В мае была образована Администрация долины реки Теннесси — мощная корпорация по организации общественных работ, охватывавшая штаты, по территории которых протекает эта река, — Вирджинию, Северную Каролину, Теннесси, Джорджию, Алабаму, Миссури и Кентукки. В 1920-х — первой половине 1930-х годов это был регион перманентного бедствия. Одно за другим следовали наводнения, которые разоряли и без того почти нищее население. Около миллиона семей жили здесь, питаясь в основном кукурузой и соленой свининой. До трети жителей болели малярией. 97 процентов местных ферм не имели электричества.
Согласно планам, одобренным Рузвельтом и проведенным через конгресс, созданная корпорация начала строительство плотин и небольших государственных электростанций. Укрощение реки, пресечение паводков позволили начать масштабные работы по орошению и удобрению прибрежных сельскохозяйственных угодий, восстановлению лесных массивов. Малярия, страшный бич этих мест, начала постепенно отступать. Мелиоративные и гидротехнические работы позволили укрепить положение фермеров. Проекту, связанному с рекой Теннесси, Франклин придавал особое значение. Перед поездкой в этот район в ноябре 1934 года он писал полковнику Хаусу: «Весь проект является социальным шагом величайшего значения»{302}.
Рузвельт отменил золотой стандарт[23], что привело к понижению курса доллара и в результате к удешевлению американских товаров на мировых рынках, а это, в свою очередь, способствовало увеличению экспорта.
Своеобразной мерой «Нового курса» явилась отмена «сухого закона» —18-й поправки к Конституции США, запрещавшей производство, продажу, экспорт, импорт и перевозку любых алкогольных напитков. Эта поправка, вступившая в действие в 1920 году, хотя и несколько сократила пьянство, но не покончила с ним, зато породила массовую организованную преступность, воплощением которой считали чикагского мафиози Аль Капоне. Нелегальная продажа крепких напитков приносила бандам огромные прибыли (к началу тридцатых годов доходы мафии от «сухого закона» составили свыше двух миллиардов долларов в год), за счет которых они подкупали правительственных и местных чиновников, профсоюзных лидеров и т. д. В прессе, на собраниях, в частных разговорах шли острые дискуссии между «сухими» и «мокрыми», как стали называть сторонников и противников запрещения алкоголя, но «мокрые» явно преобладали. Улавливая общественные настроения, осознав, что административными мерами покончить со злоупотреблением спиртным невозможно, Рузвельт пошел на отмену пресловутого закона уже в первые месяцы своего президентства.
Вначале, в качестве временной меры, были легализованы производство и продажа пива, а затем через конгресс проведена 21-я поправка к Конституции США, объявлявшая недействительной 18-ю поправку. Это был единственный в истории США случай, когда поправка состояла только в ликвидации предыдущей. На удивление быстро штаты ратифицировали новую поправку, и 5 декабря 1933 года она вступила в силу Возобновлялись свободное производство и продажа спиртных напитков, на которые вводился высокий федеральный налог. Казна получала дополнительные средства, столь необходимые для проведения многочисленных программ «Нового курса». Любопытно, что заметного увеличения потребления крепких напитков не произошло.
Рузвельт, демонстрируя, что он находится на стороне низших и средних слоев населения, был фактическим вдохновителем сенатского расследования по делам крупных банков, которые допустили нарушения в уплате государственных налогов. Население пристально следило за происходившим на заседаниях комиссии под председательством сенатора Фердинанда Пекоры, на одно из которых был вызван банковский магнат Джон Пирпонт Морган. Банкир пытался вести себя высокомерно. Когда Моргана спросили, почему он не платил подоходный налог в течение трех лет, потряхивая массивной золотой цепью, висевшей на шее, тот ответил, что это вопрос не по адресу — на него должны отвечать его счетоводы.
В ходе расследования, которое проводил непримиримый Пекора, выяснились вещи, очень неприятные для президента. Оказалось, что в списке «привилегированных лиц» дома Моргана, которым акции его компании продавались по сниженной цене, находился Уильям Вудин (правда, было это до того, как Вудин, которому Рузвельт доверял, занял пост министра финансов). Но тем не менее в администрации президента и правительстве рассматривался вопрос об отставке министра. За отставку высказался вице-президент Гарнер, заявивший, что у народа создается впечатление, будто страной правит Морган. Рузвельт, однако, занял примирительную позицию. Явно не желая излишне дразнить крупный капитал, он заявил, что те люди, которые что-то делали до кризиса, теперь этого не делают — их этический код радикально изменился. Вудин сохранил пост. Неизвестно, как долго скомпрометированный министр оставался бы в правительстве, но 31 декабря 1933 года он ушел в отставку по болезни, а 3 мая 1934-го скончался. Что же касается расследования дела Моргана, то и оно окончилось миром: банкир признал, что нарушил финансовое законодательство, и уплатил не только налоговый долг, но и штраф в казну.
Однако в связи с этим делом по предложению Рузвельта была образована Федеральная торговая комиссия, которая регистрировала все крупные сделки, а вслед за этим еще одним законом личные банковские вклады были отделены от коммерческих, причем первые попадали под опеку еще одного нового органа — Федеральной корпорации страхования депозитов. Мелкие и средние вкладчики теперь могли быть спокойны — в случае разорения банка, его отказа или неспособности платить по счетам они получали полную сумму вклада от государства, которое, в свою очередь, стремилось найти пути для взыскания с виновных всей суммы или хотя бы ее части.
Одним из важнейших мероприятий «Нового курса» стал закон о восстановлении национальной промышленности (National Industrial Recovery Act — NIRA), проведенный в июне 1933 года. Согласно ему создавалась Национальная администрация по восстановлению, во главе которой был поставлен бывший кавалерийский генерал Хью Джонсон, обладатель больших организаторских способностей и саркастического остроумия, который первоначально так отозвался о полученном задании: «Это как взбираться на гильотину в тщетной надежде, что топор не сработает»{303}. О Джонсоне ходили разные анекдоты, свидетельствовавшие, что этот бравый вояка за словом в карман не лез. Демонстрируя свою показную скромность, он, например, как-то заявил, что хотел бы жить подальше от городского шума, в горах, где «совы трахают кур»{304}.
Однако при всех своих странностях, солдафонском юморе и склонности к пьянству Джонсон действительно вначале проявил себя способным, ретивым, требовательным и трудолюбивым руководителем, который смог организовать разработку предусмотренных законом «кодексов честной конкуренции», регулировавших объемы производства по отраслям, цены, условия найма и увольнения рабочей силы, заработную плату, продолжительность рабочего дня, права профсоюзов. Последнее было особенно важно, так как предусматривалась система «закрытого цеха» — организации рабочих и служащих получали право голоса касательно приема на работу и увольнения, уровня зарплаты и остальных условий труда. Подписывали кодексы представители бизнеса, наемных рабочих и служащих, а также потребителей.
Правительство предложило типовой кодекс, который с соответствующими отраслевыми уточнениями должен был лечь в основу всей процедуры. Он предусматривал 44-часовую рабочую неделю для служащих с минимальной недельной зарплатой от 12 до 15 долларов, 35-часовую рабочую неделю для промышленных рабочих с зарплатой от 30 до 40 центов в час.
Кодексы утверждались администрацией Джонсона, а в некоторых случаях и самим президентом. Джонсон ставил на них печать с придуманным им самим и одобренным Рузвельтом символом — голубым орлом. Несмотря на то, что в большинстве случаев кодексы соответствовали прежде всего интересам большого бизнеса, они несколько улучшили положение рабочих и служащих, способствовали оживлению промышленного производства{305}.
