Поэтому я кивнула с невинным видом и ответила:

— Графиня и ее горничные говорят, что она была необыкновенно мудра. Жаль, что мне не довелось с ней познакомиться.

— Да, — только и ответил он. — Так вы искали меня, в конце концов, или у вас свидание с одним из моих солдат?

— Одним из них? — взвизгнула я в неподдельной ярости, вспомнив двух неотесанных солдафонов, встретивших меня у ворот. Однако по насмешливому изгибу его рта я поняла, что он снова шутит, и улыбнулась.

— Я искала вас, капитан, но должна вас огорчить, я пришла не по своей прихоти. У меня для вас важное письмо, — сказала я, вытащив сложенный платок из рукава. Он понимающе кивнул и взял его у меня.

— Значит, вы новая посланница графини, — с иронией произнес он.

Он вытащил из сапога нож. На остром лезвии заплясали отблески пламени жаровни. Он разрезал стежки с той же легкостью, что и погубленный рукав моей рубашки в тот злополучный день, и вытащил спрятанную записку.

Отойдя к жаровне, он прислонился к каменной стене, развернул лист бумаги и настолько долго не отрывал взгляда от письма, что я начала опасаться, не содержит ли послание графини какого-то ужасного известия. Затем мне в голову пришло другое объяснение его молчаливой сосредоточенности.

В конце концов, он был солдат, наемник. Человек его рода занятий, скорее всего, мог владеть лишь азами чтения и письма, достаточными, чтобы нацарапать свое имя, получая жалованье. Кроме того, мне довелось увидеть почерк Катерины, с его многочисленными причудливыми завитушками, как в церковных книгах. Может быть, капитану, не отягощенному грамотностью, было тяжело разобрать, что она написала.

— Я могу прочитать вам его, если пожелаете, — осторожно сказала я, не желая его оскорбить, но чувствуя себя обязанной предложить помощь. И, кроме того, это был единственный способ узнать, что было в этой записке.

Он оторвался от чтения и взглянул на меня так, словно я сказала что-то очень забавное.

— Вы необыкновенно добры, но не стоит утруждать себя. Уверяю вас, что до сих пор я прекрасно справлялся сам.

Покраснев, я начала бормотать извинения, но он остановил меня жестом:

— Разумеется, вы не ошиблись, предположив, что вряд ли мое детство прошло под опекой какого-нибудь священника, обучавшего меня грамоте. И в самом деле, до шестнадцати лет я был настоящим дикарем. Но когда я вступил в ряды герцогских войск, мне посчастливилось подружиться с человеком, получившим образование. Он взял меня под свою опеку и обучил грамоте и другим наукам, так что теперь я даже могу сойти за воспитанного человека. — На его губах играла легкая улыбка. — Я оказался способным учеником, к моему удивлению, да и к его тоже. Позднее я даже немного научился латыни, — сказал он, переходя на этот язык в подтверждение своих слов. Возвращаясь к итальянскому, он добавил:

— Я также чуть-чуть знаю греческий. Не хотели ли бы вы прослушать несколько строчек из Илиады?

— Это излишне, — заверила я его, заливаясь краской при мысли о том, какую оплошность я допустила.

Я беспокоилась о том, что могу его смутить, а теперь сама сгорала от стыда. И, тем не менее, я не могла не испытывать восхищения. Грегорио был похож на учителя в том, что всему научился сам. В самом деле, капитан стражи очень загадочный человек.

Пока я пыталась справиться со смущением, он, должно быть, почерпнул все необходимые сведения из письма Катерины, потому что снова свернул его и засунул за пазуху. Я с некоторой тревогой наблюдала за его действиями, вспомнив заверения графини, что он уничтожал ее записки, чтобы они не попали в чужие руки.

— Капитан, разве вы не должны его сжечь? — дерзко спросила я, кивнув в сторону жаровни.

Он пожал плечами и, отлепившись от стены, подошел ко мне, держа письмо в руке. Окруженный огненным ореолом заката и отблесков жаровни, он как никогда ранее походил на падшего ангела. И как никогда ранее вид его заставил мое сердце колотиться с бешеной скоростью.

— Может быть, чуть позже, — ответил он в своей обычной манере, чуть растягивая слова. — Вы можете передать графине, что мой ответ — да.

— Хорошо, капитан, — сказала я, присев.

Он раздвинул губы в улыбке и, качнув головой с темными вьющимися волосами, остановился в нескольких дюймах от меня.

— Моя дорогая Дельфина, совсем необязательно быть такой чопорной. Оставьте все эти ваши поклоны и расшаркивания. И вы можете звать меня просто Грегорио.

С этими словами он засунул платок в мое декольте, заставив меня с шумом выдохнуть весь находившийся в легких воздух. Я инстинктивно отпрянула, хотя охватившая меня дрожь была вызвана отнюдь не только страхом.

Он снова улыбнулся мне своей полуулыбкой, внушающей мысли об опасности и одновременно влекущей.

— Надеюсь, что вы и дальше продолжите быть посланницей Катерины, — мягко сказал он. — Теперь, должен ли я проводить вас вниз или вы желаете побыть со мной еще немного?

— Мне… мне необходимо вернуться в замок, капитан, — выдохнула я. — Графиня ожидает моего возвращения и вашего ответа. Не беспокойтесь, меня не нужно провожать.

— Как пожелаете.

Его насмешливая улыбка стала еще шире, вероятно, он понял, что меня одолевало искушение принять его предложение.

— До следующей встречи. И будьте осторожны на лестнице, моя дорогая Дельфина. Ступеньки очень ненадежны.

Несмотря на его предупреждение, я стрелой слетела вниз, наплевав на осторожность, и остановилась только перед дверью. Вытащив платок из корсажа, засунула его обратно в рукав, глубоко вздохнула и вышла на улицу.

К моему облегчению, вояки были заняты спором с тощим стариком, пытавшимся пройти сквозь ворота с нагруженной повозкой. Светловолосый наемник просто махнул мне рукой, делая знак, что проход свободен, и я вновь ступила в знакомый двор.

Приложив неимоверные усилия, я удержалась от того, чтобы оглянуться на башню в надежде увидеть там Грегорио, смотрящего мне вслед. Но как только мое дыхание и сердцебиение пришли в норму, я принялась распекать себя на все корки за подобное поведение. Учитель поручил мне выяснить о графине все, что только можно, и Катерина доверила мне свою тайну, а я позволяю соблазнять себя тому самому человеку, который является тайным любовником графини. И тому самому человеку, который, возможно, имеет отношение к гибели Беланки и Лидии.

Внезапно меня охватило желание прибежать к Леонардо и рассказать ему все. Но подобным признанием я бы не только нарушила клятву, данную Катерине, я выдала бы и свой собственный, тщательно оберегаемый секрет. Я не могла этого сделать, по крайней мере сейчас.

Глубоко вздохнув, я намеренно замедлила шаг, продолжая свой путь через внутренний двор к тому крылу замка, где ждала меня Катерина. Я передам ей ответ Грегорио и вернусь к своим обязанностям. Только бы она больше не вынуждала меня оказывать ей подобные услуги! Потому что в обратном случае, возможно, я буду не в силах отказаться от предложения отчаянного капитана во второй раз.

— Графиня будет одета Королевой Мечей, — охотно поведала я учителю, — и синьор Луиджи по ее просьбе шьет для меня костюм Пажа Жезлов. Она хочет, чтобы я пошел вместе с ней на маскарад, хотя я не уверен, какими мотивами она руководствуется. Но поскольку я буду в маске, никто не узнает, что я не вхожу в число приглашенных.

Этот разговор состоялся следующим утром. Я сидела на своем любимом месте в мастерской Леонардо. Пио в скромном черном ошейнике с серебряной отделкой, как и полагается воспитанной собаке, лежал рядом. В этот раз вовсе не Леонардо вызвал меня к себе, наоборот, Катерина отправила меня к нему, чтобы сообщить, что сегодня она не будет позировать для портрета.

— Легкое недомогание, — пояснила она.

Ясно, что это была ложь, потому что вскоре после этого я случайно подслушала, как она наказала Эсте передать конюху, чтобы он седлал ее лошадь. Но противоречить ей я не могла, даже когда она весело добавила, что Пио остается на моем попечении весь день.