— Я отправила его далеко, где однажды любящая девушка освободит его. Он заслуживает счастливой жизни.

— А я не заслуживаю? — Персен ударил кулаком по ладони.

— Я этого не говорила, — мягко заверила она его. — Но твоё счастье не в страдании Джорлана.

— Да, в нем самом. Хотя возможно, его искупление в страданиях другого рода. Я закалю Джорлана так же, как твоё пренебрежение закалило моё сердце, — сказал он скорее себе, чем ей.

— Но, может, мне стоит ожесточить тебя вместо него?

И как только слова были произнесены, он осознал, что именно хотел сказать. Если бы она стала камнем, то не смогла бы произнести слова, которые его ранят. Не смогла бы бросить его в одиночестве и без средств к существованию. Не смогла бы снова выбрать Джорлана.

Она, должно быть, поняла о его намерениях по глазам, потому что сказала:

— Персен, не делай этого. — И попятилась. Она даже сжала амулет, чтобы отправить себя в другую реальность.

У него было значительно больше сил, чем у нее; Друинн предвидел это. По Элизе он заморозил её, сжимающую кулон, не позволяя ей ни двинуться, ни переместиться при помощи магии.

— В прошлый раз все твои действия были продуманы и взвешены. Здесь был Джорлан, но теперь его нет и некому защитить тебя от моей магии. Мы оба знаем, что он не обладал моими магическими способностями, но ты всегда выбирала слабейшего из своих сыновей. Подумай об этом.

— Персен.

Усмешка искривила его губы.

— Просто помни, что я единственный, кто может освободить тебя от этого заклинания. Один из парадоксов жизни, я полагаю, заключается в том, что тот человек, который делает тебе больно, это именно тот, кто может спасти тебя.

Находясь под влиянием эмоций, он достал из своих одежд скипетр и поднял руки высоко в воздух. Драгоценная рукоять блестела в лунном свете, отражаясь цветными сферами на песке.

— Плоть и кровь ты возможно. — Он сфокусировал свою магическую энергию на матери. — Но увидеть всё только будучи камнем сможешь.

— Не делай этого, — попросила снова она, расширив глаза от ужаса.

Он не слушал ее мольбы. Разве она хоть раз за долгие годы вняла его мольбам? Мало того, казалось, она слишком торопилась отказаться от него. Нахмурившись, он закончил свое проклятье:

— Как мрамор холодной ты станешь, Как камень ты будешь тверда.

Я проклинаю тебя!

В королеву каменную обращаю!

Пока моя кровь не прольется И не освободит тебя.

Налетел внезапный ветер, холодный, как дыхание ада. Молния пронзила небо и ударила в песок. Её тело начало превращаться в серебристый камень миллиметр за миллиметром.

Свершилось.

Но он не почувствовал облегчения, на которое так надеялся. Ничего из того, что так страстно желал в самой глубине души, но так не получил. Нэй, он почувствовал… стыд, в его сердце начала разрастаться боль и нужда. Бессильно уронив руки, он смотрел на прекрасную женщину, стоящую перед ним.

Его плечи поникли — Должен ли я освободить тебя прямо сейчас? — спросил он, заранее зная, что не сделает этого. — Я иду за Джорланом. Ты ведь знаешь это. То, что ты его отправила в другое измерение, ещё не значит, что я его не найду.

Высоко в небе звезды постепенно исчезали за образовавшимися облаками. Раздался раскат грома, затем все стихло. Казалось, погода отражает эмоции, бушующие в нем.

— Мы оба знаем, что в разных мирах время течет по-разному. Здесь, в Империи, прошел день, но сколько дней прошло для Джорлана? Освободился ли он? Стал ли он старым и немощным? Неважно, каков его возраст, главное, чтобы он был жив, когда я верну его в Империю. Время и расстояние надо мной не властны.

Персен знал, что ему не следует покидать Империю. Но он покинет ее. Если для того, чтобы найти своего брата, ему придется проститься с этим миром и никогда не возвращаться, так тому и быть. Друинны нуждались в нем. Что-то темное зависло прямо над горизонтом. Что-то, к чему жители этой страны не были готовы. Он не знал, что это было, война, быть может, но он знал, что много жизней будет потеряно в ближайшее время. Тем не менее, его месть значила для него больше, чем безопасность его мира.

Первые капли дождя оросили песок и камни, несколько из них упали на лицо его матери и побежали по щекам, будто слезы.

— Если я верну его тебе, откроешь ли ты и для меня свое сердце? Найдется в нем хоть немного настоящих чувств и для меня?

Ответом ему была тишина.

Тишина повисла над песками, подобно белой тени; казалось, даже дождь не смеет барабанить. Персен упал на колени, прижавшись лицом к животу матери, ему так хотелось ощутить её объятия на своих плечах.

— Если я верну его тебе, ты полюбишь меня по-настоящему? Возможно, даже полюбить больше, чем ты любишь его?

Снова ответом ему было молчание.

Ничего другого он и не ожидал, но никак не мог заставить себя перестать надеяться на то, что она его слышит. Что его нужда в ней смягчит её. Однако, глядя на её лицо, он ясно читал: “Ты моё самое большое разочарование!”

Так не должно быть.

— Я найду его, — сказал, наконец, Персен. Он поднялся на ноги и провел рукой по её щеке. — Я обыщу все галактики, если потребуется, и найду, куда ты его отправила. И тогда, милая матушка, я верну его к тебе. Поверженным и уничтоженным.

В то время как Кейти вывела волшебную повозку на извилистую дорогу, Джорлан взвесил все варианты. Женщина, очевидно, была раздражена. Ее грудь часто поднималась и опускалась при вздохе, а пальцы так крепко сжимали руль, будто он мог бы улетел в окно, отпустив его. Ему было необходимо преодолеть ее враждебность, чтобы наконец она допустила его до своих желаний. Но как?

Он мог рассмешить ее историей из детства. Мог прошептать сладкие, обольстительные слова ей на ушко. Или просто ждать, когда ее гнев рассосется сам по себе.

— Джорлан, не думаю, что у нас что-нибудь выйдет, — сказала она.

Темный, пылающий огонь возгорелся в нем.

— Выйдет.

— Конечно, все для тебя. Ты получишь все и ничего не потеряешь.

— То есть я должен что-то потерять, чтобы быть с тобой? Ладно, пусть будет так.

Назови цену, и я заплачу.

— Я не это имею в виду.

— У меня тринадцать дней, катиа, этого очень мало. — Он принял ее слова очень серьезно, прежде чем опуститься перед ней на колени и потребовать ее любви. Его потребность в окончательной свободе сильнее его гордости. — Ты должна мне только сказать, что мне сделать для тебя, и я сделаю это.

— Я не знаю, что я хочу от тебя, понятно? Я только знаю то, что не могу отдать свое сердце или тело так легко. И потом мне трудно думать о тебе как о любви всей моей жизни, когда я знаю, что ничего не значу для тебя, и мало того ты считаешь меня необходимой обузой.

— Тогда я…

— Мы из разных миров, — она замолчала; в тишине повисло молчаливое извинение. — Я и так испытываю достаточно проблем из-за земных мужчин.

— Это не значит, что из-за проблем в общении с земными мужчинами, — проворчал он, — у тебя будут проблемы с человеком из Империи.

— Нет, это значит, что я испытываю затруднения с любым мужчиной, у которого единственное желание — перепихнуться с каждой встречной женщиной. — Кейти припарковала машину, вышла из нее и, не произнося ни слова, скрылась в старом доме.

Она была очень сердита, так сильно, что это было видно. Ее плечи были расправлены, а подбородок высоко вздернут, и она не оглянулась посмотреть, не следует ли он за ней.

Чего он и не сделал. Он по-прежнему сидел в волшебной повозке.

День не сулил ничего из того, на что он рассчитывал.

Спать с каждой женщиной? Он уже доказал ей, что так не делает, отклонив предложение той девушки. Но он только сейчас осознал то, что выяснилось в кафе. Он, мужчина, у которого не было никакого физического контакта на протяжении уже девяти колен, был не способен вызвать даже маленький проблеск понимания у любой женщины, включая Кейти, со дня его освобождения от проклятия.