- Если говорить грубо, она своё ещё получит, - снова вздохнул Андрей. - Когда мы с нею встретились, я с трудом уговорил её не носить браслеты. Дело в том, что у неё были металлические браслеты. Она много работала с энергией, а свои побрякушки не промывала проточной водой. А это один из главных принципов любой женщины, которая взялась за колдовство: носишь металлические украшения - мой их под водой каждый вечер. Да и любой женщины. Мои-то обереги на тебе настроены на противодействие любой отрицательной энергии. А вот свои она даже не удосужилась зарядить. А ей лень - и Таисья просто-напросто отказалась от ношения браслетов. Хотя зря.
Я тем временем вытащила мобильный телефон и кивнула ему. Андрей продиктовал номер и попросил меня держаться подальше во время разговора. Он с расстояния корректировал мою беседу с каким-то Гурием (тот, кстати, нисколько не удивился, что вместо Андрея с ним разговаривает кто-то другой). Тот жаловался на странное поведение скотины, да ещё у него вдруг ни с того ни с сего заболела жена - причём Машенька, медсестра, оставленная за главную вместо уехавшего в город врача, не смогла определить, в чём дело. Андрей посоветовал вызвать скорую помощь. Гурий замялся, сказал, что признаки болезни уж очень неопределённые: температуры нет, с давлением всё в порядке. В результате мы договорились подъехать к собеседнику через полчаса.
В начале этого получаса мы с Андреем должны были поесть.
Не дали.
Только мы устроились на кухне, только он взялся за вилку, как поднял голову и насторожился, прислушиваясь. Точнее, сначала насторожился, обернувшись к двери, Барон, не отходивший от нас ни на шаг.
- Мне показалось, или кто-то подъехал?
Андрей встал, вышел из кухни - я за ним.
В холле оглядывался растерянный мужчина, одетый в джинсовый комбинезон, здорово заляпанный какими-то тёмными пятнами. Уже настроенной на необычное, мне почудилось, что это - маньяк-убийца, который только что кого-то прирезал и теперь ищет себе новую жертву. Тем более что незнакомец и выглядел довольно кошмарно: борода без усов, огромные сверкающие глазища, нос гордо орлиный - и при том при всём сам тощий и сутулый. Так что, когда "маньяк" увидел Андрея и не поспешил, а даже бросился к нему, я на всякий случай просто-напросто спряталась за спиной хозяина дома.
- Андрей! Помогай! У меня в мастерской шут знает что происходит! Звоню тебе, а ни фига твой опять не работает! Скажи ты Фоме, пусть он тебе стационарный проведёт!
- Десять минут - мы выйдем, - тоном, не допускающим возражений, сказал Андрей.
"Маньяк" послушно покивал и торопливо вышел, бубня себе под нос что-то возмущённое. Андрей оглянулся на меня, пожал плечами. Мне понадобилась секунда на соображения.
- Колдунов в деревнях всегда кормят до и после, насколько я знаю, - решительно сказала я. - Так что перебьёшься с обедом. Я еду с тобой и записываю номера телефонов всех, кто хочет с тобой связаться. У этого, в комбинезоне...
- Сашка - он работает в ремонтной мастерской, - подсказал Андрей.
- Ну да... в мастерской (вот откуда пятна!), - послушно повторила я. - По дороге можно будет взять половину номеров всей деревни. Правильно?
- Какое - половину, - пробормотал Андрей. - Всей деревни. Он же не только машины всем ремонтирует. Но ты...
- Андрей, если ты ещё не понял, то говорю сразу: варю-жарю-пеку очень быстро. С ужином для ребят успею. Побуду с тобой, а если задержишься, кого-нибудь попросишь отвезти меня сюда. А когда тебе проведут обычный телефон, вот тогда ты мне и скажешь, что больше тебе мой мобильник не нужен.
- Зоя, а ты... не боишься?
- С тобой? - удивилась я - и он заулыбался.
- Тогда вперёд. Я сейчас с собой кое-что захвачу - и едем.
Сашка нисколько не удивился, когда "кое-что" Андрея явилось глазам в виде огромной спортивной сумки, которую Андрей не оставил в багажнике, а взял в машину. А я, пока Андрей бегал за этим нечто, успела сбегать к себе и одеться в джинсы и в футболку. Не знаю, что нас там ждёт, но в брюках я себя всегда чувствовала себя собранней. И воинственней, если что.
Андрей сел за руль, а мы с Сашкой устроились на заднем сиденье и за минуты езды я записала почти все номера телефонов от деревенских.
Как выяснилось, мастерская Сашки находится выше магазина, поэтому ему пришлось смириться, что в первую очередь Андрей велел заехать к Гурию. А когда мы вышли, я заметила, что стоящие неподалёку от дома Гурия двое мужчин, приглядевшись к нам, сразу заторопились к машине. Заметила, несмотря на то что со двора Гурия доносился хриплое мычание то ли двух, то ли нескольких коров. Мы с Андреем зашли во двор. Оглянувшись на закрывающиеся ворота, я заметила, что мужчины взволнованно заговорили с Сашкой. Нетрудно было сообразить, что и у них что-то стряслось. Ничего себе...
Едва мы оказались во дворе, к нам с крылечка поспешил хозяин дома - невысокий крепкий мужичок. Он даже одет был не по-городскому, как в основном одевались здесь - что я заметила сразу. Намечающаяся лысинка слегка блестела на солнце в окружении бледно-рыжих волос, печально скривлённые губы подёргивались. Он только хотел обратиться к Андрею, как тот, изумлённо оглядевшись, присвистнул:
- Гурий, да у тебя двор буквально нашпигован всякой дрянью! Кто заходил вчера-сегодня? Кого привечал?
- Да никого не было! - чуть не со слезами в голосе воскликнул мужичок. - Я с утра хотел скотину на выгул пустить, а коровы, обе, как взревут в голос! И со двора ни шагу. Я - фельдшеру звонить, он приехал - говорит: всё нормально, обе здоровые, только идти со двора не хотят. Мы с ним посмотрели-посмотрели, а они порога воротнего пугаются! Григорий Саныч и говорит: звони, мол, Андрею! Я - звонить, а ты трубку не берёшь. Я - туда-сюда, а тут вдруг жена - ложится посреди белого дня уже на кровать. Полежу, говорит, а то что-то нехорошо мне. Ладно, думаю, отлежится - может, вчера на солнце поплохело, сено сушили, переворачивали. А она мне слабо так плачет: Гурий, мол, подняться не могу, как легла! Я опять туда-сюда! Какое подняться, когда она головы поднять не может! А до тебя не дозвонишься! Что делать?! Что?!
- Я пошёл в дом, - распорядился Андрей. - Посмотрю, что с Верунькой. А ты вот возьми, коров накорми. Потом двор обойдём, посмотрим, где тут у вас чего.
Он отдал Гурию пучок сушёной травы и немедленно поднялся на крыльцо, откуда мельком взглянул на меня - и я поспешила следом, чувствуя себя не то ученицей колдуна, не то его помощницей. А может, и той, и другой.
Мы прошли длинные тёмные сени; из прорех стены, выходящей на двор, чуть теплились солнечные лучи, жёлтые и играющие пылинками. Всё было бы очень мирно, если б не рёв, чувствуется, уже уставших реветь коров... Андрей на ощупь открыл дверь в избу. Я сообразила, что это так называемая задняя - с большой русской печью, хотя тут же расположилась и газовая плита. Ещё одна дверь - в переднюю.
- Верунь, ты где?
- Здесь я, - донёсся шёпот из-за одной из занавесок справа.
Мы шагнули на голос, и я обнаружила, что длинные занавески с обеих сторон круглой финской печки скрывают довольно уютные закутки с кроватями. В то время как основная комната - передняя - была почти парадной: диван, большой обеденный стол, стулья, старенький сервант, телевизор...
На кровати пластом, на спине, лежала женщина, плохо видная в сумраке.
- Андреюшка, - шёпотом сказала Верунька, - плохо-то мне как. Даже плакать не могу, хоть и хочется. - Она замолчала - я поняла, что она отдыхает от произнесённых слов. - Андреюшка, Гурию я не сказала... А вчерась к нам в окно стукнул прохожий, не из нашей деревни, спрашивал, где ты живёшь. А потом... воды попросил. Как не дать? Сказала - войди, мол, во двор, сейчас и вынесу. Гурия-то нет. А я... глупая-то... Он и вошёл. Глаза у него вражьи. Сначала не рассмотрела, а потом увидела... Пока воды наливала в ковш, он на дворе стоял... Я потом за ворота вышла - а он прямиком к Таисье... И вот с утра давит мне на грудь что-то, сердце теснит, а ничего и нет. А уж коров-то жалко...
