— Вставай, Губошлеп. Квак-Квак совсем расстроился из-за потерянного шаттла. Нам надо подбодрить его. Идем. Займись чем-нибудь, отвлекись от дурацких мыслей о…

— Тихо! Ничего не говори! — Дрожащими пальцами Губошлеп начал отстегивать ремни. — Боже, все бы отдал, чтобы оказаться сейчас в тюрьме.

Он поднялся, и они вместе двинулись в конец спального отсека.

Около переборки, втиснувшись между шкафчиком и кроватью, сидел пресс-агент. Квак-Квак неотрывно смотрел в стену, погруженный в свои мысли, и не замечал ничего вокруг. Говорун притормозил, ухватившись за кровать, и опустился на пол.

— Привет, Квак-Квак.

Губошлеп попытался повторить маневр Говоруна, но ударился о переборку и отлетел в сторону. Говорун поймал его за фалды и подтянул к себе. Оба зазывалы посмотрели на Квак-Квака. Он покачал головой:

— Вам двоим пора перейти в клоуны.

Губошлеп тяжело вздохнул, сглотнул, поморщился и кисло усмехнулся:

— Ты, похоже, немного не в духе, Квак-Квак. Мы с Говоруном решили тебя подбодрить… — Он скривился, подавляя тошноту.

Пресс-агент пожал плечами:

— Ценю вашу заботу, мальчики, но вся моя бодрость осталась в прошлом. Я ведь должен был находиться с Растяжкой на «Блице». Когда их… В общем, мне не по себе.

Говорун нахмурился и, держась одной рукой за кровать, положил вторую на плечо Квак-Квака.

— Мы с Губошлепом не сошлись кое в чем. Он говорит, что тот номер в Брайтоне придумал Фолья Пуговица, а я утверждаю, что это был ты.

Квак-Квак слабо качнул головой:

— Извини, Шлеп, я.

Губошлеп нахмурился:

— Похоже, я что-то перепутал. Ты мне не напомнишь, как это было?

Пресс-агент снова уставился в стену:

— Это было несколько лет назад, да? Еще до того, как я занялся политикой, и даже раньше, чем я стал работать на рекламную фирму в Чикаго. Я был тогда с «Шоу Булла». Мы только что покинули Глазго и застряли в Брайтоне. Денег не хватало даже на топливо. Хозяин, его звали Буллард, уже собирался распустить шоу, потому что мы дали три представления и играли практически для себя. Обычно Буллард оставался на одном месте две-три недели.

В общем, зрители не шли. Хозяин подходит ко мне и говорит, что надо как-то заманить публику, иначе нам крышка. Ну, я подумал немного… Тогда все газеты печатали только сообщения из Ирландии — если помните, там снова начались волнения, и Север воссоединился с республикой, — и нам не давали ни строчки. Мы могли бы сгореть со всем цирком — никто бы и не заметил. Короче, мы оказались «в телеге».

Говорун кивнул:

— Верно, времечко было тяжелое. У меня нечто похожее случилось на Перии. Ну и что ты сделал?

Квак-Квак потер подбородок:

— Вы все знаете, главное — получить место в газете так, чтобы об этом не знал редактор. Они всегда ищут чего-нибудь эдакого. Ну вот я и поговорил с О'Тулом по кличке Попади-в-Соломинку. Он выступал когда-то в цирке, отлично стрелял, а когда мы приехали в Англию, то взяли его подсобным рабочим, поить слонов.

У О'Тула имелись родственники в Ирландии, и через них он устроил такую штуку. Властям сообщили, что ИРА обвиняет нас в шпионаже и угрожает разделаться с цирком. Последний раз «Шоу Булла» посещало Ирландию года за четыре назад до этих событий, но кому какое дело? Никто и внимания не обратил на такую нестыковку. Все брайтонские газеты тут же кинулись на защиту безобидного цирка, а Буллард собрал пресс-конференцию и заявил, что мы не поддадимся нажиму и угрозам этих негодяев.

Так вот, уже на следующий день граждане повалили в цирк, чтобы выразить нам свою поддержку. Даже в парламенте кое-кто выступил в нашу защиту. Власти прислали пару полков для охраны, и солдаты тоже покупали билеты. — Квак-Квак покачал головой. — Все изменилось в один день, и до конца сезона мы заработали изрядную сумму. Стоило нам куда-либо приехать, народ валом валил, чтобы поприветствовать смельчаков артистов. На следующий год мы ездили по Ирландии, но уже немного с другой историей, то есть теперь нас обвиняли в связях с ИРА. В общем, на этом трюке мы продержались три сезона, и только тогда газеты начали понимать, кому они на самом деле подыгрывают.

Говорун склонил голову набок:

— Тебе там нравилось?

— Да. Кстати, знаете, как у них назывались рабочие, которые снимают и натягивают тент?

Губошлеп покачал головой:

— И как?

— Чехи.

— Чехи? — удивился Говорун.

— Да. В Чехословакии — это страна такая — один город снабжал рабочими все европейские шапито. Вот поэтому их и называли чехами. — Пресс-агент повернулся к Губошлепу. — Ты о чем задумался?

Губошлеп улыбнулся, забыв о желудке и о своих горестях.

— Ты употребил одно выражение, которое часто использует Хозяин. «В телеге».

Квак-Квак кивнул:

— Да. Это значит в тяжелом положении. Его иногда употребляют, хотя уже реже, чем раньше.

— Интересно, как оно возникло.

Пресс-агент поджал губы:

— Думаю, оно появилось во времена Черной Чумы. Ездили по городу, собирали мертвецов на улицах и увозили на телегах. — Он снова уставился в стену. — Они еще кричали: «Выносите мертвецов!» — и люди тащили, кто жену, кто отца, кто детей, умерших за ночь. Так что, если ты «в телеге»…

Говорун повернулся к Губошлепу:

— Это ужасно, да? Я бы даже сказал…

Губошлеп нахмурился:

— Извини.

— Посмотри-ка! — воскликнул Квак-Квак. — Наш Говорун что-то позеленел. Эй, в чем дело?

— Дай мне… пакет!

В другом конце спального отсека лежавший на койке Ласка вновь и вновь облизывал пересохшие губы, мечтая об огромных озерах с прохладной, чистой водой. Почувствовав прикосновение чьей-то руки, он открыл глаза. Озера исчезли. На него смотрел Майк Айкона.

— В чем дело, Косой? — сердито спросил Ласка.

Косой протянул пластиковую бутылку с розоватой жидкостью:

— Вот, выпей.

Ласка вскинул брови:

— Не надо. Слишком напоминает розовый лимонад.

— Это он и есть. Мы обнаружили пятьсот галлонов в холодильнике.

Ласка покачал головой:

— Я его продаю, а не пью.

— Тебе станет легче. Другого ничего нет и не будет, пока не починят конденсатор.

Ласка посмотрел на бутылку:

— Эй, да это же бутылка из-под кетчупа!

— А ты хочешь, чтобы лимонад плавал в воздухе? Давай, она чистая.

Ласка взял бутылку, долго смотрел на нее, потом поднес ко рту и сдавил. Сначала на его лице появилась недовольная гримаса, но потом он облизал губы и удивленно покачал головой:

— Неплохо!

Косой улыбнулся:

— Ты делаешь хороший продукт, Ласка. Вот только лимонов мы не нашли.

Ласка отхлебнул из бутылки и пожал плечами:

— Какого черта, Косой. — Он сунул руку под подушку и вытащил ярко-желтый лимон. — Думал продержаться на нем до конца сезона, но так и быть — давай пустим пыль в глаза.

Пират Джо облачился в скафандр и направился к шаттлу № 10. Возле шлюзовой камеры он увидел небольшую группу рабочих. Они стояли молча, повесив головы. Джо остановился и, заметив красный огонек перед входом в шлюз, повернулся к ближайшему рабочему.

— Морковный Нос, почему шаттл под вакуумом?

— Там уже работают. Ребята выбрасывают главный купол. Ты же сам приказал. — Морковный Нос фыркнул.

Пират нахмурился:

— Знаю, но они должны были подождать меня. Кто старший в погрузочной команде? — Лица рабочих вытянулись. — Дурень?

Дурень Джо потер ладонью под носом:

— Раскоряка.

— Бригадир? Да он же ничего не смыслит в том, как перемещать груз в невесомости. Он даже скафандр надевать не умеет.

Стоявший рядом Луи горько усмехнулся:

— Бригадир говорит, что если кто-то и должен выбросить старый купол, то только он сам. Я с ним спорить не собираюсь.

Пират шагнул к шлюзу и нажал кнопку, но красный огонек не погас. Джо повернулся к Дурню:

— Он заперся там?