Дэн Нижински направился к своему столу, однако, сделав несколько шагов, внезапно остановился и повернулся к присяжным, как будто то, что он собрался сказать, только что пришло ему в голову, хотя я могла бы поклясться, что и этот прием, и вообще все выступление были тщательно и многократно отрепетированы и опробованы.

– И еще одно, о чем я забыл упомянуть. Убийца, иметь дело с которой приходится нам здесь, не совсем обычная женщина...

– Возражаю! Ваша честь, – подал голос, поднимаясь с места, Натан Бейлфорд, – окружной прокурор навешивает ярлыки на мою подзащитную. Она не убийца.

– Возражение принято.

– Ее имя, Мэгги Брэдфорд, известно всему миру, но это не та женщина, которую вы видите по телевизору, ибо телевидение подает нам придуманные, вымышленные образы, но не правду. Она вовсе не так мила, как ее голос, не так очаровательна, как ее мелодии, не так милосердна и добра, как слова ее песен.

Не забудьте отделить Мэгги Брэдфорд, певицу и автора песен, звезду, от реальной, истинной Мэгги Брэдфорд, женщины, сидящей перед вами по обвинению в совершении ужасного, отвратительного преступления.

Не идите на поводу у навязанного вам средствами массовой информации и окутанного ореолом славы образа.

Настоящая Мэгги Брэдфорд имела доступ к оружию. Настоящая Мэгги Брэдфорд знала, как спустить курок. Настоящая Мэгги Брэдфорд без раздумий отняла жизнь у другого человека. Почему? Потому что ей позволено все. Потому что она звезда.

Я заканчиваю. Когда звезда падает, то, пронзая атмосферу, вспыхивает, а потом гаснет. Для Мэгги Брэдфорд, уважаемые леди и джентльмены, члены бюро присяжных, такой атмосферой являетесь вы. Вы – охранители и воплощение правосудия, и благодаря вам она никогда не засияет снова. Не должна засиять снова.

Следующим выступил Натан Бейлфорд, который с красноречием и страстью, не уступающими красноречию и страсти прокурора, изложил точку зрения защиты. На протяжении обеих речей меня не оставляло ощущение, что они говорят о ком-то другом. Чувство изолированности, разобщенности с миром, появившееся в тот самый момент, когда меня обвинили в убийстве Уилла, вернулось снова.

– Окружной прокурор нарисовал здесь весьма непривлекательный портрет. Портрет хладнокровной убийцы, – негромким, глуховатым голосом начал мой защитник. – Точнее, это отвратительный и жуткий портрет, и вполне точный, когда речь заходит об убийцах. Но он не имеет никакого отношения к Мэгги Брэдфорд, в чем вы убедитесь, когда услышите рассказы ее друзей, коллег и ее самой.

Я выпрямилась и, взяв ручку и листок бумаги, быстро написала записку Барри: «Мы ведь договорились, что я не буду давать показания. И я не буду!»

Он тут же настрочил ответ: «Отлично. Тогда скажи, почему ты застрелила Уилла!»

Я снова: «Нет. Не могу».

Боже, сколько раз я говорила им, что не стану выступать в суде, не стану давать показания. Я просто не могла это сделать. У меня были на то свои причины, и я знала, что не открою рот даже в том случае, если мне будет грозить пожизненное заключение.

– Мистер Шеппард?

– Слушаю.

– Мистер Шеппард, меня зовут Норма Брин, и я звоню вам из Нью-Йорка. Вы, вероятно, не знаете, кто я...

– Ошибаетесь, мисс Брин, я знаю, кто вы. Вы расследуете убийство моего брата. Здешние газеты тоже много пишут об этом деле. Чем могу помочь?

– Видите ли, в вещах Уилла я обнаружила вашу записку. Совсем ничего не значащая. Странно, что ее не выбросили. Содержание таково: «Иди к черту, Уилл!» Можете рассказать, что вы имели в виду? По какому поводу ее написали? И еще меня интересует, почему ваш брат ее сохранил.

На другом конце провода молчали.

– Да, думаю, что могу кое-что объяснить. Уилл хотел, чтобы я принял участие в одном задуманном им деловом предприятии. Я в то время находился в Штатах, и он попросил меня приехать к нему домой. Я отказался.

– А вы всегда пользовались такими выражениями в общении с братом?

– Другого языка он не понимал. Мы никогда не были близки. Скажу откровенно, мой брат – сумасшедший ублюдок. Боюсь, что другой рекомендации он не заслужил. Добавлю только, что Уилл не из числа уважаемых мной людей.

Норма уже знала, что братья не поддерживали близких отношений. И все-таки...

– Пожалуйста, расскажите мне о нем. Конечно, вам, наверное, тоже нелегко...

Палмер Шеппард рассмеялся.

– У вас много времени? История довольно долгая и началась давно.

– Со временем у меня проблем нет, – уверила его Норма. – Лишь бы пошло на пользу.

– Не знаю, насколько то, что я вам расскажу, пригодится в расследовании. Полагаю, у вас уже сложилось общее впечатление. Знаете, я, наверное, прилечу, если возникнет такая необходимость. Честно говоря, я очень сочувствую Мэгги Брэдфорд. Вы даже представить не можете, как мне ее жаль.

– Вы очень любезны. И я обязательно попрошу о таком одолжении, если обстоятельства не оставят другого выбора.

– Вот и хорошо. Знаете, я допускаю, что Мэгги могла убить его. Удивительно только, что никто другой не сделал это раньше.

– Можете объяснить почему?

– Мне ничего не известно об их браке. Я намеренно старался держаться подальше. Но Уилл был самим дьяволом, мисс Брин. Хуже человека трудно представить. Буду откровенен: тот, кто застрелил его, оказал человечеству большую услугу. Я знаю это абсолютно точно.

Суд шел. Очень-очень медленно. День за днем, неделя за неделей. Нудно, утомительно.

После того как на двадцатый день завершились показания свидетелей, Барри и Натан навестили меня в тюрьме. Мне совсем не хотелось их видеть.

Я знала, зачем они пришли – надавить на меня, добиться объяснений, алиби, получить то, чего я не могла им дать.

– Расскажи, что ты знаешь о Палмере, – попросил однажды Барри, когда мы сидели в комнате для свиданий.

Вопрос в некоторой степени застиг меня врасплох. Странное начало разговора. При чем здесь Палмер Шеппард?

– А что рассказывать? Брат Уилла, вот и все. Они практически не поддерживали отношений. Я видела его всего-то раза два. Он выразил мне соболезнования... на свадьбе.

– Ты не знаешь, он был близок со своими тетями?

– По-моему, не так близок, как Уилл.

Должно быть, что-то в моем ответе привлекло их внимание, потому что Барри сразу взглянул на меня, и глаза у него стали грустные.

– Значит, тебе известно о Вэнни и Уилле? Почему же ты ничего не сказала нам? Почему нам приходится вытягивать такие факты из Палмера Шеппарда?

Злость копилась слишком долго, и, пожалуй, пришла пора немного спустить пар.

– Я ничего не знаю, хотя, признаюсь, о чем-то догадывалась. Барри, чего вы от меня добиваетесь?

Он посмотрел на меня твердо, не отводя глаз:

– Нам нужно знать правду, Мэгги. Она бывала в твоем доме? Я говорю о Вэнни.

– Только один раз. – Я вздохнула, вспомнив день, когда это случилось. – На нашей свадьбе. Очень красивая женщина, младшая сестра его матери. Ты ведь и сам там был Барри. Ты тоже ее видел. Уилл так и не смирился с тем, что мать бросила его в детстве.

– Да уж! – воскликнул Натан. – Он приводил в дом других женщин? Таких, кого вы не знали?

– Никогда. Да я бы и не позволила.

– Тогда еще один вопрос, Мэгги, – сказал после паузы Натан. – Вы никогда не замечали за Уиллом никаких странностей? Были ли случаи, когда он позволял себе непозволительное? И помните, Мэгги, вы должны доверять нам. Никаких секретов быть не может. Момент слишком ответственный. Мы обязаны знать все, что может знать сторона обвинения.

Если я и колебалась с ответом, то всего лишь мгновение. Мне не нравилось то, какое направление принял наш разговор.

– Нет. Мне нечего вам сказать. И с какой стати я буду о чем-то умалчивать?

Барри покачал головой:

– Ты лжешь нам, Мэгги. Черт бы тебя побрал! Ты разбиваешь мне сердце.