— Что это? — спросил он.

— То самое. То, что мы ищем. Неужели и правда Натали? — расстроенно покачал головой Калугин. — Этот аппарат как раз и предназначен для такого рода съемки. Оптика у него, конечно, слабенькая, зато есть встроенная система управления. Он способен снимать без участия оператора, нужно только задать параметры съемки и количество кадров… ну, скажем, в час. А размер дает возможность разместить его где угодно. Я читал про эту модель в одном журнале. Между прочим, бешеные бабки стоит. Должно быть, Натали огребает кучу денег. Может, и мне забить на моду и податься в шантажисты? — нервно засмеялся Роман.

— Тогда возьми меня в напарники, — попросил Андрей. — Ты будешь делать фотографии, а я — небольшие остроумные комментарии к ним. Существенно повысим художественный уровень компромата и его стоимость. И заодно настроение клиенту. Дай-ка мне посмотреть эту игрушку! Никогда не держал в руках шпионской техники.

— На твоем месте я бы этого не делал. Насажаешь отпечатков, потом фиг отмоешься.

— Ничего, я осторожно.

Двумя пальцами Андрей аккуратно взял миниатюрную фотокамеру и положил себе на ладонь. Так вот какое оно, оружие шантажиста! Красивая игрушка, ничего не скажешь, и выглядит точь-в-точь как в фильмах про шпионов. Вот только что-то не то с этой камерой… Андрей почувствовал это сразу, как только взял ее в руки, но что именно его смутило, сформулировать пока не мог.

Находку решено было положить на место. При этом они битых пятнадцать минут спорили, как именно лежала камера — необходимо было точно воспроизвести ее первоначальное положение, чтобы Крушинская, не дай бог, раньше времени не обнаружила, что ее промысел перестал быть тайным.

— Что думаешь делать, репортер?

— Не знаю, — задумчиво ответил Ветров. — Фотокамера, конечно, улика, но я не смогу использовать ее в статье. Нужен другой способ доказать вину Крушинской. Понимаешь, я уверен, что у нее был сообщник. Кто-то же должен был прицепить эту чертову камеру в комнате для свиданий! И сдается мне, этим «кем-то» была Инга Скворцова, а во всех известных нам шантажных делах «девочкой по вызову» была именно она. Но Инга мертва. И если Натали не собирается завязывать со своим бизнесом, она должна искать ей замену: девушку, согласную не только заниматься проституцией, но и участвовать в таком сомнительном деле, как шантаж. Вот тут-то и можно подловить Натали. Эх, черт, как мне нужна сейчас Старцева! — в сердцах воскликнул Ветров. — Она бы сумела заставить Крушинскую выбрать именно ее.

— Уговори ее вернуться, — предложил Роман. — Может, она и согласится, ведь теперь ты точно знаешь, кто шантажист.

Уговорить Старцеву? Отличная идея! Может, встать перед ней на колени? Или лучше проползти так от Красной площади до ее дома в Бутове, с грустной миной и букетом красных роз в зубах? Черта с два! Он ни одну женщину в мире не уговаривал вернуться, и не собирается этого делать, пока ему не стукнет семьдесят пять.

— Ну, как знаешь, — правильно истолковал его молчание Роман. — Слушай, может, зайдем в бар и пропустим еще по пятьдесят? Что-то я замерз.

— Сентябрь уже. Ночи холодные, — машинально ответил Андрей, думая о своем, и в тот же миг понял, что же было не так с камерой Крушинской. Он слегка коснулся керамической пепельницы, стоявшей на столе у Натали.

Упс! — сказала бы сейчас Старцева. Андрей же прибегнул к исконно русским выражениям. Он не был готов к такому повороту событий. Все, что угодно, только не это… Хотя, стоп, пока еще рано опускать руки, голову и кончики губ — возможно, он просто слегка заигрался в детектива. Ах, знал бы кто, как он хотел сейчас ошибиться!

Они прошли пару кварталов и остановились возле маленького бара с грозным названием «БлинДаж». Блинами там и не пахло, зато соблазнительно пахло кофе, сваренным по-восточному, ванилью, лимоном и коньяком. Андрей уже устал считать чашки кофе, выпитые за день, поэтому решил расслабиться и просто получить удовольствие. От выпивки он отказался, и Калугину пришлось пить за себя и «за того парня».

— Слушай, а чего ты ушел из журналистики? — задал Андрей вопрос, который давно вертелся у него на языке.

— Я скажу. Только обещай не ржать.

— Я попробую, — прыснул Андрей. — А что такое?

— Влюбился. В девочку-модель. А та упорно не хотела меня замечать. Понимаешь, для нее фотокорреспондент — не более чем неудавшийся фотограф. И я подумал: а что, если я стану фотографом моды? Возможно, она посмотрит на меня по-другому. Я понимаю, глупо, но это был мой единственный шанс.

— Она работает у Натали?

— Да.

Для начала Андрей перебрал в голове всех девчонок из агентства — которая из красавиц заморочила голову Калугину настолько, что тот бросил репортерство? И почему тогда в модной тусовке ходили упорные слухи о его романе с Ингой Скворцовой? Неужели Инга и есть та девочка-модель, из-за которой свихнулся Калугин?

— Она работала у Натали, — уточнил Калугин, заметив его затруднения. — Сейчас она немного нездорова и временно ушла из модельного бизнеса. Но скоро вернется, я уверен.

— Значит, теперь у вас все о'кей? — спросил Андрей.

— Да, теперь у нас все в порядке, — заверил его Калугин.

Андрей не мог не порадоваться за приятеля, хотя его собственная личная жизнь оставляла желать лучшего. Отношения с Наташей перешли в фазу стойкой «холодной войны», и это раздражало куда больше, чем любой скандал с дракой и битьем посуды. А после того, как Наташа влипла в историю с самоубийством Андреади, она и вовсе замкнулась в себе. Упорно отказывалась говорить об этом с Андреем, а заодно и обо всем остальном.

На дворе четвертый час ночи, и хочешь не хочешь, а домой топать придется. Андрей остановил такси. Калугин же, сославшись на то, что перед возвращением домой неплохо было бы слегка протрезветь, пошел пешком.

— Лебяжий переулок, — громко объявил Андрей и грузно плюхнулся на заднее сиденье.

Водитель не возражал. Они проехали сотню метров, когда Ветров неожиданно сказал:

— Все, шеф, тормози. А теперь поворачивай, и едем обратно к «БлинДажу». Я скажу, где остановиться.

Таксист снова не сопротивлялся. Индифферентный какой-то, подумал Ветров. Но до «БлинДажа» домчал его со скоростью ветра. Андрей отпустил водителя, спустился к агентству и огляделся в Поисках подходящего укрытия. Устраиваться с комфортом нужды нет — если что-то и случится, то в ближайшие полчаса.

Андрей занял наблюдательную позицию в подворотне дома напротив. Идеальный шпионский пункт — двери в агентство как на ладони, жаль только, что не видно подступов к нему.

Зато — отлично слышно. Тишину ночного города прорезали чьи-то быстрые шаги. Ветров напрягся. Может, случайный прохожий, еще один любитель ночных прогулок по Москве? Андрей умирал от нетерпения узнать, кто же из них ошибся — он или шантажист?

Спустя мгновение Андрей сполна ощутил горькую сладость двойственного чувства. Его распирало от гордости за свое профессиональное чутье на неправду и… душило чувство отвращения к человеку, которого он считал товарищем и который докатился до столь омерзительного ремесла.

Роман Калугин возвращался в агентство. И это означало, что именно он и есть тот самый шантажист, на совести которого несколько разрушенных семей и смерть бизнесмена Дугарова. Но и это еще не все! Опасаясь разоблачения, он не погнушался повесить свои грязные делишки на человека, не имеющего ни малейшего отношения к шантажу.

Как ловко и как подло использовал он Андрея в своих играх! Сначала заверил его, что Натали по определению не может заниматься шантажом, затем предложил устроить обыск в ее кабинете. А потом улучил момент, когда Андрей отвернулся покурить, и сунул свою игрушку в сумку с аппаратурой Крушинской. Андрей, почти на сто процентов уверенный, что виновна именно Крушинская, воспринял находку как подтверждение своей правоты.

Как глупый щенок, он бы послушно побежал по ложному следу. И спас его маленький мальчишка, который до самой смерти живет в каждом взрослом мужчине и дуреет при виде оружия, скоростных машин и классной техники. Он взял фотокамеру в руки и тут же почувствовал что-то… неправильное. И только когда Роман предложил еще выпить «для сугреву», он понял, что именно его насторожило. Камера оказалась теплой! А в кабинете Натали было довольно свежо, и пепельница, к которой прикоснулся Андрей, обожгла его ледяным холодом. Фотоаппарат мог быть теплым, если его прямо сейчас вытащили из кармана и поспешно сунули в укромное место, чтобы тут же найти. И сделать это мог только Калугин.