Сколько раз я видела сцены разговора учителя с ребёнком, где со стороны взрослого и многоопытного человека, твёрдо стоящего на ногах понимания этой жизни и своего места в ней, пронзительно веет высокомерностью перед «гаденьким несмышлёнышем и неумехой». Сколько нескрываемой брезгливости я видела на лицах этих «заслуженных» училок по отношению к неряшливым или неухоженным, нечистоплотным деткам из не очень благополучных, а часто просто бедных семей. «Та-ак, не выучил!» — констатирует она как приговор на суде с гримасой скуки и презрительности, когда ученик запнулся при ответе у доски. И подливает своего яду в душу растерявшегося, расстроенного ребёнка (пусть даже и не выучившего задание), подливает свою каплю в сокрытую до поры до времени чашу неприязни к учителям, ко взрослым вообще, с их законами клевания оступившегося, законами поспешного осуждения и наказания, вместо нелёгкого внимательного разбора и вникания, вместо кропотливой работы (да, нелёгкой, но которую ты делаешь, занимая место Учителя, своё ли или, возможно, кого-то другого, кто знает другие законы работы с детьми, кроме давления и прессования, или ничуть не лучшего равнодушия).

Один ученик рассказал мне однажды, как его старший брат с одноклассниками после выпускного бала крыли учителей матом, радуясь распрощаться с ними навсегда. Они устроили состязание на самые грязные и грубые ругательства и самые, на их взгляд, меткие по отношению к этим «проводникам знаний», «проводникам доброго и вечного».

Зато у этих училок, которых ненавидят дети, есть педагогический диплом! В отличие от меня. Педагогический диплом (неважно, с какими оценками, неважно, какого вуза, неважно, как полученный: купленный ли в метро за деньги, по знакомству ли, или просто с проплаченными зачётами и экзаменами — как у нас теперь не редкость) — на сегодняшний день это самый достаточный документ для работы учителем! И будь ты хоть неприятнейшим человеком, пусть от тебя разит табаком (даже на расстоянии, как от многих из работавших со мной училок) и, что самое страшное, пусть ты равнодушен или ненавидишь детей, — ты будешь работать в школе! Ну, разве только ещё одно условие — безоговорочная лояльность к начальству. Других критериев для работника школы не существует. Ты можешь пропускать уроки, т. е. опаздывать на урок или вообще не приходить, ты можешь пить кофе-чай на уроке, дав детям какое-нибудь задание с целью освободить себе время для отдыха, ты можешь даже не знать темы из учебника, по которому ты занимаешься с детьми, но если ты с дипломом и каждый раз при виде начальства делаешь с радостной улыбкой «ку», — ты будешь работать в школе. Я не отвечаю ни одному из этих условий: мое основное образование не педагогическое, и я абсолютно не лояльна к коррумпированному непрофессиональному начальству.

Некоторые из училок с дипломами рассказывали мне, что поступили на педагогический факультет, только чтобы получить хоть какой-нибудь диплом о высшем образовании (и не помышляя о работе с детьми), при этом мечтая быть парикмахером-стилистом или кем-нибудь ещё. Или поступали на педфак по настоянию родителей. И вот теперь так уже и работают, как сложилось. Да и вообще, многие ли наши женщины (у которой семья, муж, дети…) у нас прям вот так и работают на работе своей мечты? Вот эти-то несостоявшиеся парикмахеры (не подразумеваю ни малейшего уничижительного отношения к этой весьма замечательной профессии) и пришли со своими педдипломами в школу.

Я общалась со многими из училок и очень старалась разглядеть в них что-то хорошее, хоть капельку. Я даже много общалась с ними. И даже попадала под их влияние, под влияние их многолетнего опыта, но, слава Богу, не на долгое время. И никто не может упрекнуть меня в предвзятой, враждебной позиции. Не забуду, как я впервые появилась в школе в качестве учителя, как я была счастлива и горда этим событием, потому что это учреждение и всё с ним связанное вызывало у меня искреннее уважение, и первые полгода я ходила, даже порхала по школе, широко раскрытыми глазами всё разглядывая, всех слушая, впитывая буквально каждое слово, каждый педагогический поступок, всё это тщательно в себе перерабатывая. О, это целая маленькая жизнь. И затем, не зацикливаясь на предыдущих разочарованиях, в каждую новую школу я приходила только с хорошими мыслями и чаяниями и даже снова какое-то время пребывала в розовых очках. Это благодаря моему качеству желать видеть в людях хорошее, думать о них лучше, чем они есть на самом деле. Кстати, я считаю это качество бесценным для работы учителем, для работы с детьми, поэтому я ни за что не откажусь от него. Человек, не обладающий таким качеством, не может быть хорошим учителем. Потому что отсутствие желания видеть в людях хорошее превращает человека в циника. Нет ничего хуже циника, работающего с детьми. А между тем, именно циники с ними и работают, а такие, как я, — это белые вороны в их стае.

Ой, чуть не забыла! Ещё один не последний, не редкий фактор успешной работы в школе — родственные связи и брачные узы. Я уже упоминала об этих самых «династиях» и «преемственностях». Вот один сочный пример одной конкретной школы (гимназии, в которой я когда-то училась сама), и в которую, уже будучи учителем, я как-то пришла устроиться на работу, заручившись хорошей рекомендацией одной из моих бывших учителей (да и вся школа знала меня только с хорошей стороны). Работу учителя я не получила, и это связано именно с тем, о чём я нечаянно узнала, случайно разговорившись со своими коллегами из этой школы. С тех пор, когда я окончила эту гимназию, минуло уже много лет. Но её бессменным директором работает всё тот же человек. А её сын теперь работает завучем школы. Директриса даже фамилию на старости лет поменяла, чтобы лишний раз не бросалось в глаза, что она одна и та же у директора и завуча школы. Ну, вы понимаете, как у нас теперь часто делают, пристраивая своих… А у сына директрисы оказалась ещё любимая тёща, которая тоже теперь работает в этой же школе и тоже на ответственной должности. Она обосновалась там завучем по иностранным языкам и теперь, в свою очередь, окружила себя своими родственниками и подругами. Так что теперь там такой вот крепкий, дружный, семейный коллектив в стенах государственного образовательного учреждения.

После окончания школы я поступила на тот факультет, который выбирала сама (родители только помогли с выбором ВУЗа), поступила собственными силами — без блата и денег. Училась с удовольствием, но в процессе обучения разочаровалась в самой профессии и поняла, что работать в ней не буду по веским личным убеждениям. По образованию я юрист-международник. Один из лучших ВУЗов страны. Завершению истории моей причастности к юриспруденции, кроме прочего, послужили два красноречивых опыта из жизни. Первый из них — это прохождение практики в следственном отделе УВД города Москвы, где я стала невольным свидетелем работы правоохранительных органов: постоянная дележка каких-то денег (следователи делили их между собой), мат-перемат, появление следователей на работе подшофе и в неряшливом виде, в несвежей одежде, и с отпечатком всей этой жизни на сальных, ушлых физиономиях, а дознавателей вообще еле-еле держащихся на ногах, никого не стесняясь (насмешила! — кого им стесняться-то, когда они сама власть!), не стесняясь молодых практиканток, будущих дипломированных юристов, не стесняясь и даже бахвалясь при нас запугиваниями на допросе граждан, обвиняемых в чем-то (вот тут-то я увидела своими глазами, что такое власть, власть над людьми, и что делает это обладание властью с лицами, наделёнными ею), нежелание расследовать уличные кражи (когда к ним приходят потерпевшие от уличной кражи, а следователи им прямо в лицо разъясняют всю сложность раскрытия такого дела, с просьбой не марать понапрасну бумаги на заявление) и мн. др. Зато они любят ездить на «контрольные закупки» и другие «спецоперации» по ресторанам и ночным клубам, где можно выпить-закусить, а на сладенькое отловить какую-нибудь 19-летнюю официанточку за недолив напитка, не её начальника, который заставляет своих официантов, барменов подкручивать дозаторы, а бедную девушку, которая если откажется жульничать, то потеряет работу. Эти всего две недели практики в этом пропитанном табачным дымом, хоть топор вешай, перегаром и вопиющим жлобством учреждении показались нам, студентам, двумя месяцами, не меньше. Всё это весьма ценный опыт, ради которого не жалко было и 6 лет проучиться (не ради самого этого опыта, а ради обретённого бесценного знания, что из себя всё это представляет, ради спасения своей жизни от, не дай бог, работы в этих т. н. учреждениях и в их смраде).