Николь несколько раз ткнула вилкой в кусочек индейки. Она должна верить Клэю! Конечно, он ненавидит Бьянку и любит ее! Но живет с Бьянкой, а не с ней. Клэй пытался дать логические объяснения. Правда, ни одного из них она сейчас не могла припомнить.

— Индейку ты, кажется, уже заколола до смерти, — сказал сидевший рядом с ней Трэвис.

Она взглянула на него с озадаченным видом:

— Боюсь, я сегодня не очень хорошая собеседница.

Трэвис улыбнулся:

— С твоей внешностью ты можешь себе это позволить. Когда-нибудь я найду себе хорошенькую миниатюрную девушку и буду держать ее в хрустальном кувшине. А вынимать, лишь когда захочу.

— Думаю, это будет не меньше трех раз в ночь, — заметил Уэсли, накладывая себе на тарелку еще порцию мяса.

— Не терплю подобных разговоров! — возмутилась Бьянка. — Вам, колонистам, следует помнить, что рядом с вами находится леди.

— Насколько мне известно, леди не живут с мужчинами, с которыми не состоят в браке, — заявил Трэвис.

Бьянка побагровела от гнева, вскочила и перевернула стул.

— Я не потерплю оскорблений! Арундел-Холл будет принадлежать мне, а когда я стану хозяйкой… — Она осеклась и вдруг завизжала. Мэнди, засмотревшись на Бьянку, наклонила тарелку и вылила ей на юбку клюквенный соус.

— Ты сделала это нарочно! — заорала Бьянка, замахнувшись на ребенка.

Все вскочили, чтобы остановить ее. Но Бьянка так и не ударила девочку. Тяжело дыша, она отскочила от стола, приподняв ногу, — к щиколотке прилепился большой кусок горячего плам-пудинга[4].

— Уберите его с ноги! — брыкаясь, орала Бьянка.

Николь бросила ей полотенце, но никто не наклонился, чтобы снять с ноги липкую массу. Трэвис вытащил из-под стола Алекса.

— Джейни, боюсь, он обжег себе пальцы.

— Жаль, что такая вкуснотища зря пропала, — печально произнес Уэс, наблюдая, как Бьянка, с трудом удерживая равновесие, пытается вытереть ногу полотенцем. Из-за большого живота она едва доставала до собственной лодыжки.

— Пудинг совсем не зря пропал, — заявила Джейни. — Говоря по правде, я никогда еще не наслаждалась так десертом.

— Клэйтон Армстронг! — взвизгнула Бьянка. — Как ты смеешь стоять в сторонке и позволять им оскорблять меня?!

Все повернулись к Клэю. Никто не заметил, что за ужином он выпил много бурбона. Остекленевшими глазами он без малейшего интереса смотрел на жестикулирующую Бьянку.

— Клэй, — тихо произнесла Николь, — Бьянку лучше отвезти домой.

Клэй медленно поднялся из-за стола и потащил Бьянку к двери. Прихватив с собой флягу с бурбоном, он вывел ее из дома.

Бьянка, спотыкаясь в темноте, неохотно следовала за Клэем. Платье у нее было испорчено. Она чувствовала на бедре просочившийся сквозь ткань холодный клюквенный соус. Болела обожженная лодыжка. Слезы застилали глаза, она почти не видела, куда ступают ноги. Клэй в очередной раз унизил ее.

На причале, приподняв Бьянку, чтобы усадить ее в лодку, Клэй заплетающимся языком проворчал:

— Если ты еще прибавила в весе, мы утонем.

Бьянка насторожилась.

— Кажется, тебе понравился этот новый напиток? — промурлыкала она, указав кивком на керамическую флягу, лежавшую на дне лодки.

— Он позволяет мне ненадолго забыться. Это единственное, что мне остается в сложившейся ситуации.

Бьянка улыбнулась. Когда они причалили к берегу, она взяла предложенную ей руку и, выйдя из лодки, быстро пошла следом за ним к дому. Подобрав юбки, она, забыв о боли в лодыжке, поднялась в свою комнату и достала из ящика комода пузырек лауданума. Бурбон со снотворным сделает свое дело. Клэй забудет, что с ним происходило. Бьянка вернулась и подала Клэю стакан бурбона, добавив несколько капель лауданума.

Клэй залпом выпил огненную жидкость, поставил стакан на стол и поднес к губам флягу.

Бьянка лишь усмехнулась, отметив дурные манеры Клэя. Она смотрела, как он поднимается по лестнице. Услышав, как открылась дверь его спальни, как один за другим шлепнулись на пол сброшенные с ног сапоги, Бьянка поняла, что пора действовать.

В холле было темно. Бьянка стояла одна и прислушивалась. Мысль, которая пришла ей в голову, казалась ей самой отвратительной: она ненавидела мужчин так же сильно, как ее мать их любила, но понимала, что если не ляжет в постель с Клэем, то потеряет все. Взяв пузырек с лауданумом, Бьянка поднялась к себе в спальню.

Она надела бледно-розовую ночную сорочку и, чуть всплакнув, выпила каплю лауданума, чтобы притупить свои чувства.

В лунном свете, заливавшем комнату Клэя, она увидела его, развалившегося поперек постели. Он был голый, загорелое тело отливало золотом, но Бьянке не казалось красивым.

Бьянка легла в постель рядом с Клэем. Какой ужас! Ведь придется его приласкать.

Клэя не пришлось расшевеливать. Ему снилась Николь, и, ощутив прикосновение женской шелковой сорочки и запах надушенных волос, он немедленно отреагировал.

— Николь, — прошептал он, прижав Бьянку к себе.

Но даже в одурманенном состоянии Клэй почувствовал, что это не Николь. Он застонал и отвернулся, вновь погрузившись в сон.

Бьянка, затаив дыхание, напряженно ждала, когда им овладеет животная похоть, и не сразу поняла, что он не намерен к ней прикасаться. Грубо выругавшись, она высказала спящему Клэю все, что думала об отсутствии у него настоящей мужской страсти. Если бы не желание стать хозяйкой плантации, она отдала бы эту пародию на мужчину Николь — пусть мается с ним!

Что же делать? Клэй должен быть уверен, что лишил Бьянку девственности, иначе план ее не осуществится. Бьянка поднялась и спустилась на кухню.

На большом столе мариновался в пряностях кусок говядины, и Бьянка отлила полкружки говяжьей крови. Схватив несколько лежавших на буфете булочек, она отправилась назад.

Поднявшись наверх, съела булочки и, чувствуя, что засыпает, забралась в постель рядом с Клэем, обрызгав себя кровью. А кружку спрятала под кровать. После этого уснула.

Лучи утреннего солнца, отражавшиеся в только что выпавшем снегу, ослепили Клэя. Боль в глазах отдавалась в голове. Тело его, казалось, весило тысячу фунтов, каждое движение давалось с трудом. Он взял пригоршню снега и сунул в пересохший рот.

Но еще хуже; чем мучительная головная боль и тошнота, было воспоминание о пробуждении. Он проснулся рядом с Бьянкой. Сначала он лишь удивленно смотрел на нее, поскольку думать был не в состоянии.

Открыв глаза, Бьянка охнула, увидев его. Она села и до шеи закуталась в простыню.

— Животное! — процедила она сквозь зубы. — Мерзкое, грязное животное.

Когда она сказала, что он затащил ее к себе в постель и изнасиловал, Клэй лишился дара речи. А потом расхохотался. Не мог же он до такой степени напиться.

Но когда Бьянка встала с постели, он увидел на простынях и на ее ночной сорочке пятна крови. Не дав Клэю сказать ни слова, Бьянка напомнила ему, что она леди и не позволит обращаться с ней как с потаскухой и что если у нее будет ребенок, Клэю придется на ней жениться.

Клэй не проронил ни слова в ответ, вскочил с постели и стал быстро одеваться.

Он отправился на поляну, которую в свое время они расчистили с Джеймсом и Бет, силясь вспомнить, что с ним произошло. Неужели он занимался любовью с Бьянкой? Он помнил, как они с Бьянкой ушли от Николь. А что было потом? В памяти словно образовался провал.

Что, если Бьянка забеременеет? Он постарался прогнать от себя эту мысль.

— Клэй, — послышался голос Николь, — ты здесь?

Она появилась на поляне, и он, улыбнувшись, встал, чтобы поприветствовать ее.

— Ты не сказал, в какое время прийти. Ох, Клэй! На тебе лица нет! Что случилось?

— Лучше не спрашивай, — хрипло произнес он, протягивая к ней руки.

Николь остановилась в двух шагах от него.

— Пахнешь ты не лучше, чем выглядишь.

Он поморщился.

— Говорят, любовь слепа.