Он распрямил плечи и отправился домой.

Весь следующий месяц Николь чувствовала себя если не счастливой, то довольной жизнью. Они с Клэем часто встречались на поляне у реки. Встречи были радостные, полные любви и планов относительно отъезда на Запад. Они, словно дети, говорили о том, что нужно взять с собой, сколько комнат будет в их будущем доме, сколько у них будет детей, и даже придумывали им имена. Они решили во что бы то ни стало взять с собой близнецов и Джейни и в ближайшее время сообщить им об этом.

Однажды вечером в конце февраля небо угрожающе потемнело, а молния, казалось, расколет маленький домик пополам.

— Чего ты боишься? — спросила Джейни. — Это всего лишь гроза.

Николь положила рукоделие в корзинку. Работать сейчас она была не в силах. На нее нахлынули воспоминания. В такую грозовую ночь схватили ее дедушку.

— Ты расстроилась, потому что не сможешь увидеться с Клэем?

Николь с удивлением посмотрела на нее.

Джейни усмехнулась:

— У тебя на лице все написано. Рано или поздно ты сама обо всем рассказала бы мне.

Николь села на пол у камина.

— Ты так добра ко мне и терпелива.

— Уж кто терпелив, так это ты, — хмыкнула Джейни. — Ни одна женщина не удовольствовалась бы тем, что дает тебе Клэй.

— Для этого есть причины… — начала было Николь.

— Когда дело касается женщин, у мужчин всегда находятся причины. — Она вдруг замолчала. — Впрочем, я многого не знаю. Возможно, у Клэя действительно есть причина встречаться с женой тайком.

Николь улыбнулась:

— Тайком? Может быть, когда мы будем жить вместе, я с нежностью вспомню это прекрасное время.

— Ты веришь этому не больше, чем я. Ты сейчас должна жить в Арундел-Холле, а не эта жирная…

Молния прочертила небо, и Николь, вскрикнув от страха, схватилась рукой за сердце.

Джейни вскочила, уронив шитье, обняла Николь за плечи и снова усадила в кресло.

— Сядь и расслабься. Я сейчас заварю чай, а тебе в чашку добавлю немного бренди.

Николь расслабиться не смогла. Ветви дерева скребли по крыше, завывал ветер. Ночь была беззвездной, и кромешная тьма нагоняла на Николь ужас.

— Вот, держи, — сказала Джейни, подавая ей чашку горячего чая. — Выпей и ложись в постель.

Николь пила чай с бренди, чувствуя, как бренди согревает ее, однако нервы по-прежнему были на пределе.

Услышав громкий стук в дверь, Николь вздрогнула, выплеснув половину чашки на платье.

— Это, должно быть, Клэй, — улыбнулась Джейни, бросив ей полотенце. — Он знает, что ты боишься грозы, и пришел успокоить тебя. Ты должна встретить его с милой улыбкой.

Николь трясущимися руками промокнула залитое чаем платье и заставила себя улыбнуться.

Джейни открыла дверь, намереваясь отчитать Клэя за то, что пренебрегает женой.

Однако за дверью стоял не Клэй, а незнакомый мужчина, невысокий, субтильный, с жидкими белокурыми волосами, ниспадавшими на воротник зеленого бархатного костюма. Шея обмотана шелковым белым платком, наполовину скрывавшим подбородок. У него были маленькие глаза, тонкий, как лезвие ножа, нос и толстые губы.

— Здесь живет Николь Куртелен? — спросил незнакомец.

Он говорил с таким сильным акцентом, что Джейни с трудом понимала его.

— Женщина! — воскликнул человек. — Ты что, немая? Или ничего не соображаешь?

— Это я Николь Куртелен-Армстронг, — спокойно произнесла Николь.

Окинув ее оценивающим взглядом, мужчина сбавил тон.

— Да. Вы, несомненно, ее дочь. — Он повернулся и скрылся в темноте.

— Кто это? — спросила Джейни. — Я его с трудом понимала. Он твой друг?

— Я его впервые вижу. Джейни, смотри! С ним женщина.

Они выбежали из дома. Николь обняла женщину с одной стороны, мужчина — с другой. Джейни, подхватив чемодан, последовала за ними в дом.

Они усадили женщину в кресло у камина, Джейни налила ей чаю, добавив бренди, а Николь достала из сундука одеяло. Передавая чашку женщине, Джейни пристально вглядывалась в ее лицо. Она была копией Николь, но гораздо старше ее. Кожа у нее была чистая и ухоженная, губы — точь-в-точь как у Николь. Глаза тоже. Только они были безжизненными.

Николь, укутав ноги женщины одеялом, взглянула на Джейни и заметила странное выражение на ее лице. Затем взглянула на женщину, и глаза ее наполнились слезами.

— Мама, — прошептала она, — мама. — И, наклонившись вперед, уткнулась лицом в колени женщины.

Джейни заметила, что та никак не отреагировала на слова Николь.

— Я надеялся, — произнес мужчина, — что когда она увидит дочь, к ней вернется память.

Теперь Джейни наконец поняла, в чем дело.

— Может быть, уложить ее в постель? — спросил мужчина.

— Да-да, конечно, — сказала Джейни, опускаясь на колени рядом с Николь.

Николь молча поднялась. Она не сводила глаз с матери. Лицо ее было влажным от слез. Словно в полусне, она помогла матери подняться по лестнице, вместе с Джейни раздела ее, не обратив внимания на то, что мать все время молчит.

Джейни, спустившись вниз, приготовила еще чай с бренди, нарезала ветчину и сыр для сандвичей, чтобы накормить мужчину.

— Я думала, что и мать, и отец убиты, — тихо произнесла Николь.

Мужчина, который с жадностью набросился на еду, сказал:

— Вашего отца казнили. Я видел это собственными глазами. — Гримаса боли исказила лицо Николь. — Я и мой отец пошли посмотреть на казнь, как и все остальные. Других зрелищ в Париже теперь нет. Это помогает забыть о голоде. Но мой отец — романтик. Каждый вечер, возвращаясь к себе в сапожную мастерскую, он говорил матери и мне, что ему жаль, что зря пропадает столько красивых женщин. Ежедневно в корзину под гильотиной скатываются прелестные головки.

— Не могли бы вы рассказывать, опуская подробности? — сказала Джейни, положив руку на плечо Николь.

Мужчина взял керамический горшочек с горчицей.

— Дижонская горчица. Приятно видеть французские вещи в этой варварской стране.

— Кто вы такой? И каким образом вы спасли мою мать? — осторожно спросила Николь.

Он откусил кусок сыра, предварительно намазав его толстым слоем горчицы, и улыбнулся:

— Я ваш отчим, доченька. Ваша матушка и я состоим в браке. — Он встал и протянул ей руку. — Меня зовут Жерар Готье, и теперь я принадлежу к семейству могущественных Куртеленов.

— Куртелен? Я думала, это девичья фамилия Николь, — сказала Джейни.

— Так оно и есть, — заявил Жерар, снова усаживаясь за стол. — Это одна из самых старинных, самых богатых и самых могущественных фамилий в Европе. Если бы вы только видели самого старика, отца моей жены! Я видел его однажды, еще будучи ребенком. Он был большой, как гора, и, говорят, очень сильный. Я слышал, сам король дрожал, когда он гневался.

— Короля заставили дрожать простолюдины, — с горечью промолвила Николь. — Расскажите лучше, как вы познакомились с моей матерью.

Жерар свысока взглянул на Джейни.

— Как я уже говорил, мы с моим отцом отправились смотреть, как отрубают головы. Адель, ваша матушка, шла позади вашего отца. Она была так прекрасна, так величественна. В белом платье, с распущенными волосами, она казалась ангелом, сошедшим с небес. Толпа замолкала, когда она проходила мимо. Все видели, что ее муж гордится ею. Руки у них были связаны за спинами, и они не могли прикоснуться друг к другу, но их глаза встретились, и в толпе зарыдали, потому что эти двое явно очень любили друг друга. Мой отец подтолкнул меня и сказал, что смотреть, как такое великолепное создание будет предано смерти, выше его сил. Я попытался его остановить, но… — Жерар пожал плечами. — Отец всегда делает то, что хочет.

— Как ему удалось ее спасти? — спросила Николь. — Как он провел ее через толпу?

— Не знаю. Настроения толпы менялись каждый день. Когда катились головы, люди иногда плакали, иногда смеялись и криками приветствовали происходящее. Думаю, это зависит от погоды. В тот день толпа была настроена романтически, как мой отец. Я наблюдал, как он протиснулся сквозь толпу и, схватив Адель за веревку, стягивающую за спиной запястья рук, втянул ее в толпу.