— Молчать! — приказала Елизавета. — Второй отпечаток — узкий и длинный, его могли оставить те домашние туфли, которые я видела в Баши-хаусе. Помню, как я подумала тогда, что у отравительницы нога должна быть длиннее, но уже моей. Видите?

Она выпрямилась, положила руку на плечо Неду и помахала обутой стопой над отпечатком.

— Кто-то похитил Мег, это ясно как божий день, — сказал Дженкс, — и мы должны ее вернуть. Готов поспорить: если мы еще немного тут осмотримся, то найдем свидетельства… — его голос дрогнул, — …того, что где-то неподалеку травили лису.

— Но, — сказал Нед, — я не вижу здесь следов борьбы.

— Ни того, — нехотя добавила Елизавета, когда оба мужчины поднялись, — что Мег напоили снотворным (никаких указаний на нетвердую походку или падения) и увезли против ее воли. И все же, — проговорила она, глядя в их лица, освещенные трепещущим пламенем, — я утверждаю, что Мег вне подозрений. Моя тетя верила ей, и я тоже верю.

— Но мы не можем исключать, — не унимался Нед, когда Дженкс затоптал лучину и они двинулись назад, к остальным, — что она по доброй воле пошла за женщиной, которая ударила меня по голове в Баши-хаусе. Думается мне, что Мег может оказаться кем-то вроде Нетти в Уивенхо или той девицы, которая навещала в Баши-хаусе женщину с вуалью — еще одной травницей, которую дергает за ниточки Десма Ормонд, она же Она, она же Леди белого павлина.

— Ох уж эти твои цветистые речи, — буркнул Дженкс, толкая Неда в плечо. — Больше похоже на то, что Мег ни в чем не виновата и что это ее хотят отравить!

Сжав кулаки, Дженкс повернулся боком и слегка согнул ноги в коленях, но Елизавета шлепнула его по руке, и он выпрямился. Нед не прекращал наседать на Дженкса, и тогда принцесса дернула актера за локоть и заставила его развернуться к себе лицом. Они уставились друг на друга, стоя нос к носу.

— Я не позволю, чтобы вы дрались. И нельзя исключать, — твердо сказала Елизавета, — что Десма Ормонд похитила Мег, чтобы досадить мне. Или же, помоги ей Господь, поскольку Мег вышла в моей одежде, вела себя как я, быть может, репетировала мою манеру говорить…

— Тысяча чертей, — прошептал Нед, — они думают, что украли вас!

— В таком случае я переживаю за нее еще больше. Но мы все узнаем, когда найдем Мег. Так что отправляемся на поиски. Сейчас же.

Дженкс побежал вперед и к тому времени, как Елизавета и Нед присоединились к остальным, отвязал поводья от веток деревьев. Он усадил двух мальчишек на одну лошадь, потом соединил ладони, чтобы помочь Елизавете забраться в седло.

— Ты в самом деле к ней неравнодушен, — сказала принцесса, глядя сверху вниз в его запрокинутое лицо.

— Ничего не могу с собой поделать, — прошептал Дженкс, сделавшись очень серьезным. — В последнее время… простите меня, ваше высочество, но Мег напоминает мне прекрасную леди, перед которой я всегда благоговею и за которую умру. Но я ваш вассал, что бы ни случилось.

— Хорошо сказано, лучше, чем когда-либо удавалось Неду, — пробормотала Елизавета и, протянув руку, крепко сжала плечо Дженкса.

Когда остальные забрались на лошадей, она объявила громким голосом:

— Дженкс поведет нас за собой, но вы под моим командованием, а я у вас в долгу.

Они пробрались сквозь лесную чащу и, выскочив на дорогу, пустили лошадей ровным, уверенным шагом, все дальше углубляясь в темное сердце Кента.

— Запри ее в комнате на самом верху Девичьей башни, но держи крепко связанной и заткни ей рот кляпом, — приказала Десма Колуму МакКитрику.

Она с размаху шлепнула пленницу, свисавшую с его широкого плеча, по заду, чтобы выразить презрение. В знак протеста девушка замычала и заерзала. «Скоро все придет к идеальному, окончательному завершению, — самодовольно подумала Десма, — правосудие свершится, казнь приведут в исполнение».

Она чувствовала себя разгоряченной и полной сил, как бы холодно и сыро ни было на улице. Хотя солнце встало добрых два часа назад, промозглый ветер дул с озера и так высоко поднимал ее вуаль, что пришлось закрепить ее под подбородком. Десма видела, что Колум пытается заглянуть под черную ткань. Она смерила его испепеляющим взглядом; МакКитрик не мог его видеть, но, должно быть, что-то почувствовал.

— Так точно, ваше ирландское величество, — поддразнил он и отвернулся. — Я скручу Елизавету Английскую, как поросенка, в верхней комнате Девичьей башни, вот так-то.

— Не думала, что мы вернемся с таким трофеем, — бросила ему в спину Десма и довольно расхохоталась. Колум остановился и повернулся к ней с едва заметной улыбкой. — Отпразднуем вечером, а сейчас у меня нет сил. Я займусь ею позднее, это я тебе обещаю. Она видела, как я умею травить, верно, болейново отродье? — зло спросила Десма, подходя к Мег, чтобы дернуть ее за одну из растрепавшихся рыжих прядей. — Пусть пока помучается от страха перед тем, что ее ждет, — заключила она и снова рассмеялась.

Десма смотрела, как Колум оскалился и бесцеремонно потащил пленницу прочь, будто та была кипой соломы или мешком ее бесценной ржи, которая напитывалась ядами в закромах Девичьей башни. Перед тем как уехать в Лондон, Сент-Легер отдал башню в ее полное распоряжение. Замковая прислуга повиновалась ей беспрекословно, в отличие от Колума и его людей, которых она призвала из родной Ирландии.

Вернувшись в свою комнату в главном замке, Десма послала пухленькую светловолосую травницу Нэн за хлебом, элем и ее собственным — хорошим — медом. Десма умирала от голода после долгой скачки, но не хотела, чтобы замковая челядь совала нос в ее комнату, учитывая травы и плесень, которые она там хранила и смешивала. К тому же Нэн путалась у нее под ногами, как раньше бедняжка Нетти и другие. Но что поделаешь, иногда ей все-таки нужна была помощь со стороны.

Десма упала в кресло, чтобы передохнуть; в постель ложиться нельзя, иначе она проспит до Страшного Суда, а сейчас нужно остерегаться непрошеных гостей — преследователей. И потом, ее живот норовил прилипнуть к позвоночнику, тут уж ничего не попишешь.

Ирландка поднялась, сняла вуаль и тщательно вымыла руки. Она всегда опасалась, что какой-нибудь яд из катышей останется на коже и отравит ее собственную еду. Пока она умывала и вытирала лицо, желудок урчал в странном унисоне с криками ее белого павлина. Где же эта дуреха Нэн с завтраком? Прошло уже, наверное, четверть часа.

Десма снова надела вуаль и вышла в коридор. Возможно, Колум пошел завтракать вместе со своими людьми, потому что снизу доносился отдаленный рокот низких голосов. Она не поскупится на оплеухи, если узнает, что Нэн опять шаталась с этими головорезами. Тут Десма услышала другой звук.

Он был приглушенным, но доносился откуда-то неподалеку. Мужской шепот, вот что это такое. Хихиканье?

Десма приложила ухо к соседней двери. Поскольку свита лорда Сент-Легера уехала в Лондон, большинство комнат должно пустовать, в том числе и эта.

Ирландка распахнула дверь и увидела Колума, по-прежнему грязного и пыльного с дороги и по-прежнему верхом. Только на этот раз он оседлал ее девицу Нэн, белые ноги которой беспомощно болтались в воздухе.

— Вы оба получили от меня указания! — завопила Десма.

Нэн пискнула и замолчала, перестав извиваться. Колум, шавка подзаборная, просто повернул голову и усмехнулся, нисколько не смущаясь непотребным видом, который открывался на его белые бока. Тяжело дыша, не прикрывая ни себя, ни девицу, негодник смел улыбаться Десме, как будто они встретились в коридоре по дороге в часовню.

— И я сделал, как вы сказали, — ответил он ей. — А что до этого… Вы не позволяете касаться вас ни губами, ни даже взглядом, госпожа. Мужчине нужно как-то утолять свои потребности.

— Ах ты, сукин сын, грязный ублюдок! Твоя служба закончена. Убирайся обратно в Ирландию — или к дьяволу!

Десма вышла и захлопнула за собой двери.

Задыхаясь и дрожа, она припала к ореховым панелям в коридоре. То, что Колум затащил Нэн в ближайшую постель, не вызывало у нее отвращения, но напомнило о другом мужчине. Отец был настолько одержим ее матерью, что увлекал ее в пустые комнаты среди бела дня и овладевал ею в садовых беседках, не обращая никакого внимания на то, видит их кто-то или нет. В те дни у Десмы было такое же красивое лицо — так говорил ей папочка.