- А я уже всё. Как ты думаешь, можно будет попросить Женю, чтобы она без меня ничего не мыла? Я приду - сама всё сделаю.
- Смеёшься - попросить? Да она рада будет! - засмеялся Андрей.
Критически оглядев "шведский стол", я поприкусывала губу, раздумывая, спросить или нет ещё кое о чём. Будет ли Андрей злиться после моего вопроса? Хотя вряд ли... Он вон какой всё время спокойный. Даже странно, что электрические приборы время от времени летят, ломаются. Хотя, если он только недавно начал заниматься своими способностями вплотную, весь этот беспорядок вокруг него очень даже понятен.
- Андрей, ты же говорил, колдун не сможет войти, если дверь закрыта, - решившись, робко сказала я. А в душе всё равно трусила: вдруг рассердится? Он же обещал, что всё будет хорошо, а тут - такой облом.
Но Андрей очень серьёзно воспринял проблему.
- И в самом деле, - пробормотал он сердито, обдумав ситуацию. - Ещё не хватало, чтобы по моему дому чужие свободно шастали. Ну-ка, ты закончила здесь, на кухне? Давай-ка зайдём к тебе ещё разок. Ты уже успокоилась - вот и посмотришь. Может, твоими глазами теперь что-нибудь увидим? Сразу-то не сообразили осмотреть.
Он поднял узел с моими вещами и первым направился к выходу из кухни. Чувствуя себя чуть не погорелицей, я поплелась следом. Не хочу. Не хочу в эту комнату. Она теперь для меня чужая. Страшная. Даже заглядывать не хочу... Но - надо.
Вовремя, между прочим, вышли. Нам навстречу уже спешили парами и по одному ребята. А стоя перед порогом в свою несчастную комнату, я услышала из кухни радостные вопли и оживлённый перестук и звяканье посуды.
Наверное, где-то с минуту мы снова разглядывали помещение, превращённое в свинарник. Потом Андрей протянул мне руку - переплести свои пальцы с моими - и ровно, но явно сдерживая злость, заметил:
- Одно счастье - обыкновенная грязь. Смыть и покрасить наново нетрудно будет... Ну - что? Смотришь?
- Смотрю.
Каждую стену крест-накрест глазами... Однако всё равно взгляд чуть было мимо не скользнул. Но зловонно-болотное сияние всё же заставило приглядеться к месту, где мелькнуло что-то знакомое. На полу, почти под кроватью, - такая же монетка, как те, что были рассыпаны по дворам деревенских жителей.
Проследив направление моего взгляда, Андрей вздохнул.
- На кухне, кажется, на подоконнике, я бутылку оставил - с остатками святой воды. Наверх идти за другими не хочется. Принесёшь?
- Сейчас.
На кухне меня встретили радостным криком и воплями благодарности. Пока добралась до подоконника - всё плохое настроение куда-то улетучилось. Схватила бутылку и прибежала назад, к Андрею, - счастливая, что угодила голодным! И он, глядя на меня, усмехнулся и, вскинув подбородок, пробормотал:
- Или я, или она...
Спрашивать не стала, что он такое загадочное бормочет. Всё казалось, что слова благодарных ребят мягкой волной укрывают и греют меня.
Полили воду на руки прямо на пол в комнате. После чего Андрей велел мне оставаться на месте и вошёл подобрать монетку.
- Как она здесь очутилась? - вслух подумала я.
- Видела ведь, где она лежала? Ты форточку до конца не закрыла, - движением брови на остеклённую стену веранды указал Андрей. - Был бы кто дома, на такое они бы не пошли - присутствие живого не пустило бы. А так он закинул монету в щель, получил собственное пространство внутри чужого, окружённого оберегами, и спокойно вошёл.
Оптимистическая волна постепенно утихала, словно спадала с меня, укладываясь вниз, вокруг меня, всё более плоская и плоская. Пока не испарилась.
- Андрей... - наконец решилась я. - Может... Может, мы с дядей Ваней быстро сделаем то, что в деревне есть из прошлого плохого, а потом я уеду? И лучше сразу предупредить об этом Таисью? Чтобы она больше ничего... Ну, с этим своим помощником, а? Андрей, наверное, так будет лучше...
- Так, - спокойно сказал он. - Продолжаем изучать математику. Ученица Зоя, скажи мне, пожалуйста, какое число больше - два или один? И что хорошего в том, что были один и два, а стало один, одна и одна? Глупо. Даже говорить об этом не хочется. Таисья не пропадёт нигде, а своей судьбы портить я не дам. Эгоист - в какой-то мере.
Он говорил не просто спокойно, а даже как-то лениво и вроде как загадками, но я понимала его с полуслова: если я уеду, он останется один. Двоих не будет. Он оставлял мне выбор, но чётко сказал, чего именно хочет он сам. Но я ещё сомневалась.
- Андрей, но деревня...
- Что - деревня? Таисья слишком самонадеянна. Одно дело, когда она по мелочи гадит, другое - когда приводит подмогу и начинает погром. Она ещё сама не поняла, что именно натворила. Да ещё наследили так, что плеваться хочется. Будто специально заявили: да, это мы пакостим. Вот когда вернётся в деревню с этим своим Кузьмой... Честно говоря, Кузьму я тоже не понимаю: взрослый мужик, а повёлся на бабьи выкаблучивания... Прости, Зоя. Достали они меня.
- Тема закрыта, - задумчиво сказала я.
Он бросил монету в тяжёлый пакет, к остальным, и унёс его запереть в будущей библиотеке на замок... Мы с Бароном сидели на ступеньках крыльца, дожидаясь его, готовые к новой поездке. Андрей вышел и сел рядом со мной, отставив в сторону новую сумку - тоже достаточно вместительную.
- На дорожку посидим?
Я кивнула. Мы помолчали, а потом я спросила:
- Сколько домов осталось?
- Около десяти. Плюс мастерская Сашки. Туда придётся в последнюю очередь. Устала? Немного осталось.
После моего вздоха он встал - и мы с Бароном тоже встали. Но не успела я сделать и шага, как Андрей, ни слова не говоря, обнял меня, пока стояла на ступеньке. От неожиданности я сначала было отпрянула. Но он держал крепко, и бездумное напряжение постепенно проходило... Я прижалась к нему. Такой большой... Сцепила пальцы у него на спине. Хотела опять прочувствовать, как энергия вздымается вокруг нас и вздымает меня, но... Почувствовала сильное тело, услышала, как размеренно бьётся сердце... И так захотела другого...
Он будто услышал: чуть отстранил от себя, вгляделся, словно спрашивая, и быстро склонился ко мне. Я внезапно взлетела и обнаружила, что сижу на широком карнизе окна из холла. Потом забыла. В смысле, забыла, что сижу и что на карнизе. Андрей целовал жадно и властно, будто дорвался до того, что раньше было для него под величайшим запретом. Он держал меня за плечи, гладил по спине, по волосам, придерживал лицо, будто боялся, что я отвернусь... А я... Я уже не сидела на карнизе, я сидела на нём, как маленькая, которой страшно переходить бурную речку. Именно она - не я! - маленькая, и вцепилась в большого и сильного: обняла его за шею, ногами обвила за пояс и лихорадочно целовала и целовала, наконец-то поверив, что он и правда хочет именно меня! Ничего не видела, кроме его тёмно-синих, уже почти чёрных, глаз, ничего не слышала, кроме его частого тёплого дыхания!.. Нырнула в его чувственность - сама обострённо чувственная: с начала его малейшего движения понимала, чего он хочет. И кожа похолодевшая, гусиная - от понимания... Пластичная - внезапно, потому что инстинктивно двигалась так, чтобы ему было удобно обнимать меня, - такого со мной никогда... Будто влилась в него: его нервы - мои, мышцы его - тоже присвоила. Откинула голову назад... Какие у него глаза... Пальцами провела по лицу, пока на меня смотрит, пальцами по губам... Никогда не думала, что буду такой... беззастенчивой... Кажется, я его укусила. Кровь... Мой. И я - его... Снова пальцем по нижней губе. Какой у него рот. От взгляда на него - жар по телу и в коленках слабею...
Он снова не выдержал - приник ко мне. Мо-ой...
- ... дре-ей!
Он неожиданно остановился, тяжело дыша. Я уткнулась в его плечо, утихомиривая своё дыхание и чуть не плача, что он остановился. Почувствовала, как он повернул голову. Не на меня смотрит - это я поняла сразу... Не-ет! Вернись!..
