Клянусь — я просто глазом не успела моргнуть, как все трое уже валялись вокруг, тоненько подвывая. Только тогда рыжеволосый уголовник по кличке Головня опомнился: он молниеносно выхватил из кармана длинный тонкий нож и, выставив его вперед, с жуткими матюками ринулся на Кирилла. Я даже ойкнуть не успела: Кирилл ловко увернулся от лезвия, зловеще сверкнувшего в солнечном луче, оказался за спиной нападавшего и дернул его за свободную руку. Рыжего развернуло и по инерции пронесло вперед на пару шагов. Но он все же устоял на ногах и, повернувшись, снова кинулся на Кирилла. Неугомонный какой. Казалось — вот сейчас нож войдет по самую рукоятку в грудь Кирилла. Но не тут то было — Кирилл умудрился мгновенно перехватить руку с ножом, присел, извернулся, перекидывая рыжего через плечо и одновременно выпрямляясь. Тот с диким воплем взлетел в воздух вверх ногами. Нож отлетел в сторону, а рыжий здоровяк Головня спиной шлепнулся на асфальт, растопырившись, словно лягушка на столе вивисектора.

— У-у, падла, замочу! — завыл он, пытаясь встать.

И тогда Кирилл, приопустившись на одно колено, локтем врезал ему по мордасам. Знатный получился удар: кровавые сопли, как мне показалось, брызнули аж метра на два. Рыжий дернулся и замер, отрубившись.

Кирилл поднялся с колена. Но в этот момент один из троих, тот, первый, что валялся на асфальте рядом со мной, зашевелился и начал было подниматься, очумело вертя башкой. Раздумывать я не стала: едва он приподнялся, как я с удовольствием засадила ему прямо в морду мощную струю из баллончика. Насчет могучего немецкого газа Алена оказалась права: подонок отрубился, даже не пикнув.

И все закончилось.

— Знатно сделано, — с одобрением заметил Кирилл, глядя на меня. — Чувствуется большая практика.

Ответить я не успела: из-за поворота в дальнем конце улицы показался — совсем некстати — патрульный джип.

— Бежим! А то менты заметут! — Я схватила Кирилла за рукав, и мы бросились напрямик через кусты в небольшой сквер за магазином. Потом мы завернули в узкий проулок, пробежали еще немного и остановились. Я оглянулась и перевела дыхание — за нами никто не гнался — ни милиционеры, ни эти подонки.

— Да-а-а, — протянула я. — Ну ты даешь. А на работе своих браконьеров ты такими же методами перевоспитываешь?

— Ну, как сказать, — неопределенно пожал он плечами. — Ничто человеческое мне не чуждо.

— Человеческое? — засмеялась я. — Вытряхивать душу из бедных мальчуганов — это что, по-макаренковски?

— Тоже мне, нашла мальчуганов… — проворчал он. — Кстати, а баллончик с газом ты с собой постоянно носишь?

— Конечно, — гордо ответила я. — Роза должна иметь шипы.

Он не выдержал и захохотал. А отсмеявшись, сказал:

— Пойдем, роза. А то домой опоздаешь.

Мы дошли до моего дома. Остановившись возле калитки, я первая протянула руку:

— Спасибо, что проводил, Кирилл. Спасибо, что от страшных разбойников спас.

— Ну, не такие уж они были и страшные, — усмехнулся Кирилл, задерживая мою руку в своей.

— Страшные, страшные, не скромничай, — сказала я.

Я помолчала, а потом добавила, мягко высвобождая пальцы из его довольно крепкого пожатия:

— Ты, кстати, деду про это избиение младенцев не рассказывай, — сказала я. — А то он волноваться будет.

— Я и не собирался, — как мне показалось, с легкой обидой ответил он.

— Что-то давненько я него в гостях не была. Мне кажется, он без меня скучает. Так что, может быть, вечером увидимся. До скорого свидания, спаситель.

— Честно говоря, не знаю, — откликнулся он, слегка нахмурившись. — Это уж как получится.

Три раза «ха-ха»!

Юноша даже не подозревал, насколько скоро получится. Потому что внезапно я очень-очень захотела снова с ним встретиться.

Я взбежала по ступенькам веранды и увидела маму. Она, глядя вслед уходившему Кириллу, спросила:

— Что-то этого ухажера я раньше не видела. Кто это?

Я не собиралась говорить всей правды — это не входило в мои планы.

— Это Кирилл, мама. Старинный знакомый.

— А ты не боишься, что твой милицейский Антон приревнует? Нельзя же крутить головы всем мужчинам сразу, дорогая!

— Их головы так устроены, мама, что сами крутятся вслед. Надо просто в нужный момент мимо пройти.

— Хорошо, хорошо, — пошла на попятный мама. — Давай, иди скорей собираться.

— Что значит — собираться? — не поняла я.

— Ты что, не знаешь? Сегодня ночью убили еще одного человека, какого-то местного рыбака! — сказала мама, сделав страшные глаза. — В общем, мы немедленно уезжаем из этого кошмара домой, в Москву. Сегодня вечером. Папа приедет за нами ровно в шесть.

Я огляделась и только сейчас заметила, что на веранде громоздятся полуупакованные коробки и сумки. Мама действительно собиралась уехать.

— А дед?!

— А что дед? — Мама состроила непонимающую мину. — Николай Сергеич здесь живет постоянно. И потом, я же ему звонила — а он наотрез отказался уезжать.

Я посмотрела на нее и твердо сказала:

— Лично я никуда без деда не поеду. Понятно?

Вернувшись к Николаю Сергеевичу, первым делом я полез в душ. Потому что мою попытку с ходу начать рассказ о результатах похода к Марьину озеру старик тут же прервал вопросом:

— Что-либо архисрочное есть?

— Нет, архисрочного нет, — признался я, — да и просто срочного тоже.

— Тогда в душ и за стол. Пообедаем, тогда все не торопясь и расскажешь.

Пришлось подчиниться.

Пообедав, мы расположились в гостиной. Старик закрыл окна и двери, включил на полную мощность кондиционер — жара, по-моему, еще усилилась. Разлил по чашкам кофе, закурил, и я поведал ему о своих лесных поисках. Но сначала рассказал про стремительно нарастающую в поселке панику. Николай Сергеевич слушал молча, только время от времени кивал в знак согласия с моими словами. Потом я перешел к сути: своей находке.

— Я все внимательно осмотрел вокруг кострища, пошел в лес. И стал обшаривать каждый кустик, — рассказывал я. — А чтобы легче было искать, представил себе, что он не человек, а волк. Искал долго, не скрою. Ну и в конце концов не очень далеко от берега обнаружил его лежку.

— Лежку? — впервые перебил меня старик.

— Ну, не лежку, конечно. Он ведь двуногая сволочь. Нашел, можно сказать, его временное логово в чащобе. Место он выбрал грамотно — ну точно как волк. Укрыто оно хорошо, а берег озера и поляна, где ребята устроили пикник, просматриваются отлично. Ждал он в этом месте наверняка не меньше получаса. Причем не в первый раз. Он там бывал уже неоднократно. Да, еще: я там на стволе дерева заметил следы — что-то вроде отметин от когтей.

— Когтей?

— Да нет. Это скорее всего нож. Ковырял ствол, пока ждал. Нервишки у него, видать, не железные. Сдают. Кстати, следов его я обнаружил немного — всего три. Очень нечетких, еле заметных. Судя по этому, он не только тщательно выбирает место для засады, но и старается не оставлять ничего, что могло бы указать на его присутствие в лесу.

Я помолчал и добавил:

— Теперь я его хорошо чувствую — прошел по его предполагаемому пути, вдоль тропинки, почти до границы поселка. Он очень хорошо, умело и привычно ходит по лесу. Вернее, лес сам его ведет. Это трудно объяснить.

— Я понимаю, — кивнул старик.

— Живет он, конечно, в поселке. И это хуже всего. В лесу-то я его смогу взять без особых проблем. Надеюсь, что без особых, по крайней мере. А в поселке… Не уверен даже, что смогу вычислить, где он живет. Одна надежда на лес. Хотя… Он же не идиот — видит, что из поселка все бегут, в лес никто не ходит. Этот рыбак, как его…

— Семенчук.

— Да, Семенчук. Он, наверное, был единственный, кто плюнул на запрет и рискнул ночью порыбачить. Больше никто рисковать не будет, сумасшедших нет. А на вооруженных и озлобленных милиционеров он вряд ли нападет…

Я замолчал.