- Не останавливайся! Езжай быстрей! Пожалуйста!

   По-моему, истеричным приказом я перепугала его больше, чем внезапным плачем. Но я сама ужаснулась ещё больше. Если сначала, после взгляда мельком, я даже не поняла, что происходит, то теперь психовала по полной, следя за джипом, который медленно, но уверенно нагонял нас.

   Тем временем, успокоившись после моего странного поведения, Витюшка тоже обратил внимание на догоняющую нас машину и озадаченно сказал:

   - Да ведь это Андрей!

   - Если остановишь, натравлю на него Барона! - сквозь зубы сказала я.

   Витюшка кинул взгляд на пса у меня в ногах. И спокойно сказал - такого я от этого жизнерадостного, даже легкомысленного, судя по недавнему общению, парня не ожидала:

   - Остановлю. Разбирайтесь сами. Меня не суйте в ваши дела.

   А поскольку был прав, я промолчала. Только упрямо наклонила голову, зажавшись так, что чувствовала себя деревянно. И нервы на взводе.

   Наша машина свернула к обочине. Джип притормозил за нами.

   Витюшка посмотрел на меня, посмотрел на Барона и вздохнул:

   - Ты скажи ему всё, а потом поедем.

   Хорошо ему советовать. А мне - что сказать Андрею? Типа, засекла тебя с другой - теперь видеть больше не хочу?.. Сильно давя ладонями, вытерла слёзы, подбородок кверху, отдышалась и завозилась, открывая дверь.

   Первым выпрыгнул Барон. И словно почувствовал моё изменившееся отношение к Андрею. Выпрыгнул и встал у кабины, дожидаясь меня. Но в мою сторону не смотрел. Насторожённо смотрел на Андрея. А тот только-только открыл дверь, вышел и быстро шёл к нам... Я спустилась, но дверцу закрывать не стала. Если что - прыгну назад, хлопну - и попробуй меня Витюшка выстави!

   - Что случилось? - впервые резко заговорил со мной Андрей. - Если nbsp;ты решила уехать, то почему мне об этом не сказала? И почему ты решила уехать?

   - Ты хочешь знать, почему я уехала? - изумлённо спросила я. - Ты... издеваешься?

   - Нет. Я всего лишь хочу знать, почему ты уехала.

   Он стоял напротив, такой искренний в своём негодовании и недоумении, как будто и в самом деле не представлял причины, по которой я могла сбежать - если уж называть вещи своими именами. Ах так... Ладно. Ладно! Я тоже буду искренней!

   - Мне надоело! Мне всё надоело! И эта работа, и эти дурацкие колдовские дела! Всего лишь! И больше ничего! Я устала. Я хочу выспаться! Поэтому я решила уехать!

   - Подожди, - спокойно сказал он. Так спокойно, что я ошеломлённо замолчала.

   Он взглянул на Витюшку, прячущегося за машиной от неловкой ситуации.

   - Витя, подойди.

   - Зачем?! - сорвалась я.

   - Зоя, мне нужны две минуты твоего доверия и спокойствия. Пожалуйста.

   Андрей осторожно обошёл стоящего наготове Барона со слегка вздыбленной холкой - наверное, мой крик взвинтил его.

   - Зоя, ты только успокойся, на минутку. Не бойся, - негромко уговаривал меня, будто завораживал Андрей. - Видишь - и Барон рядом. И Витя, если что, защитит тебя от меня. Ты только постой спокойно, ладно? Мне нужна только одна минутка. Пожалуйста.

   Он подошёл совсем близко, и я снова зажалась до окаменелости. Дотронься он сейчас до меня - и я буду кричать. Безостановочно. Даже не убегая. Просто кричать.

   Но в следующий момент Андрей сделал такое, отчего я немного ошалела: он медленно - чтобы вроде как не спугнуть меня? - начал опускаться, пока не присел на корточки сбоку от меня. Ошеломлённая, я повернулась к нему, больная от абсурдности ситуации и недавнего плача. Он что-то пристально рассматривал на поясе моих джинсов. Потом взглянул на меня.

   - Зоя, ты помнишь? Рядом Барон и Витя. Не бойся.

   Ничего не понимая, я только остолбенело смотрела, как его пальцы поднимают край моей блузки и начинают сбоку же ощупывать пояс джинсов.

   - Нашёл, - с облегчением сказал Андрей.

   В его пальцах блеснуло что-то маленькое. Булавка с пуговицей.

  Не поднимаясь с корточек, Андрей протянул ко мне ладонь с этой вещицей. От неожиданности я отшатнулась. Солнечный день сразу потемнел, померк... Слишком хорошо я помнила о страшной опасности, исходящей от такой мирной на вид булавки.

   - Держи, - сказал Андрей. И покачал ладонью.

   - Ты взял её в руки... Но разве она не опасна? - с опаской приглядываясь к вещице, спросила я, не то что не решаясь, но даже не желая прикоснуться к ней.

   - Во-первых, я знаю, что это. Поэтому слабое действие, возможно, и осталось бы, возьми я нечаянно её в руки, но я сразу пойму, что именно вижу. Во-вторых, я совсем недавно омыл руки, так что... Она больше не действует. Можешь взять и посмотреть.

   "Что именно вижу". Дальше мне ничего больше и не понадобилось объяснять. Эти слова будто из ведра окатили меня тёплой водой, смывая застывшую на мне, заскорузлую грязь ненависти. И вокруг будто просветлело.

   Он говорит правду. Потому что знает, в чём опасность. "... что вижу..."

   Я осторожно взяла с его ладони колдовскую вещицу.

   - Что ты увидела - не скажешь? - спросил Андрей, глядя снизу вверх.

   - Это было слишком гадко и стыдно, - после недолгого молчания отозвалась я, рассматривая пуговицы на булавке и удивляясь: в какой только момент Таисья сумела пришпилить ко мне булавку? Неужели именно тогда, когда бухнулась со мной рядом, будто нечаянно пихнув меня? У неё было несколько секунд на то, чтобы приколоть булавку, после чего она с видимым раздражением отодвинулась. Ловкие у неё руки...

   Пуговиц на этот раз оказалось две штуки: обе мелкие совсем - с постельного белья, что ли? Одна старенькая, до потёртости - игла булавки жёстко продёрнута в её ушко, вторая, блестящая от новизны, чем-то приклеена к первой.

   - А почему две?

   - Старая пуговица вызывает в памяти какое-то определённое воспоминание, новая даёт иллюзию такой же ситуации.

   Поэтому мне сразу вспомнились и та вечеринка, и Валентин!

   У меня руки опустились, и я, чуть отвернувшись, заморгала, стараясь не пустить слезу. Андрей не простит. Он и к машине Витюшки подошёл уже обиженный и рассерженный. С его точки зрения, наверное, уж я-то должна была сразу сообразить, что дело нечисто. Я уже должна привыкнуть, что всё вокруг меня часто иллюзия и обманка. И ведь он предупреждал, что будет хуже! Предупреждал!.. Глаза снова наполнились слезами. Меня всю неделю как будто испытывают на прочность!.. А Андрей смотрит на меня спокойно и словно ждёт... Чего?

   Всё ещё сомневаясь, я сделала короткий шаг к нему, готовая отпрянуть, если он вдруг скажет что-то или сделает... Он встал с корточек, смотрит непонятно - то ли строго, то ли с облегчением. Что будет, если?.. Если я обниму его?.. Оттолкнёт? Скажет, надо бы обсудить ситуацию?.. Андрей внезапно засиял улыбкой и немедленно обнял меня сам! Руки тёплые, сильные. Стиснул так, что мурашки по спине - в жаркий-то денёк.

   - Испугалась, да?

   Носом ткнулась в его рубашку и кивнула. Пусть думает, что хочет. Но испугалась я не того, о чём он, кажется, подумал, - не булавки. Хуже, если уедет обиженный, - и что мне без него тогда делать? Вернуться домой и постоянно вспоминать его, понимая, что сама, собственными руками, выбросила близкое счастье?.. Поэтому - лишь бы не смотреть в его укоряющие глаза, лучше уткнуться вот так, в его рубаху, и жадно вдыхать запах его тела, чувствовать тепло его кожи, слышать неровный, торопливый стук его сердца и знать, что его руки на моих плечах - это лучшее, что есть на свете.

   - Обозлилась. Простишь меня?

   - Прощать нечего. Сам виноват - одну оставил. Поехали домой?

   - А не к дяде Ване?

   - Мы ему из дома позвоним - узнать, как прошли переговоры с Кузьмой.

   - Зоя, сумку возьми! - весело позвал откуда-то сверху Витюшка.

   Я оглянулась - Андрей всё меня не отпускал. Оказывается, Витюшка уже сел в кабину своей машины и свесился теперь из неё, держа за ремешки мою сумочку. Ишь, сразу понял, что помирились... А мы помирились? Не ссорились же. Ну ладно - разрешили недоразумение. Ужас - вот как это называется.