Однажды вечером, незадолго до начала нового сезона, Уилл пригласил брата в свою квартиру в Челси. Обставленная дорогой мебелью гостиная казалась едва ли не стерильной, как будто в ней никто и не жил. Из динамиков доносился голос Мэгги Брэдфорд.

– Мне нужна твоя помощь, – сказал Уилл, прикладываясь к стакану с дорогим бренди.

Стакан был уже четвертым или пятым, а пластинку с песнями Мэгги Брэдфорд Уилл слушал в третий раз.

Палмер удивленно посмотрел на брата – тому никогда прежде не требовалась ничья помощь.

– Чем же я могу тебе помочь?

– Мне необходим менеджер. Думаю, ты прекрасно справишься с этой ролью. Это не спонтанное решение.

– Тебе нужен менеджер? Разве твоими делами не занимается Джейкоб Голдинг?

– Он действительно ведет мои дела. Но я говорю о личном менеджере. Мне нужен человек, который бы присматривал за мной. Держал меня подальше от неприятностей.

«Я начинаю бояться себя самого, брат. Если ты не поможешь мне, то кто тогда?»

– Хочешь, чтобы я стал твоей нянькой, а? – Палмер рассмеялся и покачал головой.

Уилл пожал плечами:

– Называй как хочешь. Так что, возьмешься? Оплата будет чертовски хорошая.

Палмер выпил бренди и поднялся:

– Нет, братец. Ни при каких обстоятельствах.

– Почему? Чем таким важным ты сейчас занимаешься?

– У меня неплохая работа в отделе маркетинга «Кэдбери». Но даже если бы я был безработным, все равно не принял бы твое предложение.

Уилл улыбнулся:

– Так сильно меня ненавидишь?

Палмер покачал головой. Волосы у него были такие же светло-русые, но только не длинные, а короткие.

– Нет. Просто не хочу жить в твоей тени. А ненависти к тебе не питаю. Не думаю, что кто-то может тебя ненавидеть.

– Тогда почему бы не помочь брату? Открою небольшой секрет: я глубоко несчастен. Я опустошен. Едва ли не каждую ночь мне в голову приходят ужасные мысли о самоубийстве.

Палмер смотрел на своего старшего брата, такого красивого, такого успешного, и не знал, верить ему или нет.

– Ты серьезно, Уилл? – Он снова сел. – Или прикидываешься? Это что, твоя очередная игра?

– Я абсолютно серьезен, черт бы все побрал! Мне даже сейчас хочется покончить с собой. Посмотри на меня повнимательней. По-твоему, я играю?

– Кажется, нет, – медленно сказал Палмер. – Господи. Ты действительно серьезен. Или уже рехнулся. А может, и то и другое.

– Мне плохо, – продолжал Уилл. – Чертовски плохо. Ты единственный, кто в силах помочь. Палмер, мы должны держаться друг за друга.

Палмер опять поднялся. На его лице появилась странная, немного печальная улыбка.

– Мне очень жаль, Уилл, но я не в силах тебе помочь. Извини. Поищи кого-нибудь другого.

Проводив брата взглядом, Уилл налил в стакан бренди и залпом выпил.

– Кого искать? – прошептал он. – Кто сможет полюбить такого, как я?

Пора посмотреть правде в глаза, Мэгги. Пора перейти к Уиллу, поговорить о нем и покончить с этим раз и навсегда. Именно этого от тебя ждут. Именно это все жаждут услышать.

Люди, особенно репортеры, часто спрашивают, как я могла влюбиться в Уилла Шеппарда. Мне всегда хочется ответить: с вами случилось бы то же самое. Не обманывайте себя. Чтобы влюбиться в него, достаточно одного взгляда.

Хотя в моем случае было иначе.

Уилл Шеппард мог быть исключительно обаятельным. Вы даже не представляете, насколько обаятельным! А мне так нужна была любовь. Больше всего на свете. Мне всегда ее не хватало. А разве у других не так? У вас, например?

В общем, так все и случилось. Я расскажу вам правду, только правду, и ничего, кроме правды. А уж верить или нет, решайте сами.

Мой первый европейский тур начался с Лондона. Было тяжело, утомительно, но прекрасно. Самое замечательное в моей жизни время. Мы с Дженни остановились в отеле «Клариджес». Мы гуляли по городу, наблюдали смену караула у Букингемского дворца, смотрели «Мышеловку», посещали Вестминстерское аббатство, любовались Биг-Бе-ном. Мы не расставались. Лучшие подруги.

В Лондоне мне предстояло дать два концерта. Меня пригласили на костюмированный бал в Мейфэре – входной билет 1000 фунтов стерлингов, деньги идут в Фонд борьбы с раковыми заболеваниями у детей.

Прежде чем отправиться на благотворительный вечер, я продемонстрировала свой костюм в гостиной.

– Мама, нет! Боже, ты же не собираешься появиться на публике в этом наряде! – воскликнула Дженни и скорчила такую гримасу, словно только что отхлебнула теплого пива.

Я поднесла к глазам расшитую золотыми узорами маску, подошла к зеркалу и рассмеялась. Дженни права. Жесткое бальное платье едва удерживало мои формы, а груди только что не вылезали из лифа. Ну и ну!

– В том-то и дело, что собираюсь. На мой взгляд, оно просто великолепно. Думаю, Барбара Картленд со мной бы согласилась.

– Кто такая Барбара Картленд? Твоя портниха? Или художник по костюмам фильма «Дракула»?

– Ты не знаешь, кто такая Барбара Картленд? Да-а. Это только доказывает, что ты ничего не понимаешь в маскарадах. А значит, не имеешь права голоса в данном вопросе.

Дженни закатила глаза.

– И кого же ты собираешься изображать? Пожалуйста, скажи. Не оставляй меня в таком жутком неведении.

– Королеву времен Людовика Четырнадцатого. А кого же еще?

Дженни прыснула со смеху, свалилась на ковер и прокатилась по комнате.

– Не знаю насчет королевы, но, по-моему, ты больше похожа на стриптизершу. Извини, извини. Шучу.

– Да уж, так будет лучше.

Я тоже рассмеялась.

Какая разница, как я выгляжу, если все происходит во сне? Ведь наяву такого просто не может быть.

Все было слишком хорошо, и я была слишком счастлива.

Это было совершенно не в моем духе. И потому так прекрасно.

Бал-маскарад проходил в доме лорда Тревелина – четырехэтажном особняке, освещенном мощными прожекторами, установленными на крышах ближайших зданий.

Одновременно со мной на стоянку въехало черное такси, из которого вывалилась шумная группа, изображающая литературный кружок Блумсбери. На женщинах были панталоны, суфражистские блузки и длинные, пышные юбки; в руках они держали запыленные книжки и корзиночки с цветами. Дженни бы это понравилось.

Войдя вместе с «суфражистками» в зал, я обнаружила по меньшей мере человек двести гостей в костюмах всех веков и народов. Все пили шампанское – мне тоже подали бокал – и весело болтали.

Толпа притихла, когда протрубила труба. По ступенькам, ведущим в главный зал, где собралась основная часть гостей, спускалась – кто бы вы думали? – сама королева Елизавета 1! Украшенная рубинами и сапфирами корона сияла в ярком электрическом свете; платье, расшитое жемчугом, было достойно настоящей королевы.

Это ведь сон, правда? Хотя и прекрасный сон.

Королевой была, конечно, леди Тревелин, наша хозяйка.

– Обед подан, – провозгласил дворецкий, и мы перешли в великолепную столовую, где нас ждали лосось и салаты, фрукты, сыры и птифуры.

По прошествии примерно часа леди Тревелин поднялась и сделала знак двум ливрейным лакеям, которые распахнули двери в просторный танцевальный зал.

Грянула музыка.

Через какое-то время ко мне подошел незнакомый мужчина. Я отвернулась и попыталась отступить, но кругом стояли люди.

Незнакомец был во всем черном, с капюшоном на голове. Лицо закрывала маска, так что я видела только глаза. Чудесные глаза. Что-то шевельнулось во мне. Странно.

– Вы – Мэгги Брэдфорд, – сказал он. – Пожалуйста, отдайте мне свои драгоценности, или мне придется украсть их.

– У вас преимущество, – ответила я. – Вы знаете мое имя, но я не знаю, кто вы.

Он поклонился и, взяв мою руку, поднес ее к губам.

– Я – Раффлз, знаменитый вор. К вашим услугам. И я, пожалуй, возьму ваше сердце, а не драгоценности.