Скорость росла.

— Приготовимся, Голиаф!..— крикнул Нортон. Голос его утонул в шуме встречного ветра.

Элекар взвился в воздух с уступа скалы, как с трамплина, и на несколько долгих мгновений Нортон попал в объятия невесомости.

Приземление состоялось на скате каменного горба. Удар был скользящим, однако тяжелым, заскулил Голиаф, Нортон едва не вышиб лицом ветровое стекло. «В прошлом году здесь разбился мотоциклист,— подумал он, яростно действуя тормозом и рулем.— Но никто еще не пробовал разбиться здесь на элекаре». Машину так занесло, что какое-то время она с отвратительным визгом скользила по склону боком, точно склон был покрыт слоем льда, присыпанного шлаком.

Снова скорость и снова шум встречного ветра. Спуск вел в неглубокую седловину. Брызнув щебнем из-под колес, элекар вылетел на покатую, голую, всю в мелких трещинах поверхность базальтового купола. Нортон мельком взглянул вверх, на освещенные первыми лучами солнца зубцы вздыбленных скал. Нити канатов с кабинами-котелками пересекали пространство над головой наискось и уходили в синюю мглу. Какие-нибудь минуты назад он был на том уровне, где высилась мачта-опора, и это ему самому казалось невероятным...

Нортон безжалостно гнал машину вперед. Обилие крупных камней раздражало — падала скорость. Но другого пути просто нет. Проникнуть в ущелье можно было только через заброшенный оловянный рудник...

Преодолев головокружительный спуск, он выбрался наконец к руднику. По уплотненному временем отвалу породы съехал в овраг — рудничного, видимо, происхождения. Овраг брал начало от полуобвалившегося входа в штольню, расширялся к отвалам, а ниже по склону суживался до размеров транспортной траншеи, круто сбегавшей в расселину, которая (Нортон знал это) выходила прямо в ущелье. Дно оврага усыпано щебнем и кучками хрусткого мусора цвета ржавчины. Судя по некоторым признакам, когда-то здесь был фуникулер — вагонетки с рудой, очевидно, сползали от штольни к дороге в глубине ущелья. Нортон уверенно бросил машину в каменный желоб траншеи — именно этим путем недавно вывезли в местный музей какой-то рудничный механизм столетнего возраста.

Элекар, подпрыгивая, как норовистый конь, нырками скатывался по горбатому склону. Нортон с опаской оглядывал почти отвесные стены расселины, покрытые сетью трещин. Прочность стен не внушала ему никакого доверия. Вдруг он резко затормозил и выпрыгнул из машины. Следом выпрыгнул Голиаф. Уже синел поблизости выход в ущелье — тянуло сыростью, долетали журчащие звуки ручья. И на полпути к подножию ската — последнего ската к старой дороге! — громоздился завал. Пропади оно пропадом!..

По левую сторону лежал у стены обломок скалы, похожий на перевернутую кверху днищем длинную лодку, по правую — просто массивная круглая глыба и осколки поменьше. Завал, в общем-то, невелик. Быстро его осмотрев, Нортон решил брать препятствие с ходу. Обломок отлично пройдет под колесами слева. Но глыба... Не теряя времени, Нортон поддел руками крупный осколок, крякнул, придвинул к глыбе вплотную. Наскоро соорудив из камней нечто вроде въездного пандуса для правых колес, он смахнул пот с лица и уж было намерился кинуться вверх по склону к машине, как вдруг залаял Голиаф. Нортон взглянул на собаку. Перевел взгляд в ущелье — и на секунду застыл. Он опоздал!.. Дорога внизу отражала пляшущий свет,— несомненно, свет фар приближающегося элекара!.. 

Розовый элекар промелькнул мимо расселины. Нортон взбежал вверх по склону, прыгнул за руль. Поймал за ошейник Голиафа и, швырнув его на пол, рывком убрал тормоз и с разгона бросил машину через завал. Мгновение судорожного взлета, крен в полете, сильный удар и грохот в момент приземления — он едва почувствовал это. Элекар вынесло в прозрачную синеву ущелья. Крутой поворот влево перед обрывом. Тормоз, отчаянный скрежет колес. На повороте он так рванул машину об угол бетонированной платформы, что с треском проломился борт,— все это слепо скользнуло мимо сознания — лишь бы выдержали колеса и вынес мотор.

Дорога была отвратительная, но это была дорога. Расчетливо, хладнокровно он вел с ней поединок за скорость. Ему казалось, будто он не видит ничего, кроме размашистого мелькания световых миражей от фар ушедшего вперед элекара, хотя видел и чувствовал многое: каждый ухаб, летящие под колеса спуски и повороты, громады утесов, глубокий и пугающе близкий уже срез ущелья — выход в каньон. Расстояние между элекарами сокращалось медленнее, чем он ожидал, и это стало внушать ему подозрения. Он понимал: мальчишка не мог отключить блок «безопасной езды» (без помощи автомата восьмилетний лихач давно бы сверзился на дно ущелья), но, с другой стороны, блок не позволил бы развить такую скорость при таких дорожных условиях — нажал бы на тормоза. Да и сам мальчишка нажал бы, он не дурак — видит, конечно: дорога идет под уклон и успела уже «накатить» элекару опасную скорость. Выходит, просто нечего нажимать?.. Нортон представил себе судорожно вцепившегося в баранку руля насмерть перепуганного ребенка...

Скалы внезапно раздвинулись — открылся каньон. Дорога вывернула на прямолинейный спуск, и Нортон впился взглядом в розовый элекар, стремительно выходивший к подножию склона. Ник рулил стоя. Было видно, как трясутся на быстром ходу его плечи, темноволосая голова и тонкие локти, завихрения воздуха теребили подол голубой рубашонки. Сжав зубы, Нортон гнал вниз в совершенном отчаянии. Предпринять что-либо он был бессилен: розовый элекар с опережением в сотню метров уже выкатывался на Губу — плоский мыс, выпяченный в пространство каньона, будто оттопыренная губа великана, окунувшего каменный подбородок в озеро. Подозрение насчет тормозов оправдалось. Машина неслась вдоль Губы, виляя на прямой дороге: мальчишка знает, что надо остановиться (ведь это место служило стоянкой для транспорта и дальше ходили только пешком), но катит вперед — не может решить, как ему быть со своей разогнавшейся колымагой. Действительно — как? Хоть бы мотор выключить догадался!.. Нортон гнал на пределе, выигрывал метры, буквально физически ощущая страх и беспомощность малыша. Справа — ровная площадка и обрыв к воде. Слева — тоже площадка, но в окружении скал, и вдобавок на ней рытвины, россыпь крупных обломков и даже брошенный кем-то колесный домик-прицеп с разбитым окном. А впереди, где кончалась Губа, огромный щит люминесцировал предупреждением: «Дороги нет. Очень опасно!» — и красно-белые трубы шлагбаума перекрывали выезд на дорогу в Старый Карьер. Черт, ведь никакого шлагбаума раньше здесь не было!..

— В воду, малыш, в воду!!! — заорал Нортон, осознав наконец, что это единственный, хотя и крохотный, шанс.— Руль вправо!

Мальчишка, панически озираясь по сторонам, мчался к шлагбауму, словно собрался брать его на таран. Нортон вдавил ободок звукового сигнала — отвратительный хрип. Удар кулаком — напрасно, сигнал не работал. Да что там сигнал — шлагбаум в нескольких метрах! Острое чувство вины резануло как лезвием; Нортон сжался, оцепенев за рулем, и готов был зажмуриться — не мог на это смотреть!..

Неожиданно розовый элекар шарахнулся влево — Нортон расширил глаза: Ник опасно повис на баранке. В каком-то немыслимом вираже элекар обогнул полосатые трубы (силой инерции Ника сбросило на пол), накренясь, почти на боку, скользнул по стене пешеходного лаза и, завершая зигзаг крутым поворотом, с грохотом вылетел на дорогу. Нырнул под уклон и пропал. «Вот это логика!..» — опомнившись, успел подумать Нортон, притормозил и в последний момент повторил маневр автомата. Бешеный рывок, треск раздираемого борта.

Вывернув под уклон, Нортон молниеносно оценил обстановку. Огибая стену утеса, дорога шла вдоль обрыва, совершенно отвесного, и была на этом участке широкой — вполне могли б разминуться два тяжелых грузовика. Но щит не лгал, у поворота на Старый Карьер дороги действительно не было — полгода назад обвал буквально срезал дорожный уступ. Остался, правда, узкий карниз, который все же давал возможность туристам пройти над обрывом за поворот. Пройти! Мальчишку несло туда на колесах... Вот он снова медленно выползает к рулю,— должно быть, его слегка оглушило. Ну сорванец!..