Лишь один факт был очевиден: он становился одержимым Кейти.

— Кейти, — произнес он громко, желая услышать ее имя. — Симпатичная, храбрая Кейти Джеймс. Как я могу желать тебя так отчаянно, что не способен хотеть никакую другую женщину? — Хотя он ненавидел себя за это, он действительно безнадежно хотел ее. Желал хотя бы на время стать центром ее жизни. Желал пробиться через ее сопротивление и подчинить ее полностью своим желаниям, чтобы брать ее всякий раз, как он того пожелает. Больше всего он хотел, чтобы ее крики наслаждения звучали в его ушах после того, как он уйдет от нее.

Впервые он подумал о том, что произойдет с нею, если он добьется ее тела. Она пострадает, очень, если просто влюбится в него. И после он просто оставит ее?

Проклятие! Она утверждала, что не нуждается в защите человека, физической или эмоциональной. Почему же тогда он должен считать ее благосостояние своей ответственностью?

Одержимый. Да, он действительно был одержим, поскольку даже Мэйлин не его как она. Он думал о Мэйлин, но не постоянно, и она никогда не смущала его. Он хотел ее, но это было нежное чувство; отчасти он нуждался в потребности лелеять и показывать свою нежность. С Кейти же он чувствовал не только нежность. Он чувствовал боль, захватывающее желание, которое постоянно наталкивалось на стену. Он чувствовал потребность доминировать, потребность в жестком сексе, в самом жестком сексе, какой либо он имел с женщиной.

И как это понимать, что он просто должен взять ее вне зависимости от того, полюбит она его или нет? Что он снова может почувствовать ее вкус? У нее были самые сладкие губы, аромат — невероятно притягательным, а тело — роскошным, как спелый плод. И что это должно значить, что, если потребуется, какая-то часть его готова ждать ее вечно?

Джорлан не хотел задумываться над ответами.

По его груди стекал пот, воздух внутри повозки был горячим и спертым. Тем не менее он все еще находился внутри. Ему необходимо больше времени, чтобы собраться с мыслями. Закрыв глаза, он стал вспоминать причины, из-за которых Кейти прервала поцелуй. Она сказала, что они даже не нравились друг другу. Но она нравилась ему, даже очень. Она до сих пор думает, что он считает ее необходимой обузой. Айе, она была необходима ему, но не в тягость. Она сказала, что они совсем не знают друг друга. Он не любил говорить о своей жизни, но ей он готов рассказать все, что она пожелает услышать.

Айе, он готов сделать все, что потребуется, лишь бы снискать ее благосклонность.

Однако при этом он изо всех сил будет стараться избавиться от своей одержимости ею.

Приняв решение, он вышел из машины и последовал за Кейти.

Кейти всерьез рассматривала идею заехать ему с разворота в солнечное сплетение, затем ударить коленом в пах и в заключение обрушить на его голову скалку. Этот мужчина был слишком самоуверенным, слишком нахальным (во всех отношениях) и в довершении ко всему был настоящим болваном. И замыкает круг его дьявольская сексуальность — себе же во вред.

Даже рыжая это заметила.

Едва только мысль о рыжей девушке проскочила в ее голову, как разгоряченная кровь в ее венах стала не на шутку закипать. “Где эта скалка?” — подумала она разгневанно. — “Где?”

Сейчас она готова была согласиться даже на шпатель. Он считает себя в праве требовать ее любовь, использовать ее тело, однако не отказывает себе в желании переспать с каждой встречной им женщиной. Джорлан болван и бабник, и она полюбит его только тогда, когда ад замерзнет.

Она вышагивала по полу гостиной, ее движения были четкими и резкими. С каждым шагом подошва ее обуви издавала жалобный писк. Руки были плотно сжаты, так плотно, что на ладони наверняка останутся следы в форме полумесяца, а костяшки пальцев давно побелели. Только Богу известно, каким образом ей удалось приклеить на лицо беззаботную улыбку, когда протестующе заскрипела входная дверь, и в дом вошел Джорлан. Его мощное тело заполнило весь дверной проем.

— Ты напряжена, — было первое, что он сказал.

Напряжена! Напряжена! Повернувшись, она наставила на него палец.

— Ты что, ослеп? Я никогда за всю свою жизнь не была более расслабленной, чем сейчас.

Одна черная, как смоль, бровь приподнялась, и он насмешливо встретился с ней глазами.

— Тогда почему у тебя глаз дергается?

Она отвернулась, пытаясь избежать его взгляда.

— Мне что-то туда попало. По-моему, ресница.

— Значит, мне нет никакой необходимости говорить тебе, что девушка…

— Девушка? Что девушка? — Кейти попробовала беззаботно рассмеяться, но вряд ли ей это удалось. Джорлан мог делать все, что ему нравится, с тем, кто ему понравится, и проявлять интерес к рыжеволосым весь долбаный день, если захочет! — Я понятия не имею, о чем ты говоришь.

— Тогда позволь мне напомнить, — сказал он наконец. В тишине он двинулся позади нее, дотронулся своими пальцами до основания ее шеи и нежно нажал. Он наклонился, и Кейти почувствовала его дыхание на своем ушке. — Девушка нашла меня привлекательным. Если бы я заинтересовался ею, я бы получил ее рано или поздно, — сказал он.

Боже, одновременно она любила и ненавидела его слова.

— А ты не заинтересовался в ней?

— Ней.

Кейти медленно выдохнула. А она даже не заметила, что задержала дыхание.

— Я должен был заинтересоваться, — добавил он таким тоном, в котором явно слышалось отвращение к самому себе. — Это была женщина, которая знает, что она хочет, и не боится пробовать и действовать.

— На что ты намекаешь? — Кейти развернулась и посмотрела ему в лицо. — Что я слишком труслива, чтобы следовать за своей целью?

Он взял локон ее белокурых волос из хвостика в руку и провел им по своим губам.

Она задрожала.

Он посмотрел ей в глаза.

— Это именно то, что я и говорю, катиа. Ты боишься того, что я заставляю тебя чувствовать с самого начала.

— Может быть и так, — парировала она. — Но как ты смеешь судить меня? Ты не знаешь меня, не знаешь, что мне нравится, что не нравится, мое прошлое. Ты понятия не имеешь, что сделало меня женщиной, которой я являюсь сейчас!

— Ты права, — сказал он мрачно. — Я действительно не понимаю тебя, не знаю много о том, что заставляет тебя говорить и делать то, что ты говоришь и делаешь. — Она сделал паузу. — Но я хотел бы знать.

“Но я хотел бы знать”, — эта фраза так сладко повторилась у Кейти в голове и этим самым потрясла ее. Она смогла лишь растерянно мигнуть. Его тираническому характеру она еще могла противиться, но этой… нежной заботе — нет. Подозрения вспыхнули где-то на задворках ее разума, как свеча в темной комнате.

— Это уловка, чтобы заставить меня влюбиться в тебя?

Он проигнорировал ее вопрос.

— С того момента, как я впервые появился перед тобой, ты сводишь меня с ума. Я не могу объяснить связи между нами, но я точно знаю, что она есть.

Это было именно то, что она и хотела услышать от него, и все же самосохранение оказалось стойким и цеплялось за нее стальной хваткой.

— То, что ты говоришь, — замечательно, и я хочу тебе верить. Но как я могу знать, интересуешься ли ты мной как человеком или же просто как объектом желания?

— Разве я не могу спросить тебя о том же? — спросил он тихо.

“Конечно можешь”, — поняла она. На самом деле. С тех пор, как он появился в саду, она хотела его так, словно он был последним кусочком шоколада в ее неприкосновенном ПМС запасе. Скорее всего, она уже давно бы переспала ним, если бы он хоть раз признался ей в любви или сказал бы, что останется с ней на некоторое время. Ведь она никогда не задумывалась, что за человек скрывается за всеми этими мускулами.

Кончиком пальца он нежно потеребил мочку ее уха.

— Я хочу, чтобы ты узнала меня, и хочу больше узнать о тебе.

— Что ты уже знаешь обо мне? — Кейти не хотела, чтобы ее голос прозвучал так отчаянно, как у ребенка, молящего исполнить обещание, но она просто ничего не могла с собой поделать. С каждым сказанным им словом между ними что-то менялось, и ей нравились эти изменения. Даже слишком нравились.