– Я – Эммет Хармон, начальник полиции Бедфорда. Громкий голос гулким эхом отдавался у меня в голове. Начальник полиции Бедфорда?
О Господи. Что же произошло? Дженни? Алли?
– Что вы здесь делаете? Пожалуйста, скажите, где мои дети? – прошептала я, преодолевая боль в горле.
– Мэгги Брэдфорд, вы арестованы за убийство вашего мужа, Уилла Шеппарда. У вас есть право молчать.
Книга пятая
Суд и ошибка
Глава 87
– Мисс Норма Брин?
– Да. С кем я разговариваю?
– Меня зовут Барри Кан.
– Что вы говорите! Ну и ну! Сам Барри Кан. Певец?
– Точно.
– Вы мне жутко нравитесь. По крайней мере ваши песни. Чем могу вам помочь?
– У меня все в порядке, но нам нужна ваша помощь.
– Нам?
– Нас двое. Натан Бейлфорд и я.
– Натан! И чем, черт возьми, занят Натан?
– Ведет защиту Мэгги Брэдфорд.
– Да. Я о ней слышала. Нелегкое у него дело.
– Мы хотим нанять вас. Хотим, чтобы вы поработали на нас. Натан говорит, вы лучший сыщик из всех, кого он знает.
– Я и впрямь очень хороша, но в данном случае это не имеет большого значения. Дело-то ведь, насколько мне известно, ясно и почти закрыто, разве нет? По крайней мере так я слышала.
– У нас другая точка зрения. Натан полагает, что в этом деле далеко не все ясно, так что закрывать его еще рано.
– Не шутите? В газетах пишут, что она пристрелила того сукина сына, размозжила ему голову.
– Поверьте мне, не все так просто. В этом деле есть что-то еще. Вы хотите узнать что?
– Он что, трахал кого-то на стороне?
– Этого мы уже не узнаем. Вероятно. Но Мэгги не стала бы убивать его за это.
– Избиение?
– Насколько я знаю, он ударил ее один раз. Нет, извините, два. Но и за это она бы его не убила. Мэгги – хороший человек. Послушайте ее песни.
– Ладно, тогда почему она все-таки застрелила его?
– Чтобы выяснить это, мы и хотим вас нанять, мисс Брин. У нас нет полной уверенности в том, что это сделала она.
– Так вам нужна защита или факты?
– Нам нужно защитить ее.
– Ага. Спасибо за откровенность. Вот что я люблю в знаменитостях.
– Но мы уверены, факты дадут аргументы для защиты. Мэгги не убийца.
– Похоже, ее мужьям не везет. Разве она не пристрелила своего первого? Уверена, что читала об этом в какой-то газете.
– Не доказано. Убийство не доказано. Ее даже не судили. Первоначально выдвигалось обвинение в убийстве второй степени, но оно было снято.
– А ее любовник? Патрик О'Мэлли?
– Несчастный случай. Он умер от сердечного приступа.
– Я почему-то думала, что она призналась в убийстве.
– Это полицейские утверждают, что она призналась. Сбили с толку, запутали, воспользовались ее состоянием. Вы же знаете, как это бывает.
– Но пресса взялась за нее крепко. В суде ей ждать нечего. Первого уложила из пистолета. Второй умер на яхте в море. Третьего подстрелила из ружья.
– Послушайте. Если вы не хотите браться за это дело, то...
– Я этого не сказала.
– Значит, вы согласны?
– Только ради вас, Барри Кан.
Пауза.
– Да благословит вас Господь, мисс Брин, – сказал Барри.
– Называйте меня Нормой.
Она услышала вздох облегчения и представила, каково ему сейчас. Его преданность другу вызывала уважение, даже если этим «другом» была женщина, прозванная черной вдовой из Бедфорда.
Глава 88
Большинство людей так и не поняли, в чем суть конфликта, разделившего сербов и хорватов, однако за ходом судебного процесса над обвиненной в убийстве мужа Мэгги Брэдфорд следили сотни миллионов людей во всем мире. Репортеров и съемочные группы прислали не только средства массовой информации Соединенных Штатов Америки, но и Европы, Южной Америки, Азии и, возможно, Луны. Накал страстей был не меньше, чем перед президентскими выборами, только спрос на дополнительную, «изнутри», информацию еще больше.
«Боже, – думала Норма Брин. – Это же всего лишь судебный процесс. Не более. Каким бы ни был исход, он не изменит судьбы мира. Ну и что из того, если она и пристрелила парочку мужей? Большинство из них заслуживают этого!»
Направив свой запыленный желтый «шевроле» по Кларк-стрит, Норма во второй раз за утро проехала мимо окруженного шумной толпой здания суда.
Процессия из черных зонтиков, виниловых плащей, пакетов из «Бостон чикен» и «Данкин донатс» вытянулась вдоль главной улицы, «Хэмилтон драгз», «Уиллиз ньюспейперс» и новой публичной библиотеки. Затем она заворачивала на Чарльз-стрит и занимала там еще пять кварталов.
Что за столпотворение! Настоящая зона бедствия! Миллар и Грант-стрит были забиты туристическими автобусами: ярко-желтыми школьными и «Грейхаундами», прибывшими из мест, о которых никто и не слышал, вроде Питсфилда и Катаубы. Была середина декабря, и в воздухе мелькали снежинки.
«Мэгги и Уилл; горькая трагедия сладкой любви». Под таким заголовком вышла одна из местных газет, и этот и ему подобные штампы звучали из радиоприемника уже не первый день. Были и похлеще – «Раз, два, три – свободу у мужа бери!».
Лихо! Норма улыбнулась. Наконец-то хоть немного чувства юмора в отношении дела, которое стало ее работой.
Она ненавидела публичность, не стремилась к славе и даже оставалась безразличной к деньгам. Носящиеся вслед за ней репортеры только мешали заниматься делом. И все же Норма понимала, за что взялась. Мэгги Брэдфорд была звездой. Одна часть публики уже решила, что она виновна, другая считала ее безгрешной, как ягненок. А что же Норма?
«Проклятие! Я все еще не знаю, что и думать. Мэгги и сама ни в чем не уверена. То, что она рассказала полиции, очень сильно смахивало на признание. Улики выглядят убедительно».
Просунутый под «дворники» желтый пропуск дал ее «шевроле» возможность въехать во двор и припарковаться на стоянке у здания суда. Свободного места уже почти не осталось из-за полицейских и частных машин, принадлежащих представителям обеих сторон.
Норма узнала синий «мерседес» судьи Эндрю Сассмана, рядом с которым стоял серебристый «порше» Натана Бейлфорда, более подходящий студенту колледжа, выехавшему в выходной на главную улицу с далекой от правосудия целью.
Именно он, Натан Бейлфорд, вышел Норме навстречу, когда она вынесла из салона свое слегка тяжеловатое тело.
Адвокат кивком указал на забитую автомобилями стоянку.
– А ведь сегодня мы всего лишь отбираем жюри присяжных. Представляете, что здесь будет, когда начнется процесс?
– Как держится наша клиентка? – спросила Норма.
В прошедшие недели она уже встречалась с обвиняемой и нашла ее на удивление «земной» женщиной, немного отстраненной, не стремящейся ни помогать, ни мешать. Мэгги растеряна, говорили ей, однако Норма вынесла свой диагноз: клиническая депрессия.
– Без изменений. Я бы сказал, что она такая же, какой была в ночь убийства. Тот же упадок духа, то же безволие. – Он посмотрел на детектива. – А у вас есть что-нибудь новое?
– Пока ничего. Но, как говорится, шаров в воздухе много. Их бы еще все поймать. Только для этого надо быть жонглером. Ха-ха-ха.
Норма не говорила адвокату о том, что в деле имеются глубоко беспокоящие ее аспекты. Ничего определенного, просто не стыкующиеся друг с другом или не выдерживающие тщательного изучения детали.
То, что казалось ясным, сводилось к следующему: если Мэгги убила своего первого мужа, то потому, что вынуждена была сделать это. Если она застрелила Уилла Шеппарда, то тоже была вынуждена это сделать. Неясным оставалось, что или кто вынудил ее.
Главная проблема заключалась в том, что убийств было два. Одно, первое, можно было бы объяснить временным помешательством, самообороной, нервным стрессом, вызванным физическим насилием. Но как объяснить два?
Норма побывала на месте убийства, рассчитывая найти дополнительную информацию, какой-то след.
