Чужак бросился наутек. Казалось, будто негромкий голос Дурня Джо гремит над всем Дираком.

— Жители Мийры изгнали Джонджея. А что же сделаете вы, жители Дирака?

Крики толпы заставили Чужака бежать.

— Изгнать! Изгнать! Изгнать! Изгнать! Добежав до окраины Дирака, Чужак устремился на север, к подножию Змеиных гор. В его ушах все еще раздавался хор голосов горожан.

О Черный Алмаз! Сколько душ загубила ты! Но гибель твоя на совести рейнджеров!

Для молвы не существует преград. Она молнией облетает окрестности. Повсюду — в Аноке, Айконе, Дираке, Рисе, что располагается в Изумрудной долине; на юге — от Аркадии до Куумика, на востоке — от Тарзака и Сины и до моря Барабу и Мбвебве — местные жители с ужасом выслушали известие о Джонджее, сыне Крошки Вилл, и заклеймили его позором.

Чужак стоял среди редких деревьев на одном из склонов Змеиных гор и рассматривал раскинувшийся далеко внизу огромный массив джунглей, который получил название Великой топи. Тяжело дыша, Тарзака с перекинутым через плечо мешком остановилась в нескольких шагах позади него, прислонившись спиной к выступу скалы. Бросив на землю свою поклажу, она прижалась затылком к скале и судорожно хватала ртом воздух. Затем, прищурившись, осмотрелась по сторонам и рывком оттолкнулась от скалы.

— Мы на самой вершине. — Гадалка закрыла глаза и, скользя спиной по твердой поверхности камня, опустилась на землю Чужак обернулся и направился к Тарзаке.

— Какая она все-таки огромная, эта Великая топь! Я даже представить себе не мог ее размеров!

— Мы здесь будем ночевать?

Чужак взглянул на небо, после чего обратил к спутнице нахмуренное лицо.

— У нас остается еще четыре часа светлого времени. Мы успеем за это время пройти расстояние отсюда до нужного нам места еще до наступления ночи. — Он снова посмотрел вниз, на болото. — Чем раньше мы доберемся до болота, тем скорее мы найдем то, что ищем.

Из горла Тарзаки вырвался короткий непроизвольный стон. Чужак посмотрел на нее внимательным взглядом, затем медленно опустился на землю.

— Что, снова заболел живот?

Левый уголок рта гадалки скривился в горькой усмешке.

— Стараюсь держаться и забыть про боль, Чужак.

Бросив на нее короткий взгляд, Чужак обхватил руками колени:

— Хочешь мне что-то сказать?

— Не слишком приятно, когда твои кровеносные сосуды словно пережимает чья-то невидимая рука. Но я все равно буду следить за своими словами.

— Ты все-таки никуда не ушла от меня. — Он снова пристально посмотрел на гадалку, заметив, что ее по-прежнему мучает боль. — Что с тобой?

Гадалка покачала головой, рассмеялась, но затем неожиданно сморщилась от боли.

— Ты сам страдаешь от своего одиночества. — Снова рассмеялась она. — Я вот уже несколько дней не перестаю стонать от боли у тебя за спиной, а ты только сейчас обратил на это внимание.

— Я не заставлял тебя идти вместе со мной.

Тарзака еще сильнее прижала колени к животу:

— Это часть моей платы. А ты должен выполнить свое условие нашего уговора.

— Я уже сказал тебе, что не умею предсказывать будущее. Я только могу увидеть то, чему суждено произойти. — Он вытянул вперед руки. — Но даже в этом существуют определенные условия.

— Послушай, Чужак, ты ведь, кроме того, умеешь читать чужие мысли. А еще умеешь передвигать предметы. Мне бы хотелось знать, как ты это делаешь.

Чужак рывком поднялся на ноги:

— Я никого не смогу научить этому. Да и зачем гадалке умение мысленно передвигать предметы?

— Тебе очень скоро понадобится это умение. — Тарзака закрыла глаза.

Чужак повернулся к гадалке спиной и стал рассматривать далекие горные вершины.

— Не говори чушь. Ты немного отдохнешь, и мы пойдем дальше. Если мы отправимся в путь сейчас, то дойдем до болот через два дня.

— У меня нет сил двигаться. Я не смогу даже шаг сделать, Чужак.

— Тогда я оставлю тебя здесь. — Он оглянулся на нее. — Так ты идешь?

— Ты ведь не бросишь меня, Чужак? Ты не можешь меня бросить. Ведь я единственный твой зритель.

Лицо Чужака исказилось от гнева.

— Что ты хочешь этим сказать? — Он быстро шагнул к гадалке и снова крикнул: — Что ты хочешь этим сказать?

Какое-то мгновение он смотрел на нее, затем, пошатнувшись, отошел на прежнее место, чувствуя, как его мозга коснулась волна чужой боли.

Присев возле Тарзаки, он спросил:

— Чем я могу помочь тебе?

Гадалка отрицательно покачала головой:

— В данный момент ничем. Мне нужно отдохнуть. — Ее глаза широко раскрылись, зрачки сузились от боли. — Но следует подумать о том, что предстоит сделать тебе. Если ты умеешь сжимать кровеносные сосуды, то тебе, наверное, вполне под силу передвигать небольшие предметы. Я отдохну, а потом попрошу тебя мысленно заглянуть в мое тело и найти источник моей болезни.

— Тарзака, а что будет, если я не смогу помочь тебе?

— Значит, тебе это просто не под силу. Но не забывай, у нас с тобой уговор. Ты должен хотя бы попытаться. Так что помоги мне. А сейчас мне надо немного поспать.

Чужак помог ей улечься и подложил под голову мешок с вещами. Тарзака легла на бок, сжавшись в комочек. Чужак прикоснулся к ее щеке и почувствовал, как горяча и суха кожа. Потрогав собственное лицо, он ощутил, что кожа у него горячая, но влажная. Вытерев руки об одежду, Чужак встал и принялся готовиться к ночлегу.

Когда на горные вершины опустились сумерки, Чужак отошел от костра и накрыл спящую Тарзаку своим полосатым одеянием. Затем он сел рядом с ней и посмотрел на закупоренный кувшин с вином. Покачав головой, Чужак взглянул на лицо гадалки.

— Чего ты ожидаешь от меня, Тарзака? — прошептал он.

— Чтобы ты попытался, — шевельнула губами Тарзака. У него перехватило дыхание.

— Я не хотел беспокоить тебя.

— Ты и не побеспокоил. Пора начинать.

Чужак нервно облизнул губы и взмахнул правой рукой:

— Я до сих пор не знаю, что мне делать, с чего начинать.

— Чужак, ты можешь видеть то, чему суждено произойти в будущем. Образ будущего зависит от того, что тебе о нем известно.

Чужак закрыл глаза и кивнул:

— Да, верно. Но об этом я знаю слишком мало.

— Так узнай больше. — Тарзака приподнялась, опираясь на локоть. — Помоги мне лечь на спину, и давай начнем.

— Начнем? Что начнем?

— Начнем узнавать то, что тебе нужно знать. Мысленно проникни в меня и узнай это.

Чужак опустился на колени и помог гадалке перевернуться на спину. Тарзака сначала вытянула ноги, затем быстро подтянула колени к животу и коротко вскрикнула:

— Больно… — Затем кивнула: — Начинай.

Чужак провел ладонью по лицу. Вытирая руку о край одежды, он сосредоточил свои мысли на животе гадалки. Его тут же захлестнула волна боли, и он усилием воли выдавил ее из своего сознания. Одно ощущение за другим, шум ветра, потрескивание костра, дыхание гадалки, стук собственного сердца — все это Чужак вывел за пределы своего сознания.

Ощущение грубой поверхности земли под ногами, пот, струящийся по спине, холод наступающей ночи — эти ощущения также покинули его голову. Так же он поступил и с привкусом слюны во рту, запахом горящих в костре дров, а также с мыслями о жизни, позоре изгнания и мщении. Единственное, что он оставил, были пальцы его мысли.

Он вытягивал эти пальцы вперед до тех пор, пока они не коснулись горячей сухой кожи Тарзаки.

— Глубже, — прошептала гадалка, — глубже.

Тепло. Влажное тепло. Влажное скользкое тепло. Тарзака застонала, и он тут же отдернул пальцы.

— Прости меня. Извини. — Чужак снова провел ладонью по лицу. — Не получается у меня.

Тарзака сделала несколько глубоких вдохов-выдохов, после чего произнесла:

— Ты должен. Продолжай. Пусть мои стоны подскажут тебе, где творится боль. Ты должен научиться этому. Тогда ты поймешь, как следует меня лечить. Продолжай.