Давление на Рузвельта усилилось, когда ставший председателем Национального комитета Демократической партии Джон Рэскоб, тесно связанный с химической и нефтегазовой компанией Дюпон де Немур (он, кстати, был избран на руководящий партийный пост именно на съезде 1928 года, причем вопреки мнению Рузвельта), включившись в уговоры, заявил, что не только привлечет большой бизнес на сторону Демократической партии, но и окажет Рузвельту денежную помощь, в частности профинансирует его бальнеологическое предприятие в Уорм-Спрингс. Услышав, что Рузвельт чуть ли не разорился, инвестировав в лечебницу 200 тысяч долларов, Рэскоб немедленно послал ему чек на 350 тысяч. Рузвельт отверг столь щедрый дар, согласившись лишь принять чек на 25 тысяч долларов в фонд помощи страдающим от полиомиелита, и добавил, что ему достаточно знать, что в случае необходимости он сможет получить финансовую поддержку Рэскоба^{208}.

В уговоры включилась Сара. Поняв, что сына невозможно отвлечь от общественной деятельности, она стремилась теперь к тому, чтобы он поднялся по карьерной лестнице как можно выше. «В случае твоего избрания, — написала она Франклину, — твой заработок, насколько я знаю, будет меньше, чем ты получаешь сейчас. Я готова покрыть эту разницу»^{209}.

Хоув и Элеонора были против, полагая, что свой отказ Франклин должен мотивировать состоянием здоровья. Но оба они находились в Нью-Йорке и могли давать советы Франклину, отдыхавшему после партийного съезда в Уорм-Спрингс, только по телефону, тогда как Смит и Рэскоб оказались настойчивыми и решительными, тем более что вектор их уговоров совпал с намерениями самого Рузвельта.

Франклин некоторое время не давал прямого ответа, отделываясь ссылками то на состояние здоровья, то на финансовые обязательства. Каждый раз, однако, он получал от своих маститых однопартийцев конкретные и убедительные ответы. Смит вновь и вновь гарантировал, что со всеми делами будет справляться заместитель губернатора, пока его шеф будет проводить три месяца в году в Уорм-Спрингс.

Как видим, напор был мощным. Неожиданно Франклин получил телеграмму 22-летней дочери, с явной нетерпеливостью и даже оттенком девичьего раздражения советовавшей: «Пошевеливайся и принимай это [предложение]». Ответная телеграмма была вроде бы сердитой, но в контексте событий означала явное отцовское удовлетворение: «Тебя надо отшлепать. Очень люблю. Папа»^{210}. Дочь поддержали и сыновья.

Каким-то внутренним, необъяснимым чувством, на этот раз вопреки мнению столь опытного политика, каким был верный Хоув, Рузвельт в конце концов склонил чашу своих внутренних весов в пользу принятия предложения баллотироваться на губернаторский пост.

Избирательная кампания проводилась с привычным уже Рузвельту размахом. Он пересаживался с поезда на автомобиль, за которым следовали обычно еще два — с представителями прессы, помощниками, стенографистами, а также техническими средствами пропаганды, в том числе мимеографом (ротатором) для оперативного размножения документов и текстов речей.

В окружении Рузвельта появились новые люди. Особенно важна была помощь Сэмюэла (Сэма) Розенмана (1896— 1973). Окончивший Колумбийский университет в Нью-Йорке и представлявший в двадцатые годы Демократическую партию в ассамблее штата Нью-Йорк, Розенман сблизился с Рузвельтом как раз во время губернаторской избирательной кампании. Его вначале попросили помочь кандидату на губернаторский пост в подготовке нескольких предвыборных выступлений, что он и сделал. Однако, ознакомившись с текстами, Рузвельт внес такие изменения, которые Розенман счел не просто удачными, а бьющими прямо в цель. Франклин добавил несколько игривого колорита, который туг же сменялся убедительными статистическими данными. Так Розенман и Рузвельт стали учиться друг у друга искусству подготовки политических выступлений.

Сэм глубоко проник в строй мыслей, политические взгляды, манеры Рузвельта как политика и оратора и на многие годы стал его спичрайтером, причем писал выступления так, что в большинстве случаев сам оратор не вносил в них ни одного исправления. С 1933 года Сэм продолжил эту работу уже в качестве помощника Рузвельта-президента. Именно он в 1938—1950 годах был редактором тринадцатитомного собрания выступлений своего шефа, причем в их числе было немало текстов, написанных им самим^{211}. Об этом еще будет сказано.

Еще одним новым лицом стала секретарша Грейс Тулли, которая вместе с Мисси Лихэнд оказывала Франклину максимальную техническую помощь.

На губернаторских выборах, состоявшихся одновременно с президентскими вначале ноября 1928 года, Рузвельт одержал победу незначительным большинством — всего в 25 тысяч голосов (при 4,2 миллиона голосовавших) над кандидатом республиканцев Альбертом Оттингером. В то время острили, что он стал «полупроцентным губернатором».

Однако и сам Франклин, и его советники, прежде всего примирившийся с неизбежным и активно включившийся в кампанию Луис Хоув, и нейтральные наблюдатели считали эту победу весомой, имея в виду престиж оппонента. Оттин-гер, в недавнем прошлом министр юстиции США, прославился непримиримой борьбой против бандитских шаек, рэкетиров, гангстеров.

Разумеется, победа Рузвельта на выборах в Нью-Йорке никак не компенсировала неудачи демократов в президентской гонке. Однако она свидетельствовала, что и наиболее заслуженные республиканские деятели с их консервативными установками на соблюдение «сухого закона», недоверчивым отношением к религиозным и национальным меньшинствам, колебаниями в вопросе о предоставлении равных политических прав женщинам, явной идеализацией моральных ценностей провинции и сельской Америки проигрывают, вступая в конкуренцию с динамичными городскими деятелями. Это было тем более значительно, что победа, хотя и очень скромная, досталась Рузвельту в условиях еще продолжавшегося экономического процветания, успехи которого приписывали республиканцам. К тому же в национальном масштабе победил обладавший бесспорным авторитетом республиканский кандидат Гувер.

Многие наблюдатели, правда, объясняли, что в космополитичном Нью-Йорке традиционно правят демократы, так что ничего удивительного в победе Рузвельта нет. Их оппоненты обоснованно возражали, что выборы 1928 года были особыми, поскольку на них безусловно доминировали республиканцы, а мегаполис теперь выбирал не между каким-то республиканским кандидатом и проверенным Смитом, а между одним из известнейших политиков Республиканской партии и находившимся почти десятилетие в тени кандидатом демократов.

Результаты нью-йоркских выборов 1928 года свидетельствовали о продолжавшемся повороте общественного мнения в пользу урбанистических ценностей, прогрессизма.

Предвыборная программа Рузвельта носила общий характер. В центре ее стояла необходимость усилить внимание к апстейту (провинции) штата, к аграрному сектору. Вместе с тем звучали идеи о необходимости более активного вмешательства государства в хозяйственную жизнь и государственной помощи малоимущим гражданам. Накануне вступления в должность он выступил с предложением о введении социального страхования, в частности по болезни. Он характеризовал свои взгляды как «социальные», а не «социалистические», в то же время подчеркивая верность традиционному либеральному лозунгу, что лучше всего то государство, власть которого меньше всего ощущается^{212}.

Незадолго до выборов 1928 года Рузвельт выступил со статьей, свидетельствовавшей, что он как бы закрепляет за собой право на участие в решении не только местных, внутренних, национальных, но и международных проблем, с которыми сталкивались Соединенные Штаты. Проконсультировавшись с известным дипломатом, в прошлом заместителем государственного секретаря при Вильсоне Норманом Дэвисом (теперь тот был представителем США в комиссии Лиги Наций по подготовке к международной конференции по разоружению), который прислал ему нечто вроде тезисов будущей статьи^{213}, Рузвельт опубликовал свою работу в ведущем американском журнале по внешнеполитическим проблемам «Форин афферс»^{214}.