- Какой у вас номер?

- Четыреста шестнадцатый.

- Этот номер не обслуживается. - И сотня гудков в ответ на мое: "Да послушайте же!"

Проясняется. Администратор знает, с кем имеет дело. Его предупредили. Похоже, они контролируют всю гостиницу и действительно распоряжаются здесь как у себя на корабле. Но я могу звонить в город. Ну, допустим, в справочное бюро.

- Справочное бюро? Скажите, как проехать к сочинскому цирку?.. Спасибо, ясно. Как заказать по телефону такси?.. Благодарю вас.

Я заказал такси. Обещано через час. Весь этот час я на что-то надеялся. Но телефон в город отсюда все же не выходит, вероятно... Нужно набрать несколько номеров и убедиться, что голоса начнут повторяться. Печально, но факт: несколько мужчин и женщин отвечали мне по всему списку, и голоса их действительно иногда повторялись, я узнавал их теперь. Но отрицательный результат тоже результат. По крайней мере, получено окончательное подтверждение, что я узник. Через полтора часа я снова позвонил тем не менее в бюро по вызову такси. Мне ответил тот же голос:

- Такси ждет вас у гостиницы.

- Откуда вы об этом знаете?

- Такси со связью. Задержка машины за ваш счет.

- Почему же шофер не поднялся в номер?

- Это не входит в его обязанности. - И снова гудки, те же самые по тембру, что и после других разговоров.

Все оставалось на своих местах. Почему? Что мешало атлантам покончить со мной? Ответные действия этрусков, как я убедился, чаще всего напоминали мягкую ядерную реакцию. Эти действия так изменяли характер происшествия, что оно почти не вызывало страха. Не всегда это удавалось. Чего стоила одна только история с Селфриджем!

А может быть, атланты хотели лишь одного: запугать, сломить меня. Как бы там ни было, я и сейчас, в положении пленника, пытался найти скрытые пружины действий обеих сторон.

Настенная линогравюра, из тех, что можно увидеть в гостиницах, раскрыла мне глаза. За кущами сада, среди листвы увидел я женское лицо. Это была... Женя. Украдкой рассматривал я цветное изображение. Гравюра как гравюра. А лицо ее. Или почти ее. Глаза, губы, подбородок; тающие в зелени линии шеи и плеч... Она очень похожа на Женю! Ко мне пришла уверенность, что именно гравюра мешала атлантам, и они этого не сознавали. Как это происходило - я объяснить не мог, как ни ломал голову. Украдкой оглядывал я знакомое лицо. Оно казалось живым и серьезным...

Верят ли атланты, что я ни о чем не догадываюсь? Как удается им избежать огласки в непредвиденных ситуациях? Ответ, наверное, прост: здание это существует лишь тогда, когда его нужно показать мне. Потом оно благополучно исчезает из поля зрения окружающих. Я нарушил старинный принцип: не верь глазам своим.

Вечерело. Двое с теннисными ракетками ушли. Под окном появился мужчина в шортах со шлангом в руке. Он поливал две клумбы поодаль. Я дождался, когда он украдкой бросил взгляд на мое окно. К нему подошел мой знакомый в светлой кепочке, один из троих. Прикурил, постоял, ушел за угол дома.

Все на своих постах.

Это было даже не волновое оружие. Самая примитивная ловушка. Отчаявшись перебороть нас с помощью сил, управляющих случайностями, они перешли к прямым действиям. Если на шоссе в Сихотэ-Алине с нами в кости играла как бы сама судьба, готовившая автомобильную катастрофу, если в спортивной гавани моторная лодка воплощала непредвиденную ситуацию, то сегодня противник раскрылся. Но в этом было и много утешительного. Карты открыты, и никто не рискнет меня убрать. По крайней мере, сразу. Что же мне предстоит? Ах да! Они обыщут меня, свяжут, разрядят мою память. В этом можно не сомневаться. Чем они заняты сейчас? Скорее всего меняют вывеску заведения, в которое я попал. Допустим, вместо надписи "Привал" посторонние уже могут прочесть: "Строительство объекта завершает второй строительно-монтажный трест". Ну и конечно, рядом опалубка, мешки с цементом, ящик с раствором, полная имитация завершающегося строительства.

Через полчаса я каким-то седьмым чувством уловил изменения. То были еле слышные шорохи, приглушенные возгласы, быстрые шаги за дверью. За окном - никого!

Сел в кресло, стал вслушиваться. Вокруг все стихло. Захотелось спать, но я боролся со сном сколько мог. И вдруг все же провалился в черноту. Мне снилась узкая длинная подземная галерея, сырая и тесная. Я вошел в нее, наклонив голову. Сделал несколько шагов. Знакомый голос подсказывал:

- Быстрее, впереди будет светло!

Показалась арка, за ней галерея расширялась, она была уже похожа на подземный зал. Я силился - тоже во сне, конечно, - узнать, чей голос мне помогал. Стало светло как днем. Своды над головой уходили ввысь, я поднял голову, чтобы увидеть потолок этого необыкновенного зала, но это не удалось. Казалось, надо мной было небо. А голос торопил, звал. И я повиновался ему.

И вот я узнал его. Это был голос Жени. Я удивился, почему не сразу догадался об этом. Пора проснуться, отчетливо звучало в моей голове.

- Проснись! - услышал я, открыл глаза и на двери комнаты увидел светлый квадрат этрусков. Он был таким большим, что я сразу понял: мне нужно войти в него, шагнуть, как в открытую дверь. Я вскочил, не глядя, нащупал ручку моего чемодана, приблизился к светлому пятну. Шагнул. И тут же меня окружили как бы серые крылья огромных кожанов, под их сенью я пробирался вперед, а рядом шла непонятная мне борьба. Резкие металлические звуки чередовались со змеиным шипением, скрежетом, визгом. И я спрашивал себя: уж не во сне ли продолжается мое путешествие в этом несказанном пространстве?

- Быстрее! - торопил знакомый голос.

Но я не видел Жени. Теперь было нетрудно догадаться, что я почти спасен. В этой галерее все было так, как привиделось в недавнем сне. Только шумно. Но это была уже обычная борьба с применением волнового оружия и чудес Джинса. Несколько минут я пробирался этой нереальной галереей, у которой стены, казалось, дышали. Иногда они сближались настолько, что я мог лишь с трудом протиснуть тело. Но я продвигался. И вот засиял свет. Стало просторно, открылась зеленеющая даль.

На берег набегали волны.

Я увидел себя у моря, на северном пляже близ Хосты.

Во рту ощущалась полынная горечь, я устал. Присел на гальку. За моей спиной поднималась спина горы Ахун. Откинувшись, я видел деревья, похожие на зеленые волны, бархатные тени, бордовые и вишневые пятна первых осенних листьев, лучистое солнце.

Справа на сиренево-дымчатых склонах застыли белые дома. Были они далеки от меня, я узнавал их. Там, за лукоморьем, начинался Сочи. Пляж был пустынен. На железнодорожной насыпи светились цветы на ломких изогнутых стеблях. Ни души. Красноватую гальку у моих ног лизали тихие волны. Все застыло в эту удивительную минуту как на картине, но вот я поймал легкое дуновение ветра. И почти бесшумно прошла надо мной зеленая электричка.

Рядом цокнул камешек. Обернулся - и не удивился, когда увидел Женю...

Мы грелись на солнце, не расспрашивая друг друга ни о чем. Переоделись. Пошли купаться. Долго лежали на теплых камнях. Тонкие ее пальцы ворошили гальку, я задремал под тихий шорох. Она растолкала меня:

- Пойдем!

- Никуда я не пойду.

- Пообедаем в шашлычной, помнишь?..

Я помнил. Столы под открытым небом, нашего знакомого, с которым когда-то стоял в очереди, старого кота... все помнил. Как будто с тех пор ничего не изменилось. А время неумолимо. И я не бессмертен. В эту минуту снова показался зеленый поезд. Он шел над нами на фоне горы. А я стоял у ее подошвы, не в силах сделать ни шага. Сердце мое сжалось, и что-то сдавило горло. Женя положила руку на мое плечо, что-то говорила, а я не слышал ее. Поезд ушел в тоннель, и страх овладел мной. С минуту я боролся с ним и думал об этой странной реке времени, которая вот так способна вдруг вынести нас на знакомый берег, в то же место, но совсем, совсем другими, не теми, что мы были когда-то.