— Скажите, мистер Армстронг, вы существуете и при дневном свете или вы ночной призрак, плод моего воображения?

Он не ответил, поскольку был занят едой и наблюдал за ней. Когда они поели, Клэй убрал тарелки, добавил в тазик горячей воды, подхватил ее под мышки и снова усадил на стол.

— Вы заставляете меня чувствовать себя какой-то куклой, у которой нет ни рук, ни ног, — произнесла Николь.

— Все у тебя есть, и руки и ноги, но они грязные. — Взяв Николь за руку, Клэй принялся ее намыливать.

Николь провела пальцем по шраму в виде полумесяца рядом с его глазом.

— А это у вас откуда?

— Упал, когда был мальчишкой. Дай мне вторую руку.

Николь вздохнула.

— Я надеялась услышать какую-нибудь романтическую историю. Например, о том, как вы были ранены во время вашей войны.

— Сожалею, что разочаровал тебя, но во время войны я был всего лишь мальчиком.

Она провела мыльным пальцем по челюсти и подбородку.

— Почему вы никогда не были женаты?

— Был. Я ведь женился на тебе, не так ли?

— Но это не по-настоящему. Это не настоящий брак. Вас даже там не было. Там был этот мерзкий Фрэнк.

Он меня поцеловал, вы знали об этом? Сказал, что надеется, что брак будет признан недействительным, и тогда он сможет поцеловать меня еще. Сказал, что у меня перевернутый рот. Надеюсь, вы так не считаете?

Он на мгновение замер, глядя на ее рот, после чего стал намыливать ей лицо.

— Никто никогда не говорил мне, что у меня безобразный рот. — Глаза ее наполнились слезами. — Будь это так, вам было бы противно поцеловать меня.

— Перестань болтать! — приказал Клэй, смывая мыло с ее лица. Снова заметив слезы у нее в глазах, Клэй подумал, что девушка еще не совсем протрезвела. — Нет, рот у тебя совсем не безобразный, — сказал он наконец.

— И не перевернутый?

Он вытер ей руки и лицо.

— Он единственный в своем роде. А теперь успокойся, и я отнесу тебя в комнату, где ты сможешь поспать, — сказал он, подхватив ее на руки.

— А мои цветы?

Вздохнув, он наклонился так, чтобы она смогла взять со стола цветы.

Клэй понес ее в главный дом и там поднялся по лестнице. Прижавшись к нему, Николь тихо проговорила:

— Надеюсь, вы останетесь таким, как сейчас, и не станете больше тем, другим человеком. Поверьте, я больше не буду брать то, что мне не принадлежит.

Ничего не ответив, Клэй открыл дверь на втором этаже, положил Николь на кровать и тут заметил, что платье у нее все еще мокрое, а глаза слипаются от усталости. В таком состоянии ей самой не раздеться. Чертыхнувшись, Клэй стал раздевать девушку. От тонкой сорочки почти ничего не осталось, и, чтобы не возиться с пуговицами, Клэй просто разорвал ткань.

У нее было необычайно красивое тело: стройные бедра, тонкая талия, груди дерзко приподняты вверх. Клэй направился к комоду за полотенцем, проклиная сложившуюся ситуацию. Уж не думает ли она, черт возьми, что он каменный? Сначала бедро, а теперь вот он должен вытирать ее, как ребенка. Но ребенком она, прямо скажем, не выглядела!

Энергично вытирая Николь, Клэй разбудил ее. Она улыбнулась, испытывая приятное ощущение, и он грубо натянул на нее легкое одеяло, с облегчением вздохнув, когда ее тело скрылось из виду. Он повернулся, чтобы уйти, но девушка поймала его за руку.

— Мистер Армстронг, — сказала она, — спасибо, что отыскали меня.

Он пригладил упавшие ей на лицо пряди волос.

— Это мне следует извиниться, потому что ты сбежала по моей вине. А теперь спи, поговорим обо всем завтра.

Она не отпускала его руку.

— Вам было неприятно целовать меня? Наверное, странно целовать перевернутый рот?

В комнате стало немного светлее, и Клэй понял, что близок рассвет. Ее волосы разметались по подушке. Воспоминания о том, как он целовал ее, никак нельзя было назвать неприятными. Совсем напротив! Он хотел легонько прикоснуться к ней губами, но ее рот соблазнил его, и он, прихватив зубами ее верхнюю губу, ласково обвел ее языком по контуру. Руки Николь обвились вокруг его шеи, она привлекла его к себе и раскрыла губы.

Клэй чуть было не потерял контроль над собой, но вовремя опомнился и решительно убрал ее руки под одеяло. Николь сонно улыбнулась ему и закрыла глаза.

— Нет, вы не считаете мой рот безобразным, — прошептала она.

Клэй наконец ушел. Направляясь в свою комнату, он знал, что не сможет уснуть. Решив, что ему пойдет на пользу купание в холодном ручье и целый день физической работы, Клэй вышел из дома и направился в конюшню.

Когда Николь проснулась утром, ее прежде всего поразило обилие солнца и света. Потом она ощутила головную боль. Она медленно села, приложив руку ко лбу, и, когда с нее соскользнуло одеяло, очень удивилась тому, что спала нагишом. На полу рядом с кроватью она заметила свою разорванную одежду, валявшуюся, словно куча тряпья.

Она напрягла память и вспомнила, как Клэйтон швырял камни в собак и как усаживал ее верхом на коня. Поездку она помнила весьма смутно, а все, что было после того, как они добрались до дома, не помнила вообще.

Оглядевшись вокруг, она поняла, что это, должно быть, одна из спален в Арундел-Холле. Комната была красивая, просторная и светлая. Дубовые полы, потолок и стены покрашены белой краской. Две двери и три окна украшены простыми и элегантными резными фронтонами. Возле одной стены располагался камин, возле другой — уютный диван у окна. Балдахин над кроватью, шторы и обивка дивана были изготовлены из одинаковой ткани — белой с синим рисунком. У камина стояло синее кресло с подголовником, у окна, перед пустыми пяльцами розового дерева, — белый стул в стиле чиппендейл. Еще один стул и трехногий чайный столик стояли в изголовье кровати. Меблировку довершал гардероб, выдержанный в том же стиле, и застекленный шкафчик орехового дерева, инкрустированный кленом.

Потянувшись, Николь почувствовала, что головная боль отступает. Она откинула одеяло и подошла к гардеробу. Там висели все платья, которые они с Джейни сшили. Николь улыбнулась, почувствовав, что ей оказано гостеприимство. Можно было даже подумать, что эта красивая комната предназначалась для нее.

Она надела на себя тонкую хлопковую сорочку с лифом, вышитым крошечными розовыми бутончиками, и платье из индийского муслина с широкой бархатной лентой вокруг завышенной талии. Глубокий вырез был прикрыт прозрачным тюлем. Николь собрала на затылке волосы, завязав их зеленой бархатной лентой, в тон поясу платья.

Одно окно выходило в сад, второе — на реку. Сад нисколько не был похож на те, которые разводят англичане. У Николь даже дыхание перехватило. То, что она увидела, напоминало деревню.

Слева находилось шесть строений, одно из них было присоединено к углу дома изогнутой кирпичной стеной. Из труб, расположенных на крышах двух из них, вился дымок. Справа находились еще какие-то строения, одно тоже было соединено с главным домом. Почти все строения прятались в зелени огромных ореховых деревьев.

Прямо перед ней располагался великолепный сад с дорожками, окаймленными высокими кустами английского самшита. Дорожки сходились к выложенному кафелем бассейну, а чуть правее, под двумя большими магнолиями, виднелась белая беседка. Там были длинные рабатки из разнообразных цветов и трав, а также огород, обнесенный кирпичным забором, увитым жимолостью.

За садом начинались поля, и Николь разглядела участки, засаженные хлопком, золотой пшеницей, ячменем и, кажется, табаком. За полями протекала река. Повсюду виднелись амбары, навесы, и везде работали люди.

Глубоко вдохнув летний воздух, напоенный ароматом сотен всевозможных трав, она почувствовала, что головная боль прошла окончательно, и ей захотелось как можно скорее выбежать из дома и как следует разглядеть то, что она увидела из окна.

— Николь!

Увидев внизу Джейни, Николь улыбнулась и помахала ей рукой.

— Спускайся, поешь чего-нибудь.

Николь вдруг почувствовала, что очень проголодалась, и, выйдя из комнаты, спустилась вниз по лестнице. В холле на стенах висело несколько портретов, стояли стулья и два небольших столика. На нижнем этаже, где лестница выходила в просторный холл, ее венчала прекрасная двойная арка из резного дерева. Николь остановилась в холле, пытаясь сообразить, куда идти дальше, и тут появилась Джейни.