А с экранов телевизоров и трибун, на встречах педагогов и врачей с президентом нам продолжают говорить о пропаганде здорового образа жизни для молодёжи: нет курению, алкоголю, фастфуду, наркотикам! Да кто будет пропагандировать здоровый образ жизни?! Эти же училки, которые курят, как паровозы, к некоторым из которых и подойди неприятно из-за сильного запаха табачного дыма? Это они призваны прививать детям здоровый образ жизни?! Это они, питающиеся полуфабрикатами и глотающие горстями таблетки от всяких, даже самых малых недугов: от стресса, бессонницы, насморка, всего-всего на свете, — будут прививать детям правила здорового питания и образа жизни?! И не такая же, что ли, профанация все эти заботы «о здоровье подрастающего поколения», о «здоровье нации», о каком-то, отличном от всего остального общества «образе жизни»?

А ведь это я здесь описываю только те случаи, которые лично видела своими глазами. Я намеренно пишу только из собственного опыта, хотя знаю, что существует практика, когда учителя с педдипломами, разрядами и званиями вообще не тому обучают детей: учат школьников по иностранных программам, как надевать презервативы, правильно заниматься онанизмом, и даже групповым сексом и мн. др. Всё это делается в школах, учителями, иногда открыто, иногда в секрете от родителей. Это я ещё не рассказываю о случаях, когда дети на уроках умирали от передозы наркотика, употреблённого на переменке в туалете. Хотя, узнав о таких случаях, нельзя не задуматься об эффективности антинаркотической пропаганды в школах. Пустой и никчёмной пропаганды. Да, теперь во всех школах висят плакаты «Наркотики — это бяка!». Я даю именно такую версию названия, потому что она хорошо соответствует всей несерьёзности, поверхностности и смехотворности содержания таких плакатов.

Я сама не видела, как дети колются в школьных туалетах (только слышала и читала об этом), зато я видела, с какими лицами и словами школьники-подростки выходят после лекций о вреде наркотиков или после таких же по качеству нравственно-патриотических мероприятий, например, в день памяти блокады Ленинграда, где им под громкую трагическую музыку показывают документальные съёмки с горами трупов и плачущих, умирающих от голода и холода детей. Как-то раз я дежурила возле зала, где происходило это действо, и ждала, когда выйдут дети, чтобы посмотреть их реакцию. Они выходили, либо абсолютно равнодушно продолжая свои обыденные разговоры (пойдём в тубзик в зеркало посмотримся, пойдём в столовку похаваем, слушай, я вчера такой прикол видел, чума…), т. е. то, что они смотрели и слушали буквально секунду назад, не произвело на них вообще никакого впечатления. Либо они выходили, хохоча, просто ржали, надрывая животы, — то ли над лектором, то ли над показавшимся им смешным выражением лица умирающего из документального фильма о войне, то ли над самой темой, никак не соответствующей их жизни с плеерами, жвачкой, чипсами, крашеными волосами…, то ли над одноклассниками, то ли от всего этого вместе. Т. е. в любом случае просмотренные и прослушанные страшные кадры войны и смерти не произвели на них никакого трагического эффекта или не вызвали хотя бы задумчивости. В общем, смеются, стебутся над всей этой пропагандой. Почему? Наверное, эти дети — отморозки, — скажут мне обыватели, — такие всегда были в обществе, не надо на них равняться. Нет. Я этих детей знаю лично, в отличие от обывателя, это совершенно обычные, нормальные дети, никакие не отморозки. Тогда вернёмся к вопросу, почему они так реагируют. Да всё потому же — что всё это та же гнусная профанация, лицемерие, показуха для галочки. По-простому говоря, враньё! И дети это видят, чувствуют, поэтому и реагируют на это адекватно — цинично или равнодушно. Эти училки со своими лицемерными бездарными лекциями против наркотиков и т. п. воспитывают циников, знающих обо всем по верхам, не разбирающихся ни в чём глубоко, не сочувствующим никому и ничему. Я своих учеников потом спросила, что вам показывали, зачем, что вы вынесли из этого. По их ответам я поняла, что они так толком и не поняли, зачем им устроили это мероприятие, ну, кроме того, что нужно формально отметить историческую дату в календаре.

Сейчас много говорят о введении предмета о православии, или мировых религиях, или Закона Божия — не дай Бог. Не дай Бог, чтобы эти профаны, лицемеры рассказывали детям ещё и про Бога, нравственность и духовную жизнь. Тогда уже точно никакой нравственности и культуры в наших детях не останется и в помине. Я лично на себе испытала в гимназии курс «Духовность и нравственность», это были обязательные по расписанию уроки, которые вела всегда кричащая, орущая на натянутых связках, с брызжущей изо рта слюной и набухшей натянутой от натуги жилой на шее, неприятной наружности женщина. Это так, крича с пеной у рта, она говорила нам о духовности и нравственности: я не запомнила ни слова из того, что она нам вещала, но прекрасно запомнила то, что мы вытворяли на её уроках нравственности — хулиганили, причём хулиганили все, включая самых-самых зубрил, тихонь, отличников со всегда безупречным поведением. На уроках «духовности» всех просто подмывало ржать, говорить гадости про эту учительницу, перекидываться записочками. Лучшей дискредитации учебной дисциплины трудно представить и придумать.

И никто никогда не гарантирует вам, что в той или иной школе тот или иной предмет будет преподавать хороший специалист и педагог, а не кто попало. Как правило, как раз всегда это кто попало. Ну, если, конечно, не повезёт несказанно. И никто вам не заменит кого попало на лучшее, потому что некем. Хорошие кадры никем не растятся, опять же, некем, а если они и появляются каким-то чудесным образом, то не идут в это болото, в эту трясину. Они уезжают за границу искать лучшей доли и в основном там и остаются навсегда, или работают в частных заведениях. В обычную школу их силком не затащишь. А сколько я знаю просто хороших, интересных людей, которые могли бы дать много полезного детям, но они никогда не придут работать в школу, вопервых, потому, что их там никто не ждёт, никому они там не нужны, а во-вторых, потому, что они не заточены под эту жёсткую структуру, требующую исключительно заточенных кадров. Они там задохнутся, да и социальный статус учителя у нас настолько ущербен, учитель настолько уязвим перед всеми участниками учебного процесса: перед своим начальством, перед родителями и перед учениками, априори не уважающими ни школу, ни учителя. Учениками, чьей настоящей школой давно стали телевидение, интернет и сверстники на улице, а школа и училки для них «полный отстой», вымирающий вид. Условия работы оставляют желать лучшего. А иногда просто отсутствуют. Однако я знаю людей, и сама такой являюсь, которые бы смирились даже и с этим безобразно низким социальным статусом работника школы, детского сада, но смириться с крысиной возней в этих заведениях нормальный человек не захочет, и поэтому такие люди не идут и не придут работать в школу, детский сад. Сама система гнилая насквозь. Да, во всей стране, наверное, найдется несколько исключительных, действительно хороших школ (я таких школ не знаю и ни от кого не слышала никогда, но, будучи оптимистом, могу такое предположить), где как раз и собрались лучшие специалисты и педагоги, но на нас на всех этих четырёх школ не хватит. Там учатся детки избранных.

Меня однажды старшеклассницы спросили, зачем я работаю в школе, ведь нелегко, поди, с нами-то, мы такие распущенные, ленивые… Почему вы не пошли работать в университет и т. д.? Что стоит за этим вопросом — правильно, тот же стереотип (и современный подросток не исключение), что школа — это «отстой», отстойник для неудачников, стойло. Зачем людям с хорошим образованием работать в таком «лузовом» месте — считают подростки, мои ученики.

Какая мысль приходит взрослому человеку, а также подростку, когда он слышит слово «практика»? При слове «практика» человек думает о практической деятельности в той или иной профессиональной сфере. Например, «практика иностранного языка» предполагает применение знаний языка на практике, т. е. в общении на профессиональном поприще, будь то работа переводчика или, скажем, какие-то встречи с носителями языка или с преподавателями-иностранцами. Что называют словом «практика» в наших государственных школах? Этим словом называют генеральную уборку школы: помывку стен, драенье полов, покраску обшарпанных дверей, заборов и т. д. Раньше это называли трудовым воспитанием, приобщением детей к трудовой деятельности на благо школы. Теперь трудовое воспитание в нашей стране не в почёте, поэтому такое понятие изъяли из употребления. А драить школу кому-то же надо! Желательно забесплатно, без расходов средств, заложенных на все эти работы. Вот и назвали это милым словом «практика».