Мы с Сашей коротко переглянулись: дело окончательно запахло керосином. А у Стаси все-таки сдали нервы. Она понурилась и коротко всхлипнула. Я встал, быстро плеснул в стакан воды из допотопного стеклянного графина и протянул ей.

— И еще с ней, с Верой то есть, пришли два парня… местные, — продолжала бормотать Стася, мелкими глотками отхлебывая воду из стакана.

Волкодав, уже не слушая ее, нажимал на кнопки телефона. Набрав три цифры внутреннего номера, он быстро отдавал приказания дежурному:

— Алексей, это Терехин. Слушай меня внимательно. Быстро три машины на Марьино озеро. Там на берегу — компания малолеток. Забрать их — и мигом сюда, в отдел. В каждую машину по вооруженному патрульному. Водилы чтобы тоже обязательно с оружием были, сам проверь. За старшего будет Поливалов, он к тебе уже идет. И надо усилить наряды, поселок патрулировать ежесекундно. Поднимай всех, даже тех, кто после дежурства. Соседей предупредил?

В трубке обиженно забормотал голос дежурного. Волкодав и слушать не стал, сразу перебил:

— А меня это не волнует, понял?! Никто сейчас не знает, где он может выскочить.

Волкодав повернулся к Саше:

— Можешь с ними там особо не цацкаться. Сейчас не до хороших манер. А если что-нибудь такое-эдакое вдруг нароешь, сразу же мне сообщай.

Последняя Волкодавова фраза подразумевала, что на озере вполне могут быть обнаружены новые трупы. Саша молча кивнул и, на ходу натягивая куртку, рванул за дверь. Я тоже было поднялся с места, но Волкодав движением головы остановил меня.

— Куда? Ты остаешься здесь, — буркнул он и продолжил в трубку: — Алексей, ты поиски младшей Шаповаловой пока отмени. Судя по моим последним сведениям, она сейчас должна быть на озере с этой компанией. А с Поливаловым будь постоянно на связи, ни на секунду не отключайся, — напоследок приказал Волкодав.

— Понял, выполняю, — донеслось из трубки.

Волкодав бросил трубку на аппарат и медленно опустился в кресло. Посмотрел на меня, но промолчал. Достал новую сигарету. Жадно затянулся. Потом перевел глаза на Стасю. Та сидела, опустив голову. У нее в ладошках мелко подрагивал стакан.

— Ладушки… Вот что, Станислава Федоровна… Вы пока посидите в коридоре с вашими родственниками, — велел Волкодав Стасе. Голос его звучал неожиданно мягко. — А мы тем временем пару вопросов обсудим. Вы еще можете нам понадобиться. Придется вам у нас задержаться. Хорошо?

— Хорошо…

Стася поставила стакан на стол. Поднялась и, шаркая ногами, пошла к двери. Я проводил ее до выхода из кабинета и вернулся на свое место.

Через открытое окно со двора донесся звук заводимых двигателей, голос Саши Поливалова, отрывистые команды, и тут же я услышал, как джипы один за другим выезжают за ворота. К Марьину озеру.

Я посмотрел на майора. Он молча взял блокнот, в котором стенографировал свою милую беседу со свидетельницей. Включил компьютер и быстро, словно опытная секретарь-машинистка, стал одновременно расшифровывать и набирать на компьютере Стасины объяснения. В углу майорова рта дымилась неизменная сигарета.

Вот так-то: ни секунды без дела.

Я молчал. Говорить было не о чем. Надо было ждать.

Я ввел в компьютер протокол допроса этой разгребайки. Выкинул все повторные вопросы и ответы, оставив только самую суть. Получилось две страницы. Программа в компьютере была составлена специально под наш стандартный бланк. Потом я включил принтер и заправил в него бланк. Нажал на клавишу, и принтер негромко застрекотал, распечатывая текст. Честно говоря, я в свое время изрядно намудохался, осваивая всю эту современную супертехнику. Мне ведь не двадцать лет, и все эти файлы, программы, редакторы и окна были для меня сначала темным лесом. Но азы я все же освоил и теперь совершенно не жалею о потраченном на обучение времени: чего и говорить — удобно все это и, главное, быстро. Не то что в годы моей милицейской юности, когда казалось, что вся твоя работа — это сплошная писанина: протоколы, объяснения, отчеты, и все от руки, от руки, шариковой ручкой, а подчас и на планшетке, положенной на коленку.

Ладушки.

Михайлишин молча сидел в углу кабинета. На меня он старался не смотреть — переживал парень, чувствовал свою вину за то, что не сообразил насчет молодежной ночевки на Марьином озере. Хотя какая там вина. Он здесь ни при чем.

Все же ни черта я не мог пока что понять — почему их убили. Убийства были связаны между собой только местом — академпоселком да явно похожими способами. Ну и, судя по всему, — это один и тот же человек. Все остальное — темный лес. Кто, почему, зачем и так далее. Единственное, на что я втайне надеялся, так это на то, что нового убийства сегодня ночью не произойдет. Хотя это далеко не факт. Тьфу-тьфу.

Может быть, убийца уже далеко. А может, затаился где-нибудь поблизости. Если местный — вполне может сейчас сидеть у себя дома. А если не местный? Что тогда? И когда я его поймаю, и поймаю ли? Вспомнить хотя бы Ряховского, который убивал в Москве и Подмосковье в течение более чем десяти лет, пока его не вычислили и не взяли. Десять лет людей губил, мать твою!.. И взяли-то его в общем тоже достаточно случайно..

Но все эти мысли я держал при себе. Наше дело — ловить. И чем быстрее — тем будет лучше. Для всех — в том числе и для меня.

Я прикурил новую сигарету — хрен уже знает какую за сегодняшнюю ночь — и посмотрел на настенные электрические часы. Судя по всему, Поливалов должен быть уже на озере. Я старался не думать о том, что он там обнаружит. Но мысли все равно возвращались к этому — что там?..

И, словно отвечая на мой мысленный вопрос, в эту секунду зазвонил телефон. Я сорвал трубку, одновременно другой рукой выдергивая из запищавшего принтера отпечатанный лист.

— Слушаю.

— Товарищ майор, Поливалов на связи. По третьему каналу, — услышал я в трубке взволнованный баритон Алексея Горлова, сегодняшнего дежурного по ОВД.

Я взял со стола портативную рацию и нажал кнопку.

— Ну, что там у тебя, Саша? — спросил я нарочито спокойно — не мог же я в присутствии Михайлишина гнать волну.

— Все в порядке, Петр Петрович, — ответил бодрый Сашин голос сквозь легкое потрескивание помех. — Москвичи живы-здоровы, все семеро. И еще четверо местных, включая Скокова. Все будь здоров поддатые. Пытались побуянить слегка, но я их успокоил. Устно, естественно. Дочка Шаповалова тоже здесь, вместе с ними. Я ей ничего не сказал про отца. Да и остальным ничего не стал объяснять.

— Правильно, — сказал я.

— Сейчас мы их вместе со всем барахлом грузим в машины. И сразу к нам.

— Добро, — ответил я, чувствуя, как отлегло от сердца. По крайней мере, хоть эти молокососы живы. И на том спасибо. — Вокруг как следует пошукал?

— Конечно, — слегка обиженно ответил Саша. — Вроде ничего подозрительного. Хотя ночью разве как следует все осмотришь, Петр Петрович? Вы ж сами понимаете — лес он и есть лес. Темнотища сплошная.

— Ребят опросил?

— Да как их опросишь, Петр Петрович? Они все, считай, упились до положения риз. Ни черта не соображают. Может, попозже заговорят, когда протрезвеют.

— Ладушки. Давай их сюда побыстрее. Своих на месте не оставляй, не надо. Утром повнимательнее там все посмотрим. Действуй, я тебя жду.

И с этими словами я отключил связь.

Вставил второй лист бланка в принтер и допечатал протокол. И только потом посмотрел на понуро сидящего в стороне Михайлишина.

— Ну, сынок, на этот раз пронесло, — сказал я ему. — Но ты, надеюсь, понимаешь: не было никаких гарантий, что он на них там не наткнулся… И что тогда, сынок, а? Это же гора порезанных ребятишек!

— Да я…

— Я! Я! Вижу, что ты… Давай, зови младшую Бутурлину, — сказал я, вытаскивая отпечатанную вторую страницу протокола из принтера.

Михайлишин выглянул в коридор и покликал свою барышню. Я протянул ей листки:

— Ладушки, Станислава Федоровна. Прочтите, пожалуйста. Если все записано с ваших слов верно, то подпишите.