Судья Феско объявил перерыв до следующего дня, чтобы поразмыслить над фактами. Утром он объявил свое решение. – Выслушав обе стороны, я пришел к заключению, что собранных материалов для рассмотрения дела по обвинению в убийстве достаточно. Мистер Шефер имеет дипломатическую неприкосновенность, однако, по моему мнению, проникнув в квартиру доктора Кэссиди, детектив Кросс действовал разумно и в соответствии с законом. Тем более, что речь шла о совершении тяжкого преступления. Доктор Кэссиди сама открыла дверь, давая, таким образом, детективу Кроссу возможность проведения осмотра одежды мистера Шефера. Последний утверждает, что его дипломатическая неприкосновенность не давала детективу права на дальнейшие действия.

Учитывая вышеизложенное, сторона обвинения может использовать одежду полковника Шефера, в которой тот был в день убийства, в качестве улики. Так же, как и кровь на коврике у входной двери в квартиру.

Обвинение имеет право также использовать улики, добытые в гараже и при осмотре машины, как детектива Хэмптон, так и полковника Шефера, – далее судья Феско объявил то, что считал ключевым моментом в его решении. – Я не разрешаю использовать вещественные доказательства, собранные после проникновения детектива Кросса в квартиру вопреки желанию полковника Шефера и доктора Кэссиди. Рассмотрение любых других доказательств, собранных при повторном обыске, отменяется, и на суде они использоваться не могут.

Обвинению также запрещалось ссылаться на другие убийства, произошедшие в городе, и связывать их с рассмотрением настоящего дела. Присяжные должны были усвоить, что полковник Шефер привлекается к суду только по подозрению в убийстве старшего детектива Патриции Хэмптон. После окончания предварительного слушания и защита, и обвинение считали, что именно они одержали победу.

Утром первого дня судебного процесса каменные ступени перед зданием суда были запружены гудящей неуправляемой толпой. Сторонники Шефера нацепили значки с надписью «Да здравствует Англия» и размахивали новенькими британскими флагами. Энтузиазм этих замечательных идиотов заставил Шефера улыбнуться и победно вскинуть над головой сцепленные руки. Ему очень нравилось быть национальным героем.

Что за славные времена! Тем более, что Джеффри успел принять таблетки и чувствовал себя навеселе.

Обе стороны заранее предрекали себе молниеносную и убедительную победу. Впрочем, юристы всегда славились своим апломбом.

Пресса вовсю раздувала ажиотаж, называя предстоящий суд не иначе как «процессом десятилетия». Средства массовой информации лихорадочно ожидали первых результатов. Шефер воспринимал творящееся вокруг его персоны как само собой разумеющееся. И это приятно льстило ему.

Он специально оделся с особым шиком и тщательностью, собираясь, видимо, произвести впечатление на весь мир. Его серый костюм, полосатая рубашка и ботинки – все это было сделано на заказ у ведущих модельеров. Даже в самые первые мгновения его появления Шефера успели сфотографировать сотни раз.

Зал заседаний №4 находился на третьем этаже и был самым просторным помещением в здании. Двойные двери выходили из зала на галерею, где могло разместиться сотни полторы зрителей. Потом начинался собственно судебный зал с местами для присяжных, адвокатов и прокурора. Возвышение с креслом председателя занимало чуть ли не четверть всего зала.

Заседание началось в десять утра. Обвинение представляла помощник окружного прокурора Кэтрин Мария Фитцгиббон. Пока в зале царили шум и суета, Шефер поймал себя на мысли, что ему хочется убить ее, и он принялся размышлять, как это лучше осуществить. Джеффри с удовольствием прицепил бы к поясу ее скальп.

Кэтрин исполнилось тридцать шесть лет. Это была ирландская католичка, одинокая, но привлекательная своей худощавой, как у подростка, фигурой. Она посвятила жизнь служению высоким идеалам, как и многие представители ее родного острова. Фитцгиббон предпочитала серые и темно-синие тона в одежде, а на шее у нее на цепочке неизменно висел крестик. В юридических кругах ее прозвали «королевой драмы». Мелодраматический пересказ Катрин подробностей кровавых преступлений неизменно склонял присяжных на ее сторону. Вот уж достойный оппонент, как, впрочем, и достойная добыча.

Шефер сел за стол подзащитного и попытался сосредоточиться. Он слушал и наблюдал с такой жадностью, словно раньше ему не приходилось этим заниматься. Джеффри знал, что все взгляды прикованы к нему, – да и могло ли быть иначе?

Хотя внешне он выглядел спокойным, мозг его был словно объят пламенем. Наконец, почтенный Джулес Халперн заговорил, и Шефер услышал свое имя. Это подстегнуло его интерес. Итак, он стал звездой, не правда ли?

Несмотря на невысокий рост, Халперн считался солидной фигурой в суде. Его подкрашенные иссиня-черные волосы были тщательно зализаны назад. Костюм – от дорогого портного, такой же, как и у Шефера. С неуместной злостью Джеффри припомнил поговорку: «Одет по-британски, да мыслит по-еврейски». Рядом с Халперном сидела его дочь Джейн, исполнявшая роль помощницы. Высокая и стройная, но с характерной иудейской внешностью, доставшейся от папаши.

Для такого некрупного мужчины Джулес обладал весьма сильным и звучным голосом:

– Мой клиент Джеффри Шефер является любящим мужем. Он заботливый отец, и в тот роковой вечер как раз устраивал вечеринку по случаю дня рождения своих дочерей-близнецов. Веселье было в самом разгаре, когда и произошло убийство детектива Патриции Хэмптон.

Полковник Шефер, как вы убедитесь в дальнейшем, был неоднократно награжден за службу в разведке, а как бывший солдат имеет безупречный послужной список.

Безусловно, моего клиента попросту подставили, так как вашингтонской полиции необходимо было раскрыть это страшное преступление. И я готов доказать это, да так, что ни у кого из вас не возникнет никаких сомнений. Ложное обвинение против моего подзащитного было выдвинуто детективом, который переживал неудачи личного плана, а потому не мог адекватно оценить ситуацию.

Наконец, и это самое существенное, что вы должны запомнить: полковник Шефер сам изъявил желание предстать перед судом, хотя мог бы и не делать этого, воспользовавшись дипломатической неприкосновенностью. Подзащитный явился сюда, чтобы защитить свое доброе имя.

Шефера так и подмывало встать и раскланяться.

Я умышленно пропустил первые три дня этого циркового представления в суде – и поступил мудро. Мне не хотелось больше, чем необходимо, встречаться с представителями мировой общественности и прессы. Иногда мне казалось, что я тоже нахожусь на скамье подсудимых.

Хотя уже слушалось дело по обвинению в убийстве хладнокровного маньяка, расследование продолжалось и набирало обороты, по крайней мере, для меня. Мне все равно предстояло полностью раскрыть убийства «Джейн Доу» и разобраться с исчезновением Кристины. Если бы только удалось найти новые зацепки! Мне хотелось убедиться, что Шеферу не дадут спокойно выйти из зала суда. Но еще больше я жаждал узнать, что же на самом деле случилось с моей невестой. Для меня это было жизненно важно. И еще меня бесил барьер, возведенный дипломатическими ограничениями. Ведь нам так и не было дозволено допросить Шефера. Сейчас я отдал бы что угодно за несколько часов беседы с Джеффри.

Южную сторону чердака я превратил в самую настоящую штаб-квартиру по расследованию убийств. Там все равно оставалось много неиспользованного места, которое теперь я занял для себя. Я вытащил из угла старый обеденный стол красного дерева и заново перетянул проволокой заброшенный вентилятор, чтобы создать уют и терпимую обстановку в моем новом «кабинете».

Лучше всего мне работалось поздно вечером и ранним утром. Тогда я с удовольствием скрывался в этой хижине отшельника и принимался за дела.

На столе удобно разместился мой компьютер, а по стенам я развесил карточки, на которые выписывал самые важные факты о наиболее запутанном деле, которое мне только приходилось расследовать. В картонных коробках были собраны вещественные доказательства, касающиеся исчезновения Кристины, а также все то, что могло относиться к делу Джейн Доу.