В проведении политики «Нового курса» Рузвельт использовал некоторые выводы выдающегося британского ученого-экономиста Джона Мейнарда Кейнса, который немного позже, в 1934 году, находясь в США, встретился с американским президентом и одобрил его экономические мероприятия. Кейнс доказывал, в частности в своей книге «Общая теория занятости, процента и денег», что наилучшее средство преодоления экономической депрессии — щедрое расходование средств на общественные нужды. Правительство должно активно вмешиваться в экономику, не опасаясь нарушения денежного баланса. Такая деятельность, по мнению ученого, ведет не к социализму (в приверженности к которому его нередко обвиняли), а к восстановлению частнохозяйственной экономики.

Рузвельт не был сознательным последователем Кейнса, но в чрезвычайных обстоятельствах вынужден был идти на активное государственное вмешательство в экономику. По выражению американского историка, «Новый курс» представлял собой «выражение сложившихся условий, а не теорию»^{297}.

После первых чрезвычайных мер последовала лавина реформ, которую часто именуют «лихорадкой первых ста дней». К июню 1933 года на рассмотрение конгресса были внесены проекты пятнадцати фундаментальных законов, посвященных сельскому хозяйству, промышленности, банковской системе, рабочему движению, защите земельной собственности, охране природы и т. д.

Создавалось впечатление, что вся эта масса предложений была импровизацией хотя бы в силу той срочности, с какой вносились законопроекты, один за другим. Конечно, во многих из них следы поспешности ощущались, и всё же большинство было результатом сбора разносторонней информации, детальных обсуждений «мозговым трестом», работы различных комиссий, созданных после вступления нового президента в должность. Так, сразу же после инаугурации Рузвельт образовал Особое совещание по рабочему вопросу под руководством министра Ф. Перкинс с задачей наметить чрезвычайные меры для преодоления катастрофического уровня безработицы и разработать долгосрочную программу улучшения условий труда^{298}.

В сферу деятельности этого совещания входило обсуждение проектов трудового законодательства, создание при министерстве труда совещательного органа из специалистов и профсоюзных деятелей, причем уже на подготовительном этапе намечалось выслушать мнения представителей организованного рабочего движения и делового мира, которые рассматривались в качестве равноправных партнеров. Тем самым обеим сторонам посылался сигнал, что президент стоит выше эгоистических классовых интересов и готов всячески содействовать восстановлению социальной справедливости.

В. Л. Мальков, утверждая, что «Рузвельт уже в конце первого срока пребывания в Белом доме начинал сознавать тщетность расчетов достигнуть чего-либо с помощью пожарных полумер и штопанья общественных “дыр” средствами, приносившими лишь временное облегчение»^{299}, прав лишь отчасти. Президент действительно прилагал много усилий, чтобы успокоить социальные страсти, губительные для страны, но это было отнюдь не «либеральное лицедейство», как пишет Мальков, а искреннее желание предотвратить социальный взрыв, от которого не гарантировано ни одно общество, даже такое традиционалистское, при всей своей динамичности, как американское. Только линия разумных компромиссов, поиск консенсуса могли внести известное успокоение, и именно такой линии придерживался Рузвельт.

Противники продолжали утверждать, что Рузвельт вступает то ли на путь Сталина, то ли на путь Гитлера, что Соединенным Штатам грозит социализм в марксистской или национал-социалистической упаковке. Тем не менее конгресс, уверовав в способность президента вывести страну из катастрофического положения, следовал его воле и быстро утверждал, буквально штамповал вносимые им проекты. При этом Рузвельт и члены его «мозгового треста» решительно стояли на той позиции, что США должны оставаться капиталистической страной, в которой функционирует как крупный и средний капитал, так и мелкий бизнес. Именно такой подход должен был обеспечить и внутреннюю стабильность, и сохранение мощных позиций на международной арене. Мы не могли бы решить наши проблемы, писал Моли, «если бы Америка стала вдруг нацией мелких собственников, бакалейщиков, торгующих на углу, и кузнечных мастерских, расположенных под развесистыми каштанами»^{300}.

Рузвельт не всегда был столь последователен и решителен, как при проведении чрезвычайных мер в банковской сфере. Когда в том же марте 1933 года он представил на рассмотрение конгресса проект бюджета, оказалось, что по сравнению с предыдущим годом предусматривалось не только сокращение фонда заработной платы государственных служащих на 100 миллионов долларов, но и уменьшение оборонных расходов на 221 миллион (почти на треть). Это вызвало вспышку гнева у начальника штаба армии генерала Дугласа Макартура. Как позже сам генерал описывал в своих мемуарах, безусловно субъективных, но, видимо, правдивых, он буквально ворвался в президентский кабинет с возгласом: «Безопасность страны висит на волоске!» Когда же Рузвельт с усмешкой спросил его, зачем Америке такая большая армия в мирное время, генерал вспылил еще больше и произнес неслыханные слова, оскорбив верховного главнокомандующего, каковым по должности являлся президент: «Когда мы проиграем следующую войну и американский парень будет лежать в грязи, проткнутый вражеским штыком, хозяин которого наступит ногой на его горло, он выплюнет свое последнее проклятие. Я хотел бы, чтобы оно было адресовано не Макартуру, а Рузвельту». — «Вы не имеете права говорить так со своим президентом», — прозвучал спокойный ответ. Опомнившийся генерал извинился за несдержанность и заявил о своей немедленной отставке. К своему огромному удивлению, Макартур услышал, что остается на своем посту, а бюджет армии не будет сокращен. Присутствовавший при разговоре, но набравший в рот воды военный министр Джордж Дёрн при выходе сказал Макартуру: «Вы спасли армию»^{301}.

Из целой череды актов «Нового курса» в первую очередь 12 мая 1933 года были приняты аграрные законы: о рефинансировании задолженности фермеров и о регулировании сельского хозяйства (по первым буквам названия Agricultural Adjustment Act его обычно именуют AAA), Создавалась соответствующая администрация, которая выплачивала фермерам компенсации и даже премии за отказ от засева земли, убой скота и т. п. Ставилась задача при помощи этой в общем-то варварской меры ликвидировать существовавшие ножницы между ценами на промышленные и сельскохозяйственные товары, между фермерскими затратами и выручкой от реализации продукции, повысить цены на зерно, мясо и т. п., обеспечить платежеспособный спрос на продовольствие и сельскохозяйственное сырье.

По иронии судьбы, в 1933—1935 годах многие аграрные районы США поразила засуха, часть урожая погибла и в результате «излишки» исчезли естественным путем, что работало на результат, которого призваны были достичь меры, предусмотренные законом о регулировании сельского хозяйства.

Еще до образования сельскохозяйственной администрации, в апреле 1933 года, президент издал распоряжение о создании Гражданского корпуса консервации природных ресурсов. Через эту систему была предоставлена работа почти 250 тысячам безработных, в основном молодых людей, которые теперь занимались лесопосадками, культивированием почвы и т. д.