Эта езда напоминала мне гонки сумасшедшего по местности, спроектированной психически ненормальным ландшафтным архитектором. Дороги не существовало вообще. Вместо нее к Юнакам тянулась сплошная колдобина с рваными краями, изрезанная трещинами и разукрашенная грудами мусора. Вокруг что-то громыхало, лопалось, взрывалось, шипело. Автобус бросало из стороны в сторону, временами чуть не переворачивая его.

Однажды на более или менее ровном участке я на мгновение оглянулся и успел заметить, как Тамара заботливо поддерживает голову Беловода, который, кажется, окончательно потерял сознание. Возле его ног в напряженной неудобной позе раскачивалась Лялька. Лианна перелезала через перила сиденья ко мне.

— Какого черта! — заорал я, выворачивая руль, чтобы объехать гробоподобную котловину, из которой торчала обгорелая человеческая рука.

Лианна не ответила. Только плюхнулась на сиденье рядом со мной и напряженно уставилась в лобовое стекло.

— Стой, Михай, стой! — вдруг через минуту воскликнула она, хватаясь за руль. — Поворачивай вправо!

Я растерялся, и это дало ей возможность вывернуть машину. Хорошо еще, что мы вскочили в какой-то переулок на окраине Юнаков. Но, заскрежетав всеми своими болтами и всеми нашими скелетами, автобус таки врезался в поваленную чугунную ограду. Двигатель, отчаянно взвизгнув, замолк. Я хотел было выругаться согласно всем законам этого жанра, но меня остановил очередной лавовый гейзер, хрястнувший в пространство позади нас. И именно в том месте, где мы должны были бы ехать, если б Лианна не вывернула руль.

Резко выдохнув горячий воздух из груди, я уже собрался повернуться к девушке и высказать нечто подобное благодарности, но она уже схватила меня за руку и указала налево, на кубическое двухэтажное здание бывшего детского садика.

— Сейчас! — снова воскликнула она. — Там…

Здание словно набухло изнутри, крыша его немного выпятилась и с хрустом треснула, выбрасывая вверх обломки, мгновенно исчезающие в огненных струях. Лианна еще раз доказала свою способность чувствовать кремняки. А мне с изумлением пришлось отметить, что сам я почти не ощущаю той волны ужаса, которая раньше предшествовала появлению этих существ. Объяснений могло быть только два: или они прекратили сотрясать воздуха своими инфразвуковыми воплями, или я настолько привык как к ним, так и ко всяческим страданиям, что мой организм уже не реагировал ни на какие проявления катастрофы. То есть я уже и сам превращался в кремняка. Второе казалось мне более вероятным, поскольку раскрывало один из секретов сатанистов. А именно: их мирное сосуществование с ожившим камнем. Ведь постоянное пребывание в наркотическом состоянии есть форма пребывания в состоянии постоянного стресса. Наркотренинг, так сказать. Эти отморозки попросту быстрее привыкают к новым условиям существования. Так что же, всех колоть будем?..

— Роман, — вдруг послышался сзади Лялькин голос, — смотри!..

Резко обернувшись, я увидел сквозь заднее стекло тарелку, которая быстро приближалась к нам, почти касаясь своей нижней частью клыков разрушенных зданий. «И не оцарапается, стерва!» — успел еще подумать я перед тем, как схватить лазер, все время лежавший рядом со мной, и вывалиться из кабины автобуса. Действовать так быстро меня заставила неожиданно возникшая перед глазами картина горящей группы людей, попавшей недавно под обстрел зеленого луча возле нефтеперерабатывающего.

Даже не пытаясь встать, я, как лежал на спине, так и вздернул лазер, направив его на летающую медузу. Мне кажется, что я успел нажать спусковой крючок на какое-то неуловимое мгновение раньше, чем тарелка должна была выбросить свой луч. Но все-таки кто ее подстрелил, осталось неизвестным. Потому что почти одновременно с моим выстрелом из свежего лавового озерца взметнулась цепочка красноватых пятен. Тарелка на секунду и, как мне показалось, изумленно замерла, покрылась пузырями и лопнула, рассыпая разноцветные искры своего предсмертного фейерверка. Кто же все-таки в нее попал?

Впрочем, вторая тарелка, которая, вращаясь, вынырнула с другой стороны, была уже явно на моем счету. Еще два существа появились вдали, но так там и замерли, не отваживаясь, кажется, приблизиться к нам.

— Браво! — неожиданно послышалось из-за развалин детского садика, и этот насмешливый голос показался мне омерзительней, чем все звуки, вспарывающие окружающее пространство и взятые разом.

— Я бы даже сказал: брависсимо, — добавил Айк, прихрамывая, приближаясь к нам в окружении небольшой полупьяной команды.

Это уже становилось занятным. Неужели они вообще не испытывают страха в этом аду? Хотя какой страх мог существовать в мозгоподобном, залитом наркотиками, веществе?! Как, впрочем, и все другие чувства.

— Хи-хи-хи, — захихикал чудак из Айковой команды, растекаясь по пространству взглядом поросенка с вывески магазинчика, возле которого погиб Дмитрий, — они на ба-а-абочек охотятся. На больших таких бабочек с изумрудными крыльями. Ви-и-идите?..

— Хоть одно хорошее дело сделал, писака, — присоединился к нему и Айк, улыбаясь, впрочем, довольно криво. Потому что лицо у него было перекошено, а левый глаз порядочно заплыл: достал я его все-таки в драке.

— Я еще одно хорошее дело сделаю, если ты еще хоть шаг сделаешь, — бросил я, вытаскивая из-за пояса пистолет: кто его знает, как будут реагировать эти болваны на лазер.

Айк остановился. Но кое-кто из его команды продолжал двигаться вперед.

— Они еще в войну-у-ушку играются, — протянуло то же самое существо неопределенного пола. — Нас не возьме-е-ете?..

Не знаю, смог бы я выстрелить в этих одурманенных человечков или нет, но из развалин, дымящихся напротив детского садика, появилась еще одна команда. На первый взгляд, люди в ней подобрались довольно солидные. Насколько это было возможно в наших условиях. Но это впечатление нарушал мужчина в когда-то белой рубашке, бегущий впереди и орущий тоненько-кастрированным голосочком:

— Я видел!.. Я видел! Тот парень, — его палец уткнулся в мою фигуру, — убивает наших защитников. Вот и сатанисты проклятые с ним!.. Поможем небу, ребята! Поможем нашим линзам! Спасем их, и они нас спасут…

В команде, бегущей за человечком, я разглядел двух юношей с барабанчиками на груди.

«А этих какой гадостью накачали? — успел подумать я. — Ведь на вид совершенно трезвые».

Но, наверное, в высказывании не особо почитаемого мной классика о том, что религия есть опиум для народа, все же была какая-то крупица истины. И касалось это, кстати, любой религии.

Вдали громыхнуло. Над головами, не останавливаясь, промелькнуло зеленоватое НЛО. Я поднял пистолет вверх и, пытаясь остановить толпу, бегущую на меня, нажал на спусковой крючок. В ответ лишь что-то сухо щелкнуло. Осечка. Еще раз. Результат тот же. Разбираться в том, что произошло, было некогда: я вскочил в автобус и, заводя двигатель, услышал, как Айк крикнул мне вслед:

— Рви когти, писака! Мы тебя прикроем. А за игрушку — спасибо. Ты ее береги: еще встретимся и вместе повоюем!

— Приехали! — громко сказал я, сдавая задом, выворачивая машину и выводя ее на подобие дороги.

Лианна, испуганно забившаяся в уголок кабины, изумленно взглянула на меня.

— Приехали! — повторил я, уводя автомобиль по колдобинам подальше от места уже разгорающейся драки, и повернулся к девушке. — Если тебя начинают защищать откровенные подонки, а ты вдобавок ко всему пользуешься их защитой, то это, знаешь, наводит на некоторые размышления.

А потом, не оборачиваясь, я позвал Ляльку, которая все это время, согнувшись рядом с Тамарой, поддерживала вместе с ней Беловода. Будто прикрывала его своим телом от всяческих неожиданностей.

— Лариса! Проверь пистолет: две осечки одна за другой, — и бросил оружие через плечо на задние сиденья.

В свое время я научил свою бывшую жену пользоваться им. Стреляла, кстати, она совсем неплохо. Лучше меня. Да и надо же было как-то вывести Ляльку из состояния молчаливого неприятия моей особы. В одной же лодке…