде, дешевое вино, недолговременный приют в деревенской гостинице, а Мэгги и тут не сообразила, что разговор о любви между фрау и ее другом имел под собой более чем серьезные основания.

- Хорошо. Я согласен. Но что из этого следует?

- А из этого следует, что Селфридж боролся за эту любовь. И когда он вернулся... понять его нельзя. Нельзя, Леня. Начиная с того момента, как он вновь появился у карниза, все пошло иначе, он вел себя так, как будто пытался оправдать версию, сложившуюся у этой девочки.

- Какую версию?

- Что раньше они дурачились у нее на глазах. И только. Оба были другими. Ей далеко до этих фиолетово-сиреневых оттенков с переходом в черное, она ничего не разгадала. И не могла разгадать. Их отношения большая редкость.

- И все же...

- Вернулся другой человек.

- Ты всерьез?

- Я не шучу.

- Извини, но поверить в это все же невозможно.

- Этот чужак уловил реакцию Мэгги Хейзинг, даже ее настроение. Оно служило ему защитой. Он использовал Мэгги.

- Зачем это ему понадобилось?

- Чтобы поскорее убраться из Файф-Лейкса, не вызывая подозрений.

- Как он сам... объяснил задержку на двое суток?

- Никак. Думаю, если бы он ее объяснил, это представляло бы интерес и для нас. Этот чужак понимал, что нужно поменьше болтать. Лучше всего было бы в его положении не возвращаться в приют вовсе. Но тогда он должен был бы не возвращаться и домой. А ему было нужно имя Селфриджа и его положение.

- Если ты прав, то этот тип должен поразительно напоминать внешностью Селфрнджа, быть его двойником, не иначе.

- Он и есть его двойник.

...Здесь, в светлой дубовой роще, похоронен под серым камнем Арсеньев. У памятника матросам "Варяга" Абашев рассказал о бое близ Чемульпо. Канонерка "Кореец" вступила в этот бой, уже имея боевой опыт. Летом 1900 года экипаж русской канонерки проявил доблесть у китайского форта Таку под огнем расстреливавших его в упор береговых батарей. В морском сражении против "Варяга" и "Корейца" действовали пятнадцать японских кораблей.

Позже, у Цусимских островов, тридцать русских кораблей должны были по чьему-то замыслу противостоять ста двадцати одному японскому военному кораблю. Но, выступив против всей мощи Азии, должны были погибнуть и триста спартанцев у Фермопил и тридцать русских кораблей у Цусимы. Лишь два корабля прорвались на защиту Владивостока.

В сорок первом тридцать наших подводных лодок, не считая надводного флота, оберегали дальневосточные морские рубежи. Японцы не могли обеспечить, как ранее, ни семикратного, ни даже четырехкратного превосходства в силах. Они топили в открытом море наши торговые суда. Последним был потоплен в июне сорок пятого "Трансбалт". В августе сорок пятого, когда мы с теткой остановились в Находке, на пути в Москву, здесь еще говорили о "Трансбалте", и это я помнил.

С отлогого склона зеленой сопки виден был Уссурийский залив, прибрежные скалы, просторный распадок. Удивительно легко дышалось, уходить отсюда не хотелось, но Абашев взял меня за руку - пора в машину.

Было слышно, как шумела вода у порогов. Абашев вел машину над горной рекой. Внизу - глыбы гранита, брошенные рукой неведомого своевольного великана, задумавшего перекрыть течение. Но замысел так и остался неисполненным. Река оказалась сильнее, и теперь над белоснежными струями поднимались трехцветные радуги.

Леня сдержал слово: машина вышла из ремонта даже раньше обещанного срока. Я увидел монгольский дуб, корейскую сосну, увешанную тяжелыми шишками, горный ясень, жимолость и аралию, дикий перец и таежный виноград. И были обещаны белый орех, амурский бархат, цветущие лотосы и корень жизни.