– Это вы убили ее, – заявил он и пробуравил меня взглядом почти до затылка. – Вы убили ее!

Я онемел. Ноги у меня подкосились, потому что я понял: он имел в виду вовсе не Пэтси Хэмптон.

Он подразумевал Кристину.

Значит, она умерла.

И убил ее Джеффри Шефер. Он забрал у меня все, о чем и предупреждал.

В итоге он выиграл.

Итак, Шефера объявили свободным человеком, и радости его не было предела. Он все поставил на карту и выиграл. Причем выиграл действительно по-крупному! Никогда раньше не приходилось ему испытывать такое ликование, как в первые минуты после оглашения вердикта. А ведь для этого он, можно сказать, рисковал своей жизнью.

В сопровождении Люси и детей он прошел в комнату Большого жюри, где должен был дать пресс-конференцию для избранных журналистов: В этом грандиозном зале с высокими потолками и помпезной обстановкой Шефер с удовольствием позировал фотокорреспондентам бессчетное множество раз. Дети жались к отцу, а Люси не переставала плакать, напоминая тупого, психованного и безнадежно испорченного ребенка, каковым она по своей сути и являлась. Если бы кто-то из наблюдавших за ходом дела пришел к выводу, что Шефер действительно принимал наркотики, то эти «провидцы» были бы просто шокированы, узнав, что и сама Люси нередко прибегала к помощи различных препаратов. Между прочим, именно благодаря ей Шефер и познакомился с удивительным миром фармацевтических снадобий.

Наконец, Шефер выбросил вверх руку, сжав кисть в кулак, и простоял так довольно долго, как бы выражая этим насмешливым жестом свою победу. И снова засверкали вспышки фотоаппаратов. Корреспонденты никак не могли удовлетвориться и то и дело снимали «героя». В комнату набилось не менее сотни представителей прессы. Самый большой успех Джеффри имел у женщин-репортеров. Теперь он стал настоящей звездой.

Несколько незваных литературных агентов средней руки наперебой совали Шеферу свои визитные карточки, суля сказочные гонорары за его историю. Но Джеффри не интересовали их деньги. Уже много месяцев назад он подписал контракт с весьма влиятельными агентами из Нью-Йорка и Голливуда.

Итак, он свободен, как птица! Сейчас он почти летал. После короткой пресс-конференции, объяснив, что так требуют меры безопасности, он предусмотрительно отправил жену и детей домой.

После этого Шефер оставался в библиотеке суда вместе с Джулесом Халперном и представителями наиболее мощной издательской группы «Бертельсманн» для уточнения некоторых подробностей относительно публикации будущей книги. Он обещал им продать сюжет своей истории, но они, разумеется, оставляли за собой право изменить некоторые факты. Похоже, что именно на таких условиях и издается сейчас основная масса так называемых «публицистических» произведений. Бертельсманн знал об этом, но, тем не менее, был готов выплатить Шеферу целое состояние.

После того как встречу объявили законченной, Шефер поехал на лифте вниз, туда, где располагалась закрытая парко-вочная стоянка. Он до сих пор не мог унять чувство безумного восторга, что показалось ему тревожным симптомом. Набор игральных костей буквально прожигал ему дыру в кармане брюк.

Ему, как никогда, хотелось играть. Именно сейчас, и немедленно! «Четыре Всадника»! Или, что еще лучше, «Солипсис». Его новая версия игры. Но сейчас никак нельзя было поддаваться подобному искушению. Слишком опасно, даже для такого специалиста, как он.

С самого первого дня заседаний Шефер парковал свой «ягуар» на одном и том же месте. В конце концов, у него оставались свои правила, которым он неукоснительно подчинялся. Он, например, никогда не платил за стоянку и с таким же постоянством каждый день вынимал из-под «дворников» целые пачки штрафов в пять долларов.

Сегодняшний день не стал для него исключением.

Он небрежно вынул никчемные штрафные квитанции и скомкал в небольшой бумажный шарик, который так же беспечно швырнул на землю.

– Я пользуюсь дипломатической неприкосновенностью, – насмешливо ухмыльнулся он, садясь в «ягуар».

Шефер никак не мог поверить в это. Он все-таки сумел допустить серьезную и, очевидно, непоправимую ошибку. Результат получился совсем не таким, какого он ожидал, и теперь вся его жизнь распадалась на составные части. Временами ему казалось, что было бы проще, если бы он отправился в тюрьму за убийство Пэтси Хэмптон.

Шефер понимал, что вся сложность заключается не только в его параноидальном состоянии. Несколько жалких идиотов из посольства теперь наблюдали за каждым его шагом, едва он выходил из собственного кабинета. Казалось, теперь они стали открыто презирать его, особенно женщины. Кто посмел настроить их против него? Ведь кто-то должен ответить за это!

Получалось, что теперь он стал белым, британским вариантом О. Дж. Симпсона. Жуткий тип, да еще лишенный колорита. Виновен, хотя на суде было доказано обратное.

По этой причине Шефер предпочитал оставаться в кабинете за закрытой дверью. Иногда он запирал ее на замок. Он выполнял оставшуюся за ним работу с раздражением, чувствуя всю ее ненужность. Его сводило с ума то, что теперь он оказался в настоящей ловушке и представляет собой посмешище для персонала посольства.

Шефер нехотя играл на компьютере, ожидая того момента, когда можно будет возобновить сеансы «Четырех Всадников», но остальные игроки отвернулись от него. Все они, как один, утверждали, что игра стала слишком опасной, включая даже простое общение. Эти идиоты никак не хотели понять, что именно сейчас и начиналось самое интересное.

Долгое время в течение рабочего дня Шефер просто пялился на улицу. Он слушал радиопередачи, а в это время внутри него накапливалась злость. Он уже не мог обходиться без игры.

Внезапно кто-то постучался в дверь его кабинета. Джеффри резко повернул голову, одновременно ощутив острую боль в шее. Зазвонил телефон. Он поднял трубку и услышал голос своей новой секретарши, которую ему выделили на время. Мисс Вайн Хамерман говорила по внутренней связи.

– Вас хочет видеть мистер Эндрю Джонс.

Эндрю Джонс? Шефера потрясло это известие. Итак, начальник отдела лондонской Секретной Службы оказался в Вашингтоне. Шефер этого не знал. С какой стати Джонс явился сюда? Этот тип слыл очень крутым и неглупым парнем и, уж конечно, сейчас пришел к Шеферу не на чашку чая с печеньем. Его нельзя заставлять ждать.

Джонс выглядел почти сердитым. Он начинал терять терпение. Его серо-стальные глаза оставались холодными, лицо жестким и суровым, как и полагается солдату в Белфасте. И как бы в противоположность серьезности Джонса рыжие волосы и такие же усы смягчали это впечатление, делая Эндрю чуть ли не веселым и добрым малым. В Лондоне он получил прозвище «Эндрю Рыжий».

– Давайте пройдем в ваш кабинет. И не забудьте закрыть за собой дверь, – скомандовал Эндрю.

Шефер понемногу оправился от первоначального шока и теперь сам начинал злиться. С какой стати этот напыщенный осел вот так по-хозяйски врывается на его территорию? По какому праву он вообще находится здесь? Гадина! Известный лакей из Лондона.

– Можете присесть, Шефер. – И снова команда. – Я буду предельно краток и сразу перейду к делу.

– Надеюсь. – Шефер оставался на месте, не думая садиться. – Пожалуйста, покороче, если можно. Мы оба, как я считаю, не располагаем лишним временем.

Джонс закурил, набрал в легкие дыма и не спеша выпустил его.

– Здесь, в Вашингтоне, это запрещено, – поддел его Шефер.

– В течение тридцати дней вы получите инструкции вернуться в Лондон, – начал Джонс, не обращая внимание на предупреждение Шефера и продолжая делать глубокие затяжки одну за другой. – Вы являетесь каким-то недоразумением здесь в Вашингтоне и останетесь таким же в Лондоне. Конечно, дешевая пресса успела выставить вас в роли невинного мученика, пострадавшего из-за грубости и некомпетентности американской полиции и судебной системы. В Англии ваш случай рассматривается как яркий пример коррупции и наивности, процветающих в Соединенных Штатах. Но мы с вами, разумеется, понимаем, что все это – самая настоящая чушь.