Эми расцвела, заметив Робера, и поднялась, чтобы расцеловать его в обе щеки. Робер наскоро поздоровался с ее друзьями и тут же отошел от их столика.

— А это ведь?.. — спросила я Робера, когда он вернулся ко мне.

— Да, — с улыбкой ответил он. — Я представлю тебя обеим чуть позже. Они любят заглядывать в бар «Шива», когда приезжают в Париж. Давай закажем выпить.

Он ушел к бару и поздоровался за руку с барменом, который принял у него заказ, несмотря на очередь, — Робер, казалось, знаком абсолютно со всеми. Мой кавалер представил меня Микаэлю, своему коллеге из бара «Шива». Мы, однако, не слишком долго злоупотребляли его вниманием. Микаэль был занят: тот вечер красивый менеджер проводил с двумя эстонскими моделями.

Мы прошли обратно к столику, и я потихоньку потягивала свой мохито, стараясь не очень пялиться на завсегдатаев клуба. Внезапно публика в зале всколыхнулась — на пороге появилась безукоризненно выглядящая наследница семейства Донован. Она была королевой светских сплетен «Page Six» почти ежедневно освещал любую мелочь, связанную с ней. Чуть позади нее вышагивал гигантского роста чернокожий охранник, он нес перед собой на атласной подушечке крошечную собачку. Я даже собачку узнала по фотографиям из раздела светских сплетен. Кажется, ее звали Генрих фон Дозенфлигер Восьмой. Или Седьмой?.. Не помню. Бойфренда девушки, наследника нефтяного бизнеса из Венесуэлы, нигде не было видно — не зря по Интернету разнеслись слухи об их размолвке. Поздоровавшись с Эми, она уселась за столик, где ее ждали друзья. Девушка небрежно протянула руку в сторону охранника, даже не глядя на него, и он поднес ей собачку, которую она погладила, прежде чем снова отдать охраннику-собаконосилыцику. Он положил изнеженную шавку обратно на подушку и подозрительно оглядел толпу.

— Робер! — позвала моего кавалера высоченная блондинка с британским акцентом.

Она заметила Робера, пока танцевала, мотая распущенными волосами и раскачиваясь с бокалом шампанского в руке, к которому не забывала прикладываться. Она была похожа на модель, хотя в свои двадцать пять уже приближалась к «пенсионному» возрасту. В душе у меня шевельнулась ревность.

Сияя улыбкой, блондинка подошла к нам, ведя за собой высокого мужчину.

— Трина, дорогая, сколько лет, сколько зим! — весело поприветствовал ее Робер, чмокнув в щеку.

Ее широкоплечий спутник шагнул вперед и обменялся с Робером рукопожатием. На вид ему было самое большее лет двадцать пять, а прическа сильно напоминала прическу Робера. Клевый парень.

— Марк, как дела? — поинтересовался Робер.

— Да сам знаешь… — ответил красавец, подмигивая Роберу и отхлебывая из стакана, в котором, скорее всего, была водка со льдом.

Мне казалось, прошла целая вечность, прежде чем Робер представил меня своим знакомым.

— Хизер, это Трина Раниски, талантливый менеджер и непревзойденный продюсер. Это Марк Пауэре, глава «той самой» фирмы.

Пауэрс взглянул на меня.

— Симпатичная, — игриво сказал он.

— Они мои очень старые друзья. В этом году мы часть лета провели вместе в Хэмптоне.

Пауэре хмыкнул.

— Это точно. Знаешь, меня удивило, почему Чарльз так и не рассказал, чем для него закончилась прошлая вечеринка. Но он был настолько пьян, что, скорее всего, решил, что сделал это с ковром.

Они дружно рассмеялись, а я почувствовала себя здесь лишней. Разумеется, я понятия не имела, кто такой этот Чарльз и что там случилось с его ковром — то ли он воткнул в него шприц с героином, то ли… Сами понимаете.

— Хизер, а чем ты занимаешься? — высокомерно поинтересовалась Трина.

— А я, знаете ли, работаю в мире моды, — сказала я.

И внезапно почувствовала себя на ступеньку ниже, чем двое молодых друзей Робера, которые, казалось, держат мир в своих ладонях. Кроме того, быть обычной моделью, когда вокруг носятся столько других девушек, словно клонированные жирафы, означало… не знаю даже как выразиться… быть просто моделью. Я не хотела, чтобы разговор сосредоточился на том, что я пытаюсь заработать, примеряя разные тряпки. Я живо представила, что они начнут обращаться со мной как с двухлетней, если я вдруг заговорю о чем-то другом, кроме стилистов и диет.

— Не будь такой скромницей! — вмешался Робер. — Хизер скоро станет топ-моделью. Она работает в очень хорошем агентстве.

Робер, как видно, стремился всех оповестить, что я модель. Я постаралась не обращать на это внимания, а сосредоточиться на том, что он рад представить меня своим друзьям.

— О, это замечательно, — сказала Трина, одновременно отсылая на своем мобильнике e-mail.

— Там, где Робер, там и модели, — заметил Марк, слегка ткнув его в ребра.

Интересно, что он имел в виду? Пауэрс повернулся и оглядел меня с ног до головы.

— В каком последнем проекте вы участвовали?

Я начала краснеть, прекрасно сознавая, что в Нью-Йорке я до сих пор не сделала абсолютно ничего. Но прежде чем я успела что-то пролепетать в ответ, на выручку мне пришел Робер.

— Ее отобрали для съемок у Пола Смита, и я уверен, что у нее все получится. Она только недавно приехала, а уже кое-чего добилась. Ее ждет славное будущее, — сказал Робер.

Мне понравилось, что он так уверен в моей карьере, что расхваливает меня перед друзьями. Но с другой стороны, мне не хотелось углубляться в подробности съемок для Пола Смита. Я вся сжалась, стараясь казаться меньше ростом, в надежде, что дальше разговор не пойдет и они вновь примутся вспоминать время, проведенное в Хэмптоне.

— Мне нравится их зимняя коллекция. Ты уже ее видел, Робер? На тебе отлично бы смотрелся кашемировый свитер в полоску, который они продвигают, — сказал Пауэре и, не переводя дыхания, обратился ко мне: — Вы живете где-то поблизости?

Вот черт! Я живо представила его реакцию, если бы шикарный интерьер «Бунгало» превратился в жалкую вонючую гостиную нашей общаги. Хорошо хоть мы больше не обсуждаем модельера, о котором я приврала.

— Я… живу в центре… то есть в самом центре, — сбивчиво ответила я.

— В Финансовом квартале, что ли? — угадал Пауэрс. — Мне там нравится. Попадаются удивительные мансарды, — добавил он, явно решив, что я живу в каких-нибудь просторных апартаментах, а вовсе не в обувной коробке, уставленной двухъярусными кроватями, бок о бок со вздорной австралийкой-алкоголичкой, неразборчивой в связях русской и множеством незнакомок, постоянно сменяющих одна другую.

Я не стала его поправлять. Робер поднял взгляд на будку диджея и увидел своего друга. Он повернулся к Трине и Пауэрсу.

— Вы не могли бы поразвлекать Хизер несколько минут, пока я схожу наверх поздороваться с другом? — попросил он. — Впрочем, не слишком усердствуйте, просто держите ее подальше от этой Донован… не хочу, чтобы она пошла по ее дорожке.

Трина глянула на девушку с песиком и закатила глаза.

— Понимаю, куда ты клонишь, — сказала она. Робер наклонился и прошептал мне на ухо:

— Ты выглядишь прелестно. Вернусь через минуту. Захочется еще выпить — скажи бармену, чтобы записал на мой счет.

— Ладно, никаких проблем. У тебя очень милые друзья, — ответила я.

Робер пробрался сквозь троицу подвыпивших танцующих знаменитостей и направился к ди- джею.

— Давно знакома с Робером? — поинтересовалась Трина, засовывая мобильник в сумочку от Gucci стоимостью, наверное, с трехмесячную ренту в нашей общаге.

— Нет, не очень. Это наше первое… — я чуть не ляпнула «свидание», но вовремя спохватилась, не желая, чтобы Трина потом обо всем донесла Роберу. — Наше первое появление в свете с тех пор, как мы познакомились. Он ведь ненадолго уезжал в Париж.

— Что ж, удачи, — довольно загадочно, как мне показалось, произнесла Трина.

Пауэрс что-то шепнул ей на ухо, и она резко обернулась, чтобы взглянуть на худющую актрису, которая выбралась из-за столика и, покачиваясь, направилась к туалетной комнате, где, не обращая внимания на очередь, протолкнулась в первый ряд — настоящая VIP-персона, собравшаяся пописать.