Жерар, как всегда, пропустил ее слова мимо ушей. Они терпеть не могли друг друга.

— Николь, — произнес он с мольбой в голосе, — нельзя ли не шуметь с самого утра? — Николь, уставшая от приготовления пищи, уборки и обслуживания стольких людей, не сочла нужным ему ответить. — Да, кстати, манжеты моего сиреневого пиджака испачкались. Надеюсь, вы сможете их отчистить. — На пиджаке, доходившем до колен и сильно приталенном, была застежка из декоративного шнура. Бриджи застегивались у колена. На ногах — шелковые чулки и тонкие, легкие штиблеты. Поверх белой шелковой сорочки желтый атласный жилет, вышитый ярко-синими звездами. На шее — зеленый галстук. Жерар ужаснулся, обнаружив, что Николь не знает, что зеленый галстук свидетельствует о его принадлежности к французской аристократии.

— Этим, собственно, мы и отличаемся от простолюдинов, — объяснил он.

Стук, донесшийся сверху, отвлек внимание Николь от теста. Сегодня Адель проснулась раньше обычного.

— Я схожу к ней, — сказала Джейни.

Николь улыбнулась.

— Ты ведь знаешь, что она к тебе пока не привыкла.

— Она снова начнет кричать? Можно нам пойти гулять? — наперебой спрашивали Алекс и Мэнди.

— Нет, — сказала Николь. — Вы сможете погулять позднее. — Она взяла маленький поднос, налила в стакан сладкого яблочного сидра и понесла матери.

— Доброе утро, дорогая, — сказала Адель. — Ты сегодня что-то плохо выглядишь. — Она, как всегда, говорила по-французски. Николь пыталась заставить мать говорить по-английски, которым она хорошо владела, однако Адель не пожелала.

— Просто я немного устала.

У Адель блеснули глаза.

— Этот немецкий граф слишком долго танцевал с тобой вчера вечером, не так ли?

Было бесполезно пытаться что-либо объяснить ей, поэтому Николь просто кивнула. Как только мать возвращалась к реальности, сразу начинала кричать, и приходилось давать ей успокоительное. Иногда она затихала и начинала говорить об убийствах и смерти, о своем пребывании в тюрьме, о друзьях, которые, выйдя из камеры, так и не возвратились. Николь было невыносимо тяжело все это слушать. Она помнила многих из тех, о ком говорила мать. Помнила прелестных легкомысленных красавиц, живших в роскоши и комфорте. Каждый раз вспоминая о том, как эти женщины шли на казнь, она не могла удержаться от слез.

Снизу донесся чей-то голос. «Уэсли!» — обрадовалась Николь. К счастью, Адель, откинувшись на подушки, закрыла глаза.

Испытывая чувство вины, как всегда, когда оставляла мать, Николь спустилась вниз поздороваться с гостем. Последний раз она видела Уэсли три месяца назад, когда состоялся тот ужасный рождественский обед.

Уэсли внимательно слушал Джейни, которая, как полагала Николь, объясняла ему, кто такие Жерар и Адель.

— Уэсли, — сказала Николь, — как я рада снова видеть тебя!

Он обернулся к ней, широко улыбаясь, но улыбка тут же исчезла.

— Силы небесные, Николь! Как ужасно ты выглядишь! Будто ты похудела фунтов на двадцать и не спала целый год.

— Это ты почти в точку попал, — раздраженно заявила Джейни.

Сама Джейни тоже сильно изменилась. И тоже не в лучшую сторону. Даже румянец исчез с лица. За спинами женщин он заметил субтильного блондина, который наблюдал за детьми, презрительно скривив толстые губы.

— Алекс и Мэнди, ну-ка одевайтесь потеплее. Ты, Николь, и Джейни, тоже одевайтесь. Мы отправляемся на прогулку.

— Уэс, — начала было Николь, — я не могу. У меня тесто поднимается, и моя мать… — Она умолкла и уже совсем другим тоном произнесла: — Будь что будет, я с удовольствием прогуляюсь.

Николь сбегала наверх за своей новой накидкой, которую выиграла у Клэя, сделав ставку на скачках во время пикника у Бакесов. Накидка была сшита из камлота густобордового цвета, капюшон подбит черной норкой, как и вся накидка.

Снег валил и валил. С наслаждением вдохнув холодный чистый воздух, Николь накинула на голову капюшон.

— Что происходит? — спросил Уэс, отведя ее в сторонку и наблюдая, как Джейни, близнецы и Айзек играют в снежки. — Я думал, между тобой и Клэем все пойдет как по маслу после пикника у Бакесов и после того, как мы привезли тебя с острова.

— Так оно и будет, — заявила Николь. — Только для этого потребуется время.

— Не сомневаюсь, что все дело в Бьянке.

— Прошу тебя, не надо об этом. Как поживаете вы с Трэвисом?

— Одиноко. Мы с трудом переносим общество друг друга. Весной Трэвис собирается в Англию, чтобы присмотреть себе жену.

— В Англию? Но ведь и здесь есть немало молодых красивых женщин.

Уэсли пожал плечами:

— Я говорил ему то же самое, но мне кажется, ты его испортила. Лично я собираюсь тебя подождать. Если Клэй в ближайшее время не возьмется за ум, я украду тебя у него.

— Прошу тебя, не говори так, — прошептала Николь. — Я, кажется, становлюсь суеверной.

— Что-нибудь случилось, Николь?

Глаза ее наполнились слезами.

— Я просто устала и уже несколько недель не видела Клэя. Не знаю, чем он занимается. Может, снова влюбился в Бьянку, но скрывает это от меня.

Улыбнувшись, Уэс обнял ее за плечи и привлек к себе.

— На тебя свалилось слишком много забот. Меньше всего тебе следует тревожиться о любви Клэя. Если в его доме живет Бьянка, а не ты, значит, на то есть причина. И весьма веская. Скорее всего твоя безопасность.

Николь кивнула, шмыгнув носом.

— Это он тебе сказал?

— Кое-что сказал. Пойдем-ка лучше поможем им слепить снеговика.

— Ты, наверное, считаешь меня ровесницей близнецов, — промолвила Николь, утирая слезы.

Он поцеловал ее в лоб и улыбнулся.

— Хорош ребеночек! Идем скорее, а то нам не останется снега.

В этот момент с берега донесся голос:

— Эй! Есть кто-нибудь дома?

Уэсли и Николь направились к причалу.

К ним приближался немолодой крепкий мужчина со свежим шрамом на левой щеке. Одет он был как моряк. На спине — заплечный мешок.

— Миссис Армстронг? — спросил он, останавливаясь перед Николь. — Вы меня не помните? Я доктор Доналдсон с «Принца Нельсона».

Лицо его ей показалось знакомым, но она не могла вспомнить, где видела его раньше.

Мужчина улыбнулся:

— Мы с вами познакомились при весьма неблагоприятных обстоятельствах. Но я вижу, все утряслось. — Он протянул руку Уэсли. — Вы, должно быть, Клэйтон Армстронг?

— Нет, — сказал Уэс, пожимая протянутую руку. — Я сосед. Меня зовут Уэсли Стенфорд.

— А-а, понимаю. В таком случае, возможно, я понадоблюсь. Я чувствовал, что у этой леди, доброй и красивой, все изменится к лучшему.

— Это же доктор с корабля! — воскликнула Николь. — Тот, который был свидетелем на церемонии бракосочетания!

— Совершенно верно, — усмехнулся Доналдсон. — Приехав в Англию, я получил записку с просьбой немедленно вернуться в Виргинию, потому что я единственный свидетель, который может подтвердить, что брак был заключен против воли вашей леди. Я приехал, как только появилась возможность, и меня направили на эту мельницу. Я так и не понял, где плантация Армстронгов и кто живет на мельнице, но решил рискнуть и пришел сначала сюда.

— И правильно сделали. Вы голодны? Я могла бы приготовить яичницу. А еще у меня есть ветчина, бекон и горшочек бобов.

— Не откажусь.

Позднее, когда они сидели за столом, доктор рассказал им, что капитан «Принца Нельсона» и его первый помощник утонули на обратном пути в Англию.

— После того что они сделали с вами, я отказался с ними плавать. Пожалуй, мне следовало бы попытаться остановить их, но тогда они взяли бы другого свидетеля, к тому же я знаю законы о признании брака недействительным. Я подумал, что, если вы действительно захотите расторгнуть брак, вам потребуется такой свидетель, как я.

— В таком случае почему вы так быстро вернулись в Англию? — спросил Уэс.

Доктор усмехнулся:

— По правде говоря, у меня не было выбора. Мы все сидели в таверне, празднуя благополучное прибытие. Потом я проснулся с невыносимой головной болью на борту судна. Потребовалось еще три дня, чтобы я вспомнил хотя бы собственное имя.